— А вы не хотите узнать мое мнение на этот счет?

— Ваше мнение? — Волобуев недовольно посмотрел на меня. — А для чего вы тогда сюда пришли? Разве не на работу устраиваться?

— На работу, — согласно кивнул я, — но никак не ожидал, что так вот сразу и нужно выходить.

— А что вас смущает?

— Многое! Во-первых, я еще окончательно не решил, пойду ли я к вам работать или нет. Все же с августа месяца прошлого года, когда я так рвался в ваши ряды, уже много воды утекло. Во-вторых, я еще не уволился с прежнего места работы. И, в-третьих, самое главное, вы не озвучили тот фронт работ, который, если я все же соглашусь, мне предстоит осваивать. Простите, по тому, что тут увидел, — я многозначительным взглядом обвел обшарпанные стены и затертый до дыр линолеум на полу, — у меня сложилось впечатление, что у вас тут не совсем все благополучно.

— Нда-а-а, — протяжно выдохнул начальник госпиталя, машинально погладив правой рукой бритый затылок, — вы правы, состояние дел у нас не на высоте. А в хирургии и вовсе полный завал. Вам, если вы, разумеется, согласитесь у нас работать, — Марат Иванович многозначительно посмотрел мне в глаза, — придется многое начинать с нуля.

— Что-то в подобном роде я и предполагал! — слегка улыбнулся я, давая понять собеседнику, что настроен на позитив. — Трудностей я не боюсь! Не впервой, знаете ли. А почему в таком прославленном учреждении и такой, как бы это помягче сказать… упадок? Или это военная тайна?

— А чего тут таить?! — Марат Иванович с силой махнул рукой, как бы отгоняя от себя невидимого врага. — Вы же помните, наверное, что был у нас такой министр обороны — Толя Табуреткин?

— ???

— Его так прозвали за то, что в свое время он начинал как директор мебельного магазина. А потом двинули его на повышение — всеми вооруженными силами страны командовать. Вот и докомандовался.

— А-а-а, что-то припоминаю: пресловутые его реформы о реорганизации армии? Сокращение, увольнение и тому подобное?

— Так точно! — тяжело вздохнул подполковник и с силой сжал свои неслабые кисти в мощные кулаки. — Он тогда чуть всю армию не развалил! Вот и госпиталь этот тоже чуть не закрыл. Тут же раньше тысяча коек было! Больше двадцати отделений! Из них более половины — хирургического профиля. Уникальный коллектив, уникальный опыт и наработки. Ведь госпиталь принимал раненых почти со всех войн, начиная с Крымской кампании, в которой еще поручик Лев Толстой, принимал участие. Большинство наших врачей прошло не одну «горячую точку». И все чуть коту под хвост не пошло. Госпиталь закрыли, людей разогнали. Территорию едва-едва не пустили с молотка. Слава Богу, вовремя остановились. Теперешний министр, наоборот, стал все восстанавливать. Но это только начало! Разруха стоит страшная, как после настоящей войны!

— Да я уж заметил!

— Вот только в августе прошлого года нам разрешили открыть хирургическое отделение. Начали набирать штат. Объявили, как и положено, конкурс. Мне еще тогда ваше резюме понравилось, — Волобуев опять посмотрел мне в глаза, но уже мягче и как бы добрее, — но пришел приказ взять на место заведующего одну даму.

— Даму?! — я чуть не упал со стула. — Заведующим хирургическим отделением в военно-морском госпитале решили назначить женщину?

— Увы, — подполковник потупил взор, — ничего не смог тогда с этим поделать! Мне буквально ее навязали! Ох, и хлебнули же мы с ней горя! Ладно, дело прошлое. Мало того, что она оказалась сугубо гражданским лицом, так еще и… — он набрал в легкие побольше воздуха и, резко выдохнув, не закончил предложения. — Насилу от нее избавились. В общем, хирургию нужно поднимать с колен и вытаскивать из той пустоты, куда она угодила. Там сейчас та-а-акой бардак! Так что, если вас такой расклад устроит, то милости просим!

— Хорошо! Я, в принципе, согласен! Начнем реанимировать хирургическое отделение, — я попытался широко улыбнуться, но вышло как-то неубедительно.

— Да вы не переживайте, — уловив мое настроение, впервые за все время разговора начальник госпиталя по-доброму взглянул на меня, — там ничего сложного нет. Главное — чтоб был порядок в отделении, а все остальное приложится. Главное — чтоб был идеальный порядок! Порядок во всем!

Я не придал тогда особого значения, можно сказать, ключевым словам. Если сказать честно, так и вовсе пропустил их мимо ушей. Что значит «порядок»? По-моему, хирургические отделения никогда не тонули в грязи и антисанитарии. На то она и хирургия!

Первого марта начался мой первый рабочий день в качестве заведующего хирургическим отделением в военно-морском госпитале. Поднимаясь на третий этаж, где располагалось вверенное мне отделение, я невольно задержался у копии картины Айвазовского «Девятый вал», висевшей на выкрашенной в тускло-синий цвет широкой стене в резной деревянной раме, сработанной под темную бронзу. Первое, что бросилось мне в глаза — это прояснившееся небо на заднем плане и небольшие волны вокруг спасшейся шестерки моряков. Хороший, как мне показалось, знак в начале карьеры.

У входа в отделение меня встретил понурый лопоухий солдатик бледного вида в казенном коричневом халате с пришитым застиранным подворотничком, сидящий сбоку от входа у облупленной стены на поскрипывающем стуле с белым инвентарным номером на задней ножке. Узнав, кто я такой, служивый живо вытянулся во фрунт и дрожащим голосом объяснил, как найти старшую медсестру.

Так как предыдущую заведующую уволили, не дождавшись моего появления, а исполняющий обязанности руководителя отделения доктор был сегодня вызван в головной госпиталь, то в курс дела меня вводила старшая сестра Елена Андреевна Гладышева — красивая статная женщина чуть за сорок в белоснежном халате и высоком синеватом колпаке, идеально ей подходивших.

— Вот ваш кабинет, — негромко звякнув ключом, строго произнесла Елена Андреевна, отворяя давно не крашенную дверь с выцветшей красной табличкой «Заведующий хирургическим отделением».

— Спасибо! — благодарно кивнул я старшей сестре, принимая из ее рук увесистую связку дверных ключей. — А что так много?

— Тут еще не все, — приветливо улыбнулась Елена Андреевна. — Если хотите, то…

— Не хочу! — остановил я ее рукой, давая понять, что все ключи мне пока ни к чему. — Оставлю только от своего кабинета, а остальные пускай остаются у вас, — я вернул ей ключи от ванной комнаты, от обоих выходов в отделении, от входа на чердак, от перевязочной и от черт знает чего еще, оставив у себя только ключ от кабинета заведующего.

— Да, но у заведующего хирургией должны находиться все дубликаты ключей отделения! — попыталась возразить старшая сестра.

— Пустое! — отмахнулся я. — Буду еще забивать голову какими-то ключами. Других дел, что ли, нет?

Внутренний вид кабинета здорово опечалил меня. Он смахивал на своих грустных собратьев, обитавших в штабе. Просторная комната с внушительным двухметровым окном и высоким, под пять метров потолком хранила в себе старую, видавшую виды мебель, покрытую толстым слоем едкой серой пыли. Отвратно пахло табачным дымом, уже въевшимся в покрытые светло-коричневым оргалитом стены, и очень так гадко несло из треснувшей раковины, присобаченной в правом от входа углу под тусклым краном для мытья рук. Продавленный, в каких-то подозрительных пятнах плюшевый диван уже сам просился на помойку, а покрытый заляпанным, в мутных разводах стеклом письменный стол просил заменить ему подкосившуюся ножку. Скрипящие колченогие стулья, числом семь, нестройным рядом выстроились вдоль левой стены. И над всем этим витала разруха и скорбь по былому величию. Единственным приличным образцом мебели мне показался относительно новый книжный шкаф, стоявший слева от загаженного мухами окна и доверху набитый какими-то толстыми папками и книгами в потертых переплетах.

— Можете пока у меня в кабинете поселиться, или в ординаторской, — мягко предложила старшая медсестра, перехватив мой недоуменный взгляд, внимательно изучающий обстановку в кабинете. — Пока ребята тут порядок наведут.

— Так, а что же ребята раньше его не навели? — протер я указательным пальцем покрытый густой пылью подоконник, оставив на нем заметный след.

— Не знаю, — пожала плечами Елена Андреевна. — Предыдущую заведующую все устраивало. Да и потом, вдруг у вас какие свои пожелания будут?

— Да пожелания одни, — я открыл кран и смыл с пальца налипшую пыль, — как можно скорее избавиться от всего этого хлама и получить новую мебель. Единственное, что можно оставить, так это книжный шкаф. Он тут самый, на мой взгляд, приличный образец мебели. Естественно, все эти макулатурного вида папочки, что покоятся внутри, немедленно выбросить на помойку.

— Насчет новой мебели — тут глухо как в танке! — невозмутимо сообщила старшая сестра. — А, как вы их обозвали «макулатурного вида папочки», — это важные документы, которые очень пригодятся для вашей дальнейшей работы, — она особенно нажала на слово «очень».

— Что же в них такого особенного? — покосился я на собеседницу, пытаясь провернуть заржавевший шпингалет на оконной раме, чтоб открыть рассохшуюся форточку.