— Не твое дело.

— Каждый имеет право на свое мнение! — Виктор примирительно поднял руки. — Не серчай.

Голова Андрея разболелась. От ситуации в целом, и от Виктора — в частности.

Андрей соскучился по своей комнате, с ее аскетичным убранством; по кровати, с ее жесткой поверхностью. Он не знал, вернется ли туда когда-нибудь, даже если выберется из этой западни. Но если да — он будет спать, пока глаза не лопнут. Один нюанс: по кровати-то он скучал, но по дому…

… вдруг шепот, периферийно преследующий Андрея, стал отчетливее, громче, и прервал его размышления. Книга в руках буквально потеплела. Андрей попытался сосредоточиться и вычленить из потусторонней речи хотя бы одно слово.

— Ты чего? — спросил Виктор.

— Я…

… и ему удалось.

Этим словом было — «Отойди!»

Андрей сделал широкий шаг вперед, и дверцы шифоньера распахнулись. Оттуда выскочил человек: безумец в окровавленных лохмотьях, с отросшими до колен ногтями и текущей изо рта желтоватой слюной. Он кинулся на Андрея и точно схватил бы его, если бы не предупреждение от таинственных голосов.

— Хватай сапог и за дверь! — скомандовал Виктор. Он выбежал первым, Андрей за ним. — Швыряй в окно!

— Что?

— И сразу в сторону!

Андрей кинул сапог, стекла разлетелись, и мощный порыв ветра с такой силой захлопнул дверь, что ушибленный безумец свалился на пол.

— Бежим налево!

Снова замелькали доспехи, окна, верхушки сосен, и картины, сонмы ужасающих образов, сочетания таинственных красок. Зло в каждом мазке. Андрей бежал быстрее и быстрее, пока не оторвался от Виктора, пока все вокруг не превратилось в кашу из несвязанных осколков реальности.

— Стой! Андрей! Да подожди ты!

Андрей остановился. Виктор подбежал и упал, тяжело дыша.

— Ты что? За нами ник… Никто… Стой. Давай отдохнем.

Андрей подошел к Виктору и сел рядом.

— Кто это был, елки-палки? — проговорил Виктор, отдышавшись. — Ты его видел?

— Угу.

— Я не понимаю, что они делают. Какие мотивы? Какая цель? Мы убегаем, они не догоняют. И не трогают. Только пугают. Какой в этом резон? Мы что, в комнате страха?

Как тяжело было отдышаться! Легкие словно наполнились черной смолой. Невозможно. Виктору, очевидно, было еще тяжелее. Он весь побагровел.

— Что тут за воздух… Кхе-кхе… — поправив очки, Виктор медленно-медленно выдохнул. — Мне вот интересно. В этом замке есть что-то, помимо коридора и двух комнат?

Андрей посмотрел в одну сторону, где коридор заканчивался черным пятном, а потом в другую. Картина была та же. И пожал плечами.

Они пошли дальше.

Андрей поглядывал назад. Хоть это и страшно, и опасно, и глупо, ему хотелось снова увидеть того сумасшедшего. Посмотреть в глаза. Познакомиться с его безумием, а через него — с безумием великих людей прошлого: с Навуходоносором, с царем Саулом, с Джоном Нэшем, с Гоголем… С теми, кто был одержим силами, о которых Андрей не смел и мечтать.

...

Запись от 7 августа

Я смотрю в зеркало. Я вижу себя.

Я смотрю в зеркало. Я вижу кого-то другого.

Чем дольше я смотрю в зеркало, тем более иным я кажусь себе. Каждое утро я знакомлюсь с самим собой.

Не существует «я». Только «мы».

Мы — комплекс наших одержимостей.

Глава 3. История Виктора

Ребята медленно двигались по коридору, плохо освещенному лунным светом, однообразно-мрачному, и оттого — головокружительному. Даже прямой путь превращается в карусель, если не знаешь, что ждет тебя впереди. С другой стороны, это напоминало Андрею рутину: меняется окрас мелькающих картин, но все остальное неизменно — непрерывное царствие серого камня.

Андрей заглядывал в окна, надеясь увидеть на горизонте проблески цивилизации. Но место, в которое они попали, казалось, построено в самом сердце огромного хвойного леса. Деревья, как подсолнухи в поле, заполняли собой пространство.

— А здорово я сообразил с сапогом, а? — сказал Виктор. — Один шанс на миллион, что получится такой вихрь. А тут хоп — и вышло. Люблю свой мозг.

— Класс, — буркнул Андрей, искренне недолюбливая хвастовство.

— А ты понял, кто эти четверо?

— Какие четверо?

— На всех картинах, за исключением крыс и монстров, присутствуют четыре персонажа: женщина в фиолетовом (хотя иногда она в красном); псих (но периодически он выглядит более-менее адекватно); подросток, кажется девочка; и взрослый мужик, какой-то аристократ.

— Я и не заметил, — честно признался Андрей.

— Я быстренько запишу. Это поможет мне упорядочить умозаключения.

Виктор сел на пол, открыл сборник судоку и достал из кармана пиджака шариковую ручку с обгрызенным колпачком, после чего принялся набрасывать примитивные портреты поверх таблиц с цифрами. Рисовать он, очевидно, не умел.

Андрей тем временем воспользовался моментом и прошелся по коридору. Он убедился, что Виктор прав: на картинах действительно одни и те же люди, просто в различных позах, ситуациях и с разными выражениями лиц. Четверка тех, в чьих глазах если что-то и горело, то точно не огонь, который называют Священным.

...

Запись от 30 июня

Жара. Время, когда у нас плавятся лица.

Мы этого не замечаем. Потому что мы с детства учимся сбрасывать лица. Менять их. Цеплять новые. Раз за разом.

Я поражен тому, что у человека не бывает одного и того же лица.

Даже спустя секунду происходят изменения. На уровне клеток. И на уровне Дар-Ла.

Один из самых отвратительных демонов в истории — доппельгангер.

Тот, кто притворяется тобой. Тот, кто всегда хуже тебя. Он — твоя темная сторона. Он — зло. Он становится внешней копией одного из бесчисленных тебя, копируя Дар-Ла, отбирая то, что нельзя отбирать. Только люди вокруг разницы не видят.

Доппельгангеров необходимо уничтожать.

За святотатство.

За мерзость.

Я знаю, что у меня есть двойник.

Но пугает меня не это.

Меня пугает то, что однажды я его встречу. И он окажется славным парнем.

А доппельгангером окажусь я сам.

— Все. Я закончил, — наконец объявил Виктор. — Думаю, эти люди и есть наши похитители. Какая-то семейка маньяков, будь они неладны. Надеюсь, их загребет полиция. Ладно. Пойдем дальше.

Виктор встал, и они прошли еще метров пятьдесят.

— О! А вот и мои апартаменты! — Виктор подошел к распахнутой двери, нарушающей, словно единственный карман в штанине, целостность коридора. — Ничего не изменилось. Пусто.

Андрей выглянул из-за его плеча. Внутри действительно ничего не было. Ни мебели, ни ковра, ни люстры. Даже картины — и те отсутствовали.

— Ты здесь проснулся?

— Ну, — кивнул Виктор. — На бетоне, прикинь? Ты-то там на мяконьком лежал, а я промерз до костей.

— Я был привязан.

— А-а-а… Окей. Один-один.

— …Нет времени для праздных бесед, ребятки!

Голос за их спинами раздался так внезапно, что Андрей подпрыгнул и забежал в комнату.

В коридоре, держась за ручку окна (единственного, у которого таковая имелась), стоял человек в высоких кожаных сапогах, длинном плаще и в широкополой шляпе. На лице — глумливая улыбка. Не один из тех, четверых. Совершенно новая фигура.

— Вы к… кто? — робко спросил Виктор.

— Это вы мне должны сказать! — заявил незнакомец. Он рассмеялся, открыл окно и выпрыгнул. Виктор даже не успел крикнуть: «Блин-оладушек!» Они подбежали и перегнулись через подоконник. Человек исчез.

— Куда он делся?! — воскликнул Виктор, и эхо его голоса пронеслось над верхушками сосен. Андрей посмотрел вниз. Они находились на высоте метров сто. Других окон под ними не было.

— А над нами? Глянь-ка, — потребовал Виктор. Андрей неохотно подчинился, перегнулся через подоконник и убедился, что окна есть только на их уровне. И простираются они в обе стороны до самого горизонта.

Свежий воздух, даже при распахнутых створках, в замок не проникал. Дышать было по-прежнему тяжело.

— Надо признать, архитектура у этого строения такая себе, — Виктор сковырнул болячку под глазом и снова что-то принялся рисовать. К четырем «портретам» добавился еще один, в шляпе, а на следующей странице появился длинный дом с башенками. — Мы с родителями ездили в Дуйсбург в позапрошлом году. Там в центре, на набережной, тоже есть огромный дом без единого окна. Склад или типа того. Выглядит прикольно, но удручающе…

Когда они, озираясь, продолжили путь по коридору, Виктор заявил, что слова пятого персонажа («Вы мне скажите, кто я!») — это тоже часть ребуса. Как и «Закончите и расскажите историю». Куда делся незнакомец (вряд ли же разбился насмерть) Виктор точно не знал, но предположил, что где-то в стене есть потайная ниша или что-то вроде того.

Замок давил тишиной сильнее, чем Виктор — болтливостью. Андрей не мог определиться, от чего он устал больше, и думал о Книге. О том, как она предупредила его, отвела опасность. Он прислушивался к шепоту, который стал вновь едва различим, и почувствовал в себе перемены. Хорошо это или плохо только предстояло узнать.

* * *

— Вот мы и дошли. Ха! А ты говорил, что коридор бесконечный, — хмыкнул Виктор.