Теперь можно и самоизлечением заняться.

Кровь обильно сочилась из раны. Первым делом он зарастил дырку в плече, восстановил кровообращение. Открыл глаза. Судя по вытянувшемуся в испуге лицу Лоры, выглядел он неважнецки. Есть очень хотелось. Казалось, сейчас он может медведя сожрать, если не слона. При этом вытерпеть его приготовление он просто не в состоянии, сожрал бы сырым.

— Есть что-нибудь пожевать? — спросил Карл.

Адресуя вопрос в первую очередь Миконе. Чтобы он в путешествие отправился, не прихватив что-нибудь на перекус, да быть того не может.

— Конечно, барин. Конечно, Карл Иеронимыч, сейчас посмотрим, батюшка, — засуетился Миконя, зарываясь с головой в наплечный мешок.

Через мгновение из его недр показалась головка сыра, курячья копченая ножка с бедром, пара малосольных огурцов и фляжка с вином.

Первым делом, Карл к фляжке припал, и, осушив ее наполовину, вцепился в мясо.

— Ну… э… вы даете, — только и смог выдавить из себя ошеломленный Механикус, оглядываясь на барона.

— Да уж, я чуть от страха в штаны не наделал. Не при дамах будет сказано, — по-простому заявил Миконя. — Все уже думал, сейчас нас сожрут к ядрене матрене, а у меня даже бомбочек не осталось, чтобы тварюге заворот кишок сделать.

Лора ничего не сказала. Она смотрела на барона жалостливо.

— Нормально, прорвались, — произнес Карл.

— Господа, под нами Хэмпшир, — объявил Механикус и повел воздухолет на снижение.

Глава 7. По следу

Совет Поколений принял решение, вышел на связь с людьми и поставил ультиматум. В случае невыполнения условий ультиматума на землю обрушится гнев всей расы мимикрейторов. Дремли Дрем знал, чем это грозило людям и ему в частности. Земля превратится в безжизненную пустыню. Его дом, к которому, признаться, он уже успел привязаться всей душой, перестанет существовать. И что самое страшное, он понимал, что эти меры оправданы. Артефакт должен быть возвращен любыми средствами, иначе погибнет все, что он любил и знал с самого рождения. А пока в целях устрашения через пространственные воронки на землю перебросили Цепных Псов Фарлонгов. Ужасные существа, охранявшие на родной планете мимикрейторов Верховный Храм Врата Порядка.

Но за любой переброс энергии между мирами надо платить. Одно дело, когда мимикрейторы переходят из мира в мир. За это они расплачиваются энергией своей души. Не все мимикрейторы способны на путешествия по древу миров. Только те, в ком горела искра Вечных Странников, предшественников всего живого в мире. Но когда по всей планете открылись порталы, через которые хлынули на поиски утраченного сокровища Псы Фарлонги, соединительная перепонка миров лопнула, и в местах разрывов повылезали червоточины. Из них на землю повалила всякая нежить из разных миров.

В планы Совета Поколений появление червоточин не входило. И Дремли Дрем отправился ликвидировать нежелательные последствия — это входило в его обязанности Смотрителя Земли. Несколько дней он метался по планете, затыкая прорвавшиеся дыры. Большую часть из них ему удалось ликвидировать.

Первую дыру он затыкал в Венеции. Она раскрылась над одним из каналов, чем изрядно напугала влюбленную парочку, катавшуюся на гондоле. Гондольер с трудом избежал столкновения с червоточиной, разбив нос гондолы о причал. Парочка поспешила покинуть место крушения, и вовремя. Потому что из червоточины полезла всякая нежить, но ее встретила спешно отозванная из казарм императорская гвардия. Какое-то время при помощи магобоев, ружей и дюжины магов из ложи Священной Волчицы напор чудовищ удавалось сдерживать, а потом он и сам схлынул.

Когда Дремли Дрем появился на Виа Республика, двое магов со скучающим видом сидели на гранитной набережной, свесив ноги в канал, десяток гвардейцев прогуливались неподалеку. Изредка из дыры выглядывала тварь, которую тут же отщелкивали файерболами маги или расстреливали из ружей гвардейцы. В это время маги ложи Священной Волчицы решали, как закрыть червоточину. Но ни к чему толком не могли прийти. Дремли Дрем помог им. Из миниатюрного магобоя он послал в червоточину запечатанный шар с формулой закрытия портала. Когда шар растворился в червоточине, воронка мгновенно схлопнулась, на удивление магов и гвардейцев.

Никто не видел его выстрела. Никто, кроме юноши лет двенадцати, видно, сбежавшего из-под родительской опеки, чтобы поглазеть на опасное чудо, о котором судачил весь город. Но и он ничего не успел сделать. Дремли Дрем исчез у него на глазах.

Вторую червоточину он ликвидировал в Лютеции. Она раскрылась прямо на Елисейских полях. Он почувствовал ее открытие и изменил курс телепорта. В Ирменкаре, в Египетском царстве, куда он направлялся сначала, червоточина открылась два дня назад. Усилиями магов и войск натиск тварей сдерживали, так что можно было подождать и еще пару часов. А вот в Лютеции стоило ликвидировать воронку при рождении.

На Елисейских полях толпился народ. Такого чудного зрелища никогда еще в древнем городе никто не видел. Над всё еще зеленой лужайкой — недаром Лютецию называли вечно зеленым городом, здесь даже зимой цвели цветы — клубилась воронка, еще не до конца оформившаяся. Горожане стояли чуть вдалеке и наблюдали за ней. К Елисейским полям срочно были призваны полицейские из ближайших участков, которые тут же организовали оцепление опасного места, и пожарные части в целях предотвращения возможного пожара. Пожарные паромобили уже заняли боевые посты неподалеку от воронки, а боевые расчеты раскручивали шланги, чтобы оперативно отреагировать в случае воспламенения.

Терять время нельзя. Пока червоточина не до конца сформирована и из нее не полезли твари, надо ее заткнуть. Но проникнуть за оцепление не представлялось возможным. По крайней мере в том виде, в каком Дремли Дрем оказался в Лютеции. Простого горожанина за оцепление не пустят. Оставалось только одно. Он накинул на себя покров невидимости и неспешно двинулся к оцеплению. Осторожно обогнув одного полицейского, затем второго, Дремли Дрем оказался у них за спинами и вплотную подошел к воронке.

Он никогда раньше не видел червоточину так близко. Лицо в лицо. Воронка завораживала. Из нее пахло болотом и почему-то пережаренным хлебом. И стоило вглядеться в нее пристальнее, как начинало казаться, что внутри нее что-то есть, и еще чуть-чуть, и он сможет разглядеть, что она скрывает внутри себя.

Рука с запечатывающим снарядом сама собой опустилась, он не мог отвести глаз от воронки. Смотрел и смотрел внутрь нее.

Еще мгновение, и Дремли Дрема перемололи бы мощные челюсти твари, выглянувшей из червоточины. Но ее вид отрезвил мимикрейтора, и он что было сил зашвырнул снаряд в воронку, уходя резко в сторону.

В Ирменкаре с проблемой справились и без него. Маги из ложи Священного Крокодила нашли способ совладать с червоточиной, разобравшись в ее природе. Дыра в ткани реальности была запечатана хитрым способом. На нее наложили заклятие портала, превратив воронку из дырки в работающие ворота, а потом заперли их хитрыми печатями, которые Дремли Дрем, даже если бы очень захотел, не сумел бы вскрыть. Пока ворота стояли запертыми, выглядело это весьма красочно. В воздухе словно кто-то подвесил картину, изображавшую пустыню с пирамидой, одинокими пальмами, статуей бога Анубиса и одиноким верблюдом. Именно этот пейзаж находился за картиной в тот момент, когда были созданы ворота. Давно уже ушел верблюд вслед за своим хозяином, но на картинке, висящей в воздухе, он остался. Здесь даже ночью продолжало светить солнце.

После египетской жары Дремли Дрем оказался в осенней хмари одной из двух руссийских столиц.

Дремли Дрем никогда не понимал этой двойственности, заложенной в природе человека. Возможно, она шла из-за того, что единое некогда племя оказалось разделено двумя планетами-близнецами. А может, корень этого дуализма лежал в чем-то другом. В Каботании тоже было две столицы: неофициальный Нью-Йорк и резиденция президента Линдскхейм, названная так в честь первого президента Кабботании — Авраама Линдскхейма. В Руссийской Империи исторически также сложились две столицы — Невская Александрия, основанная святым Александром Невским на берегах Невы, и Москвитания, прежняя столица империи.

Невская Александрия встретила Душеприказчика недружелюбно, словно подозревала, что он причастен к тем напастям, которые обрушились на старый город в последнее время. Шел проливной холодный дождь, сырыми грязными листьями играл ветер, гоняя их по мостовой. Над широким проспектом висела воронка, играя всеми цветами радуги. Возле воронки лежал неподвижно человек с растерзанной окровавленной грудью. У него на груди сидела черная птица с горящими глазами и увлеченно расклевывала тело, добираясь до сочного человеческого мяса.

Дремли Дрем спалил птицу огненным заклятьем вместе с телом несчастного человека и забросил снаряд-заклинание в воронку. Червоточина закрылась с чавкающим звуком.

Дремли Дрем вздохнул тяжко. Он побывал всего лишь в четырех местах, но истратил уже уйму сил на перемещение и на создание запечатывающих заклинаний. Ему еще предстояло посетить десятки мест, где родились воронки, и не меньшее количество мест, где червоточины только проклюнулись.

Из Невской Александрии он отправился в Москвитанию. Потом перенесся в Константинополь, откуда проследовал в Альбион, где появление воронки привело к крушению поезда, следовавшего в Хэмпшир. Но и с этой воронкой разобрались. Правда, в отличие от случая в Ирменкаре, использовали другую технику запечатывания дыры. Ткань миров словно склеили заново, ликвидируя червоточину в зародыше. Подобная техника, по сути, здорово напоминала технику запечатывания воронок мимикрейторами.

Неподалеку от запечатанной воронки обнаружилась еще одна, действующая. Только, в отличие от всех предыдущих, она висела в воздухе на высоте пятидесяти миль над землей.

Дремли Дрем летать не умел, но закрыть воронку было необходимо. Оставался только один шанс. Он проложил портал к воронке, только взял немного повыше. Выйдя из перехода, он тут же начал стремительно падать. Впереди маячили страшные твари, порождение воронки, позади расширялась червоточина. В полете он развернулся лицом к дыре, зашвырнул внутрь запечатывающий снаряд и создал у себя на пути портал, в который и провалился. Раньше, чем на его появление успели среагировать птички.

Вывалился он на мостовую Фогштиля. В падении больно ударился и чуть было не попал под колеса экипажа. Успел вовремя откатиться и услышать гудок клаксона, а также все, что о нем думал пилот паромобиля в самых нелицеприятных и нецензурных выражениях, на которые только способны фогштильские извозчики.

После изнурительного путешествия по странам и весям через проложенные собственноручно пространственные туннели Дремли Дрем чувствовал себя, как половая тряпка, которой долго шкрябали полы, а затем в скомканном виде, не отжав, бросили в дальний угол, чтобы забыть о ней на веки вечные.

Поднявшись с мостовой, Дремли Дрем отряхнулся и замер. Внезапно он почувствовал сильный запах сырой земли и камня с характерным металлическим оттенком. Кто-то здесь или неподалеку открывал Тропу Мертвых. Дремли Дрем прислушался к собственным ощущениям и пошел на запах. Осторожно, шаг за шагом, неуверенно, принюхиваясь и прислушиваясь к себе, точно ищейка, взявшая след.

С улицы Дремли Дрем свернул в узкий сырой переулок. Здесь к уже имевшимся запахам примешался аромат плесени и стухшей еды. Ноги скользили. Он осмотрелся и увидел перевернутые мусорные баки и дверь черного хода, чуть приоткрытую. Из щели между дверью и косяком пробивалась полоска света.

Аромат Тропы Мертвых уверенно вел его вперед по переулку. За спиной распахнулась дверь черного хода, кто-то громко выругался в темноту и выплеснул мусор мимо бака. Дверь захлопнулась. Но Дремли Дрем ничего этого не слышал и не видел, влекомый ароматом мира мертвых.

Вход на Тропу Мертвых мог открыть Неупокоенный. Мертвец, у которого на Земле остались незавершенные дела. Но не всякому Неупокоенному было бы по силам совершить подобное. Слишком много энергии тратилось при открытии Тропы. А мертвому живую энергию взять не откуда. Значит, при жизни Неупокоенный был сильным магом. Убитый недавно Хранитель. Похоже, он встал на его след.

Тропой Мертвых Неупокоенные (впрочем, не только они, магам-некромантам это было тоже под силу) перемещались на любые расстояния за считанные секунды. Чтобы найти и отомстить обидчику, проведать отчий дом, если смерть настигла на чужбине — да мало ли ради чего Неупокоенному потребовалось бы переместиться из одного места в другое.

Если эту Тропу Мертвых открыл Неупокоенный Хранитель, он натолкнулся на след артефакта. Он знал, где его искать. И терять этот свежий след ни в коем случае нельзя.

Дремли Дрем дошел до того места, откуда Неупокоенный ушел на Тропу Мертвых. Он почувствовал это внезапно, словно натолкнулся на невидимую стену. За ней следа уже не было.

Дремли Дрем вслед за Неупокоенным встал на Тропу Мертвых, шаг в шаг, точно по его следам.

У него появился шанс отыскать Драгоценность раньше, чем его дом начнут разрушать разъяренные сородичи.

Глава 8. Слияние

— Нет, ну вот же сволочи!!! Скажи, не сволочи, а?!!! — возмущался Станислав по прозвищу Шмель.

Он был единственный поляком, приезжавшим на международные соревнования по аэроскидингу. Человек добродушный, свободно разговаривающий по-фогштильски, душа компании, его знали и любили все скользящие. И надо же было так случиться, что первым, кого увидел в Хэмпшире Джек Мортон, был именно Станя Шмель. Теперь о его появлении станет известно всем скользящим, а Джек надеялся добраться до Гарри Птахи без лишнего шума. Только Птаха мог помочь ему раздобыть новую доску и снаряжение. Джек очень хотел хотя бы один раз скользнуть вниз, понимая, что ему еще не скоро удастся это сделать.

Джек столкнулся со Станиславом в здании вокзала. Оба только что приехали в Хэмпшир и обрадовались встрече. Но вслед за радостью последовал первый неудобный вопрос, на который пришлось отвечать Джеку.

— Ты в этот раз скользить не будешь? — спросил его Шмель. — Где снаряжение оставил? А твоя доска?

Пришлось срочно выдумывать легенду. Достаточно достоверную, но и не из ряда вон вычурную. Станислав наивен, как ребенок, поверит даже в то, что солнце бегает вокруг луны, а не наоборот, а на Близнеце живут грозные релеванты с львиными головами. Шмель поверит, но расскажет остальным. Другие ребята не настолько наивны.

С вокзала они отправились в близлежащий трактир, где заказали по копченой курице с картошкой в мундире и по доброй кружке эля. Эль принесли сразу же, и Джек, отхлебнув, рассказал наскоро придуманную легенду. Сосед по купе, пока он был в вагоне-ресторане, сошел с поезда, прихватив с собой его доску, снаряжение и кошелек с деньгами. Осталось лишь то, что Джек взял с собой.

Возмущению Станислава, казалось, не будет конца.

— Нет, ну не сволочи!!!!

— Он, наверное, по ошибке прихватил, — попытался было заступиться за вымышленного соседа-преступника Джек.

— Какой по ошибке. Доску что, с зубочистками перепутал? Не смеши меня. Я бы таким путаникам руки бы по плечи отрубал, чтобы неповадно. У тебя же снаряжение-то почитай под тысячу фунтов потянет. Не из дешевых же. Да и доска тоже. Ты на ней соревнования выигрывал, счастливая доска. Эх, вот гады-то.

Станислав припал к кружке эля и выпил половину.

— Обидно, ужас. Я в этом году собирался свои показатели улучшить. В общем зачете подняться, а тут…

— Чего теперь делать собираешься? — участливо спросил Шмель.

Если бы у него была запасная доска, он бы обязательно поделился ею с неудачливым товарищем.

Но Станислав второй доску не имел.

— Попробую до Птахи добраться, может, он мне со снаряжением поможет.

— До Птахи это правильно. Это ты хорошо придумал. Гарик поможет, обязательно поможет. Я остальных ребят подниму, мы деньжат поднаберем для тебя. С наличностью у тебя наверняка не густо.

— Фунтов сто, быть может, и осталось, — схитрил Джек.

В его положении лишними деньги не бывают.

— А останавливаться где надумал?

— Изначально собирался в «Мандрагоре», но теперь думаю, у Птахи зависну. Денег все равно на отель нет.

— Правильно. Правильно. Давай к Птахе. Мы тебе сейчас мобиль или пролетку поймаем. В миг домчат.

Принесли еду, Станислав и Джек увлеченно заработали вилками и ножами, на время забыв о разговоре.

До Хэмпшира Джек добрался без осложнений. По дороге к вокзалу и до того момента, пока он не сел в поезд, ему все время казалось, что за ним следят, и что, того и гляди, схватят, и отберут Драгоценность. В каждом прохожем он подозревал недруга, каждый громкий звук, раздавшийся у него за спиной, заставлял вздрагивать и оглядываться. Поминутно он накрывал рукой Сокровище, покоящееся во внутреннем кармане куртки, и шептал утешительные слова. Он и сам не заметил, как стал разговаривать с Драгоценностью. Для него она была живая, горячая и пульсирующая, и ассоциировалась с новорожденным беспомощным ребенком. Таким трогательным, но требующим защиты взрослого. И такой защитник у Сокровища был.

В поезде Джек успокоился. Он ехал в купе один, заперся на замок, разделся и лег в постель. Чтобы не терять контакт с Драгоценностью, он положил ее к себе на грудь и накрыл руками. Заснул сразу же и блаженно.

Ему снилась залитая солнцем поляна, в центре которой стояло раскидистое дерево, отбрасывающее тень. На солнце жарко и маетно, а в тени прохладно и спокойно. Но он не идет в тень. Стоит, напряженно всматриваясь в крону дерева. Что-то там в вышине насторожило его, заставило забыть обо всем и наплевать на неудобства. Но как он ни всматривался, разглядеть не удавалось, мешало солнце. Лучи слепили глаза. Они слезились. Он не прекращал смотреть. Даже тогда, когда солнце выжгло ему глаза, он все равно смотрел на дерево. И в последний момент, перед тем, как глаза перестали видеть, он различил на дереве кусок тверди с рваными краями. Огромное плато точно шляпа венчало дерево, а на нем кипела жизнь. Но он больше ничего не смог увидеть. Ослеп. Голову затопила боль.

Джек Мортон проснулся и обнаружил, что лежит на постели в купе поезда, мерно раскачивающегося на рельсах.

Он тут же вспомнил о Сокровище, отнял руки от груди и вскрикнул от ужаса. В мгновение руки похолодели и вспотели. В голове завращались тысячи сбивчивых разрозненных мыслей-шестеренок. Но испуг прошел быстро, а Драгоценность вспыхнула, её жар расползся по его телу, успокаивая.

Сокровище больше не лежало у него на груди, но все еще было там. Оно намертво приросло к нему, и кожа Джека со всех сторон наползала на ограненный камень, пытаясь проглотить его. Теперь не надо прятать Сокровище по карманам и поминутно проверять, не вывалилось ли оно, не украли ли его ловкие руки местных воришек. Теперь у него не отнять Сокровище. Скоро оно станет частью его тела. Эта мысль не пугала его, наоборот, радовала. Его тело поглотит Драгоценность, и они станут одним целым, только так он сможет Хранить Сокровище.

До самого Хэмпшира Джек не покидал купе. Не ходил в вагон-ресторан на завтрак, обед и ужин. Он лежал на постели и поглаживал медленно погружающуюся в него Драгоценность. Нянчился с ней, точно с младенцем, и она отвечала ему. Ему казалось, что он лежит на теплых ласковых волнах. Они покачивают его, и ему невыносимо хорошо, счастливо.