— Дело такое, — начал колдун. — Из полиции помощи попросили. Кто-то обдирает женщинам лица. Кожу снимает.
Данила приподнял брови.
— Первыми жертвами стали женщины из простонародья, да еще и из разных околотков. В полиция не сразу сообразили, что случай не единичный. По одному делу даже виновного нашли и показания из него выбили.
Волков-Мещерский вздохнул. Полиция, несмотря на твердые инструкции, так действовала нередко, но что с нее взять? Понабирали по знакомству. Им бы деньги не уронить, когда от лавочников мзду принимают… Даже строгие экзамены на должность околоточного не всегда помогают.
— Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но жертвой стала жена князя Бряцкого. После чего началась шумиха, вся полиция забегала, на дело княгини поставили толкового сыщика, тот проверил картотеку, и тут обнаружилось, что дел таких уже много, еще шесть жертв, кроме княгини.
— Сыщик этот — кто?
— Пинский Давид Борисович.
— Не знаю такого.
— Недавно из Санкт-Петербурга перевели к нам. На повышение.
— И этот новичок догадался запросить помощи Ковена…
— Именно. Охотников я направил на место, присутствие демона на месте преступления они подтвердили. Но сам понимаешь — их дело убивать демонов, а разыскивать их в городе они не очень умеют. Да еще и демон какой-то необычный. Не было такого раньше, чтобы лица женщинам обдирали.
Данила задумался, глядя в никуда, уточнил:
— А как обдирает? Веки и губы срезает с кожей?
— Нет, вокруг рта и глаз надрезы делал.
— Значит, это не для личины…
— Да кому нужна личина жены рабочего или лавочника?
— А убивает как?
Волков-Мещерский замер на мгновение, потом сообразил и воскликнул:
— Так не убивает же! С живых кожу снимает. Женщина засыпает ночью, просыпается в оцепенении, ни крикнуть, ни открыть глаза не может, и чувствует, как у нее кожу на лице снимают! Потом ее отпускает оцепенение — а рядом уже никого.
— Мудрено! — Данила почесал затылок. — Убить-то проще было бы. Значит, убийца энергию страданий собирает. Но почему так необычно — бог знает.
Отдав задание, колдун уехал. А Данила вернулся в комнату для препарирования образцов.
2. Новая прислуга
Фома Эдуардович уже закончил вскрытие суккубы, всё интересное сфотографировал, в журнале зарисовал и записи сделал.
— Смотреть будешь? — спросил у коллеги.
— Нет. Я всё нужное видел. Закрывайте.
Ученый снял зажимы, удерживающие разрез открытым. Кожа легла на место и начала срастаться. Энергии у демоницы было много, лечение шло быстро.
— Ну что, готова домой отправляться? — уточнил Данила, когда разрез зарос полностью.
Суккуба угукнула.
Данила положил ей руку на лоб, чтобы не тратить лишней энергии, и пробормотал формулу изгнания. Тело демоницы мелко задрожало и перетекло в человеческую форму. Теперь на столе опять была распята красивая девушка, но в ее сознании уже не скрывался потусторонний гость.
— А с этой что? — поинтересовался Фома Эдуардович. — Под суд за приглашения демона в свое тело?
Наказания за такое были строгими. В случае корыстных побуждений — смерть, если есть смягчающие обстоятельства — пожизненное заключение в монастыре.
— Давай поговорим с ней, — предложил Данила.
Девушка была очень красива и совершенно нага. Если бы на столе лежала безобразная старуха с морщинистой кожей и вислыми грудями, ее бы просто отдали под суд, а красивую и молодую — жалко. Красивые и молодые, считал Данила, должны радовать окружающих и делать мир лучше, а не умирать на виселице. В этом убеждении он был не одинок. Многие мужчины готовы увидеть массу достоинств в красивой девушке, но не станут тратить время на поиски этих же достоинств у дурнушки.
У девушки изо рта вытащили стальной кляп.
Тут же ее лицо сморщилось, из глаз хлынули слезы.
— Ы-ы-ы-ы! — взвыла она.
От такого даже Фома Эдуардович смягчился. Пошлепал мягко девушку по щекам, водой на нее брызнул.
— Рассказывай, — бросил Данила.
Преступница взахлеб стала рассказывать.
История девушки оказалась похожа на десятки других девичьих историй столицы.
Приехала она из деревни, чтобы устроиться служанкой. Устроилась по рекомендации родственницы в дом к благородным. Работала там старательно. И всё было хорошо, пока сын хозяев не приехал в отпуск с военной службы. Наговорил девице комплиментов, вскружил простушке голову, а скоро и невинности лишил. Пока был в отпуске, она спала с ним. Потом он уехал, но обещал вернуться.
Оставил на память девице золотой медальончик, беременность и сифилис.
Осознав, что замуж ее никто брать не собирается, девушка впала в панику. Решила, что раз жизнь ее навсегда испорчена, можно пойти на крайние меры, тем более, что на мужчин она в этот момент была очень зла. Пригласила в свое тело суккубу, с условием, что та вылечит ее от болезни, избавит от беременности и сделает красивой. Так-то до этого случая внешность у нее была симпатичной, но простой. А теперь она — красавица необычайная.
Суккуба свои обязательства выполнила. А что в теле задержалась дольше, чем девица планировала, так право имела — девушка пустила ее, пока она не высосет полностью первого мужчину. А она полностью никого не высасывала, вот и решила, что может в таком гостеприимном месте подольше задержаться.
— Пустите меня, — жалобно всхлипывала девица, когда закончила рассказ.
— Как же тебя отпустить? — удивился Фома Эдуардович. — Ты совершила преступление. Демона в наш мир впустила. Он мог человека убить. Мы обязаны тебя под суд отдать, тебя повесят.
— Не убила же никого.
Данила молчал. Девушку ему было жалко отдавать под суд.
По глупости влезла в беду, и выход из нее нашла глупый. Но если людей за каждую совершенную глупость вешать, то останутся только серые скучные людишки, которые не совершают ошибок, потому что не совершают ничего.
И красивая, опять же. Суккуба на совесть постаралась, улучшая ее тело. Не дело такую красоту в монастырь прятать или на виселицу вешать.
Фома Эдуардович расковал девушку, та слезла со стола, зябко передернулась, стала одеваться. При этом лукаво поглядывала на мужчин. Чувствовала, что нравится им.
— Не отдавайте меня святошам, — нежным голосом попросила девица, надев панталончики. — Я вам отслужу.
— Отслужишь? Отслужишь, говоришь… А давай! — решил Данила. — Знаете, Фома Эдуардович, не буду я ее под суд отдавать.
Девушка услышала, что вешать ее не станут, улыбнулась лучезарно, глаза ее засияли.
— Как же это? — Фома Эдуардович удивился.
— У меня есть право самолично судить и приводить приговор в исполнение. Вот я ее и осуждаю на каторжные работы у меня на кухне. Кухарка от меня ушла уже два месяца как. Забеременела, рожать ей скоро уже, сказала, что теперь ей тяжко работать, будет семьей своей заниматься, мужем и детьми. И ушла. А новую я никак не найду. Хорошие кухарки к одинокому холостяку не пойдут, скучно им это, а плохие мне самому не нужны.
Потом нехотя добавил:
— А еще неохота мне со Святым Судом объясняться, почему девку под суд привел, а демона отпустил в Инферно. И убивать ее самому рука не подымается.
— Как зовут тебя? — повернулся Данила к девице.
— Фекла.
— Только ты, Фекла, больше демонов не призывай. Не люблю я этого.
Фома Эдуардович помолчал, потом ухмыльнулся:
— Ну, можно и так. А когда она тебе на кухне надоест, ты ее на каторгу ко мне передай, лаборанткой. Будет мне пробирки мыть и кровь с пола оттирать. Я ее еще и на машинке печатать научу, стану ей монографию свою диктовать.
По дороге Фекла ерзала на кожаном сиденье автомобиля, озиралась по сторонам и делала гордое лицо. Девушку радовало, что ее, такую красивую, везут по городу в этом чуде техники.
Автомобилей в Константинове было мало, а таких мощных приземистых кабриолетов, совсем не похожих на карету, и вовсе можно посчитать на пальцах одной руки.
— А откуда у вас автомобиль?
— Выписал из Штутгарта. Там конструктор Майбах недавно начал такие выпускать. Тридцать пять лошадиный сил!
— А до какой скорости он может разогнаться? — полюбопытствовала Фекла.
— На хорошей дороге — до семидесяти пяти километров в час, — улыбнулся лекарь. Быстрее галопа!
— Потрясающе!
Когда Данила съехал с проспекта на тихую улочку, на лице девицы промелькнуло разочарование. Она думала, ее в богатый особняк в центре города везут, а оказалось — нет. Конечно, географически дом находился почти в центре Константинова, на берегу Оби. Но полоска между Императорским проспектом и берегом была застроена небольшими домами, прячущимися среди садов и рощиц. Обычно такие дома покупали люди среднего достатка. Хотя близость реки, обилие зелени и привольное расположение дворов казались с первого взгляда большими плюсами, но и минус в этом был немалый: летом тут буйствовали комары и мошка, да и клещи в кустах попадались часто.
Автомобиль вкатился во двор, встал у дома. Хозяин вернулся, закрыл ворота.
— Смотри, — стал объяснять он. — Это мой дом. Двор и сам дом магически защищены от насекомых. Потому клещей и комаров здесь можешь не опасаться. Но по окрестностям ходи осторожно.