Мадам озадаченно уставилась на покрытое слоем рисовой пудры лицо китаянки, потом на кореянку.
— За этих — не могу сказать. Они мне все на одно лицо. Были такие вроде, а они или нет — не знаю.
Потом уверенно ткнула пальцем в соплеменницу:
— Эту шиксу знаю, она с Яшкой из аптеки путается.
Княгиню опознала уверенно. Такие птицы в ее комнатах встречаются нечасто, сразу запомнилась. Приходила она с молодым дворянином, регулярно, платил за номер мужчина.
Жену приказчика и фабричную работницу мадам опознала неуверенно. Вроде бывали такие, но из общего ряда амар состоятельных мужчин они не выделялись, потому не запомнились.
После допроса Мышкин прошелся по коридору и свободным номерам с датчиком.
— Ну что? — выжидающе уставился на него Пинский когда лекарь вернулся.
— Входил демон через черный выход. Он открыт всегда. Постояльцы, чтобы на парадной двери лишний раз не показываться, выходят через него. Там обычно коридорный сидит, ключи принимает, в освободившиеся номера горничную посылает. И коридорный этот часто отлучается, так что войти незаметно можно даже без магии, а с отводом глаз — и подавно.
Мышкин задумчиво продолжил:
— Что странно, номера по обе стороны коридора, а остаточные следы демона есть только по одну. В эти комнаты он регулярно наведывался, и магию использовал там, а на другую сторону давно не заходил. Вот… В одной комнате совсем свежие следы. Там он долго стоял, прямо рядом с кроватью. Наверное, под отводом глаз.
— Что, прямо стоял и наблюдал, как там блудят? — удивился сыщик.
— Получается, так.
— Энергию что ли жрал?
— Не. Демону, чтобы жрать энергию, надо получить разрешение от человека на какое-то совместное действие. Скажем, суккубы спрашивают, хочет ли их мужчина, если тот соглашается или делом это показывает — путь к энергии похоти для них открыт, они совокупляются и одновременно насыщаются. А без согласия — нет. Потому демоны не могут, скажем, просто сидеть в больнице и питаться от страданий умирающих, а вот если человек разрешил его мучить — тогда мучают и питаются.
— Кто же такое разрешит, мучить себя?
— Всяко бывает, — махнул рукой Данила. — Бывает, альтернатива еще хуже мук. А чаще бывали случаи, когда кто-то другого человека вместо себя отдавал на муки, такое возможно, если он имеет право распоряжаться чужой жизнью.
— А жену отдать на муки можно?
Мышкин задумался. Неуверенно кивнул:
— Жену — можно. И детей. Только зачем?
— Из злобы? Если муж узнал об измене?
Мышкин кивнул:
— Возможно. Но ведь большинство мужей не станут ради удовлетворения злобы с демоном связываться. Большинство рабочих или лавочников по-простому морду жене набьют. Или выгонят ее.
Пинский глянул удивленно:
— Слушайте, а ведь это замечательная идея! Надо проверить у околоточных, не было ли случаев избиений жен за этот период!
Мышкин согласился. Сыщику лучше знать.
— А я, пожалуй, с мужьями жертв побеседую на тему их договоренностей с демоном. Припугну Святым Судом, кто-нибудь обязательно заговорит, — предложил он со своей стороны.
— И засаду надо на демона делать. Обязательно! — сыщик палец поднял, чтобы подчеркнуть важность засады.
— Не засаду, датчик поставить, пусть охотникам Конклава сигнал по радио передает. Я об этом договорюсь.
7. Понять демона
Дома Данилу ждали расстегаи, оставшиеся с обеда, и компот.
Перед тем, как сесть за стол, он позвонил со своего домашнего телефона в Конклав, Глебу Никифоровичу. Рассказал о меблированных комнатах мадам Розы, попросил поставить там датчик.
— Сегодня техники уже разошлись по домам. Так что только завтра поставят, и то не с самого утра, ближе к обеду, — ответил колдун.
«Завтра, так завтра», — не стал спорить Данила. Его нос улавливал запах подогретых расстегаев, думать о делах не хотелось.
Умяв четыре пирога с большой чашкой компота, лекарь ослабил пояс на брюках и задумался о том, что с такой кормежкой он начнет толстеть.
— Что-нибудь еще? — заглянула в столовую Фекла.
«Заботливая какая», — порадовался Данила. И тут ему пришла в голову мысль.
— Зайди-ка.
Девушка с предвкушением приятного подошла к столу.
— Сядь. Хочу спросить у тебя.
Фекла смутилась, примостилась на краешке стула.
— У меня сейчас дело есть, в котором демон очень странно себя ведет. Не понимаю я его. Я подумал — ты демоницу в себе носила целую неделю, много больше, чем обычно бывает. Наверное, ты какие-то ее мысли помнишь и могла бы мне помочь разобраться в побуждениях демонов.
Фекла пожала плечами, покраснела. Воспоминания о неделе, проведенной под контролем демоницы, вызывали у нее сложные чувства.
— Скажи, демону обязательно иметь разрешение от человека на то, чтобы энергию его эмоций сосать?
Фекла задумалась, начала отвечать:
— С разрешением сопротивление меньше. Вселиться без него нельзя, а вот сосать энергию — сложнее, но можно. Но это как-бы неприлично.
— Неприлично? — удивился лекарь.
— Ну да. У разумных демонов тоже свои приличия имеются.
— Так мы же для них просто еда, какие тут приличия?
Фекла улыбнулась:
— Нет, барин. Сами подумайте, способность брать чужую форму и питаться энергией — она же у демонов не ради людей появилась. Они тысячелетиями друг у друга подпитывались, перед тем, как на Землю попасть. Мы для них не пища, а как бы демоны, только калечные. Неспособные питаться чистой энергией и менять форму.
— Да ты что?! — такая трактовка резко противоречила записям в архивах Святого Суда.
Впрочем, могли ли писцы Святого Суда показания подсудимых слегка исказить? Чтобы подогнать их под постулаты веры, пусть даже непреднамеренно? Могли. Люди — они такие, искажают правду, даже не догадываясь о том.
— Вот, скажем, суккуба совокупляется с мужчиной и берет его энергию при этом. Это ведь для демонов не попытка сделать зло, а обычные отношения. Мужчина-демон делает своей демонихе ребенка, и заодно снабжает ее энергией, чтобы ей хватило ребенка этого выносить и родить. Просто демон может отдачу энергии контролировать, а человек — нет. И ума у людей не хватает, чтобы вовремя остановиться. Потому люди умирают, высосанные. Но и демоны, если у них энергии при совокуплении было мало, могут умереть.
Мышкин попытался переварить новое знание и понять, что из него следует.
— Получается, демону нужно разрешение, как повод, чтобы взять энергию у калеки, которым он считает человека?
— Вот! Точно! — чуть не подпрыгнула Фекла, уже отбросившая смущение. — Им нужен повод, чтобы стыдно не было!
Лекарь от возбуждения даже встал и прошелся по комнате. Что-то царапалось в его памяти, просилось наружу. Тут он вспомнил:
— А ведь у людей тоже так! Если кто хочет ограбить или украсть, он себе повод придумывает: «Я граблю, потому что бедный, а они богатые»; «Я только ради детей»; «Они меня эксплуатируют, это все моё»; «Они просто скот, а я право имею» и всякое такое прочее.
— Точно! — поддакнула Фекла.
— А если убивать надо, особенно на войне, так начинают думать о противнике, как о не совсем людях, или о людях, которые жалости недостойны. «Они как тараканы»; «Они дикари»; «Они детей живьем едят»; «Из-за них мы здесь поносом мучаемся»…
— Моя демониха так не думала, — возразила девушка. — Про тараканов и дикарей точно не думала, наоборот, восхищалась городом.
Мышкин успокоился, сел на стул, вернулся мыслями к демону, обдирающему лица.
— А вот мог бы демон решить, что женщины, которые изменяют мужу, — плохие и их можно мучать?
Фекла губы поджала озадаченно:
— Вряд ли. Демонам христианские заповеди не указ. У них совсем по-другому всё устроено. Хочешь ребенка сделать — договаривайся с демонихой, совокупляйся, отдавай энергию, потом можешь помогать, а можешь и нет. Никакой верности у них не предусмотрено.
— Точно. Две жертвы — вообще буддистки, у них с верностью не так дела обстоят, как у христиан. Жаль, мусульман среди жертв не оказалось…
— Вы уж простите, барин, но семья и супружеская верность — это человеческие печали, не демонские.
Что-то во всем этом было, но что?
Мышкин вздохнул: «Мало знаний. Надо мужей допрашивать».
На завтрак были биточки из творога. Со сметаной. Вкусные, прямо во рту рассыпаются сладким теплым творогом в прохладной сметане.
Из-за необычайного удовольствия завтрак затянулся. Данила сидел у стола и лениво попивал зеленый чай, чтобы творожники уложились удобнее в животе.
Тут позвонил телефон.
Фекла ответила.
«Скрип-скрип-скрип», — по половицам прошлись тихие шаги босоногой девушки.
— Данила Григорьевич, из сыска звонят.
Мышкин поднялся и перешел в гостиную, где стоял телефон.
— Данила Григорьевич, приезжайте, в допросе поучаствуете. У нас тут сидит один лавочник, на днях жену избил до полусмерти. Жена молодая, пригожая. Похоже, наш клиент.
— Минут через десять буду, — вынырнул Данила из блаженства чревоугодия.
Лавочник оказался высоким и грузным. Такой действительно мог забить до смерти.
— Итак, милейший, вы свою жену избили. Почему? — после первых формальных вопросов перешел к главному Пинский.