Армию послали на восток и вдруг оказалось — то, что почти невозможно сделать одним оружием, легко — если войска везут с собой сундуки с серебром. Китайские генералы, возглавлявшие гарнизоны двух малонаселенных северных провинций Китая, составлявших две трети Маньчжурии, за баснословные взятки без боя отвели свои войска на юг.

А потом дипломаты в Пекине закрепили сложившиеся границы договором. Поставили правящую династию перед выбором — либо Российская империя прихватит и третью провинцию, родную для маньчжуров, правящих Поднебесной, либо — ограничится двумя уже захваченными. Император Китая принял правильное решение. Ему еще денег в долг дали за это под два процента годовых. А потом в Поднебесной разразилась гражданская война, самая кровопролитная за всю мировую историю, восстание тайпинов. И Китаю, потерявшему в ней двадцать миллионов населения, стало не до России.

С Кореей тогда получилось еще проще — своего войска у нее не было. Китай ее не мог захватить, чтобы не вмешалась Япония, Япония — еще не готова была воевать с Китаем. Когда туда маршем через север Китая пришли русские полки, воевать с ними оказалось просто некому.

Итак, муж жертвы был человеком богатым. Он выписал себе жену из Китая. Как принято у аристократов-китайцев, главным критерием выбора стал размер ступни. Чтобы не больше десяти сантиметров.

Дальше жизнь женщины протекала богато и спокойно. Она радовала своей красотой мужа, рожала детей, на этом ее обязанности заканчивались. Праздный образ жизни был вынужденным — передвигаться без помощи носильщиков или хотя бы слуги она не могла из-за искалеченных ног, а делать что-то руками — мешали длинные ногти на мизинцах и безымянных пальцах. Судя по длине защитных золотых футляров, надетых на эти пальцы, ногти были сантиметров по десять.

— Так что, вы совсем не выходите из дома? — уточнил Данила.

— Выхожу, — тихонько ответила китаянка, опустив глаза. — У меня есть слуга, который мне помогает ходить и иногда возит на повозке.

Из этого дома после окончания беседы Мышкин вышел с чувством облегчения. Его вся эта восточная экзотика возмущала чрезвычайно. Очень хотелось кого-нибудь убить. То ли мужа китаянки, то ли родителей, много лет калечивших свою дочь, чтобы продать ее подороже, то ли ее саму, чтобы не мучилась.

Российский император пытался искоренить обычай бинтования ног в присоединенной китайской губернии. Возможно, ему это удастся, у маньчжуров этот обычай не так распространен, как у южных ханьцев. Впрочем, еще неизвестно — в Китайской империи это не удалось за сотни лет владычества ни монголам, ни маньчжурской династии. Мода на женщин с ногами-копытцами оказалась сильнее императоров.

«Во всем есть хорошее, — решил Данила. — По сравнению с болями в ступнях боль от раны на лице ей вообще неважна».

* * *

Разговор с кореянкой ничем особенным не запомнился.

Муж ее владел землей, на этой земле жили и работали их соотечественники. Люди они послушные, трудолюбивые, неприхотливые. Их труд год за годом обогащал семью. И работники были счастливы — жили сыто, мирно, по своим обычаям. А к холодным зимам они уже привыкли.

В доме и около его хозяйки датчик Данилы показал остаточную энергию. Кореянка подтвердила — тут тоже побывала оборотень-лисица, она лечила пострадавшую.

* * *

Следующая жертва, русская, была женой приказчика. Она находилась дома. Операцию по пересадке кожи ей сделали, но на помощь колдуна денег у семьи не было. Вместо этого врач выписал пациентке лауданум, настойку опия, — от боли и для успокоения нервов. Больная этой настойкой, похоже, злоупотребляла, добиться от нее каких-то связных ответов Мышкину не удалось.

Зато дома оказался муж несчастной. Муж находился в запое. Он пытался плакать и кричал:

— Это я! Я виноват во всем! Я не смог ей обеспечить достойную жизнь, — рыдал он. — Я — неудачник! Ничтожество!

Взаимосвязь между достойной жизнью и нападением демона Мышкину установить не удалось.

Устав от попыток понять невменяемого супруга и его не менее, хотя и по-другому, невменяемую жену, Мышкин решил исполнить свой врачебный долг. Он осмотрел раны пациентки. Они уже почти затянулись, эта жертва пострадала давно, одной из первых.

После осмотра лекарь прошелся по швам и наложил экономное, но полезное заклинание, которое рассасывает рубцы на ранах. Действует оно медленно, энергией подпитывается от самого пациента. Оттого не требует много сил или частых повторений процедур, а в условиях военно-полевой хирургии, которой частенько занимался Мышкин во время службы лекарем в полку, — это очень полезное качество. Вот и сейчас, в мирной жизни, пригодилось.

Данила попытался объяснить женщине, что он с ней сделал, и что она постепенно восстановит красоту. Не сразу, за несколько месяцев. И не полностью, но толстых рубцов на лице не будет. Кажется, пациентка поняла. По крайней мере она стала пытаться встать на колени и поцеловать лекарю руку.

На случай, если пациентка проспится и забудет его слова, Мышкин перед уходом написал сообщение на бумаге и оставил записку на видном месте.

* * *

На конец дня Мышкин оставил самых бедных пострадавших.

Первая из них, жена машиниста паровоза, подверглась нападению давно.

Как оказалось, в больнице для бедных ей просто делали перевязки, кожу не пересаживали, о помощи колдуна и речи не шло. Гостя она встретила в полотняной маске, надетой на уже зажившее лицо.

— Дайте-ка я посмотрю, — попросил Мышкин.

Рана уже зарубцевалась. Исправить что-то хирургически он возможности не видел. Исправлять магией — очень долго получится, площадь рубцов огромная.

— Что ж так-то, — вздохнул Данила от беспомощной злости на плохую работу врачей.

Вздохнул и стал накладывать заклинание, которое пусть медленно, но переработает рубцовую ткань в здоровую кожу.

— Вот… постепенно рубец станет зарастать, — пообещал он женщине. — Медленно, несколько лет потребуется, но хоть так.

Пациентка тихо заплакала. Потом заговорила:

— Я уж и не надеялась… думала — такое мне наказание от Бога… согрешила я.

— Как же вы согрешили? — Данила почувствовал, что зацепил ниточку, которая может куда-то привести.

— Мужу я изменила.

— А он знал?

— Узнал, когда я от него к другому ушла. Сейчас со вторым мужем я гражданским браком живу, десятый год уж пошел. С первым я венчана была, выходит — прелюбодействую я всё это время.

— Да? Ну, демонам наши грехи обычно без разницы. Хотя… скажите-ка мне, как вашего первого мужа зовут и где он живет?

Мышкин записал ответ себе в блокнот.

* * *

Последняя жертва демона лежала в больнице. Той самой больнице для бедных, где искалечили ненадлежащим лечением предыдущую.

Помощи пациентке врачи никакой не оказали, только промыли рану и делали перевязки. Еще лауданум ей давали от боли.

— Неужели нельзя было сразу кожу пересадить? И колдуна, колдуна почему не привели к ней? — ругался Мышкин.

— Нет у нас хирурга, который умеет пересадки кожи делать. Мы тут больше с нарывами и ампутациями дело имеем. А колдуна мы только к тем ведем, кто без его помощи умрет, колдун у нас один на всех, — защищалась пожилая медсестра. — А у нас каждый день — то дизентерия, то чахотка!

Кричать и требовать было бесполезно. Нельзя сделать то, на что не хватает средств. И, что хуже всего, персонал больницы давно привык к тому, что у них на руках умирают люди, которым можно было бы помочь, но помочь некому и нечем. Привык и смирился с этим. А испорченное лицо пациентки на фоне ежедневных смертей — это и вовсе мелочь.

Так было и с Мышкиным, когда в его полку разразилась эпидемия холеры. Он тогда тоже выбирал, кому помочь, а кого оставить умирать, потому что помощь потребует слишком много сил и их не хватит другим.

— Давайте я посмотрю, если не зарубцевалась рана, прооперирую, — предложил он.

— Не положено, — вяло возразила медсестра.

— Тогда приведите главного врача, пусть он положит!

Больная на пересадку согласилась. Главный врач — тоже.

Остаток дня Данила потратил на операцию. Срезал у больной с бедер полоски кожи и прилаживал их на лицо. Работа вроде несложная, но очень кропотливая — неровно кусок кожи пришьешь, потом никакая магия не спасет пациентку от уродства. Закончил с лицом — глянул удовлетворенно, вроде всё ровно легло. Быстро стянул швами свежие раны на бедрах.

— Я к вам завтра приду, заклинание наложу и допрос проведу. А то так и не допросил больную, — попрощался Данила с медсестрой, когда закончил. — Как после наркоза проснется, скажите ей — всё хорошо с ее лицом будет.