Старик опять мечтательно улыбнулся. От такой улыбки даже у паука нервный тик случиться мог, но в пещере пауков не было. Вообще ничего живого не было, кроме самого мага.
— Мечника, правда, надо брать старика, чтобы у души сил меньше было, а вот мастерства — больше. И не из нашего мира, а того, где магии нет. Приемы могут быть другие и, думаю, более совершенные. Слишком уж воины эфира на эфир полагаться привыкли. А как им тело напитать, мы с тобой разберемся. Специально книгу об этом нашли, вон на столе лежит. Вместе с книгой по магии «светляков».
Маг немного помолчал. Потом нехотя признался:
— К тому же на воинов эфира магия не действует, душу из тела не вытянешь. Но так даже лучше. Главное, нашли мы с тобой такого старичка-мечника в мире без магии, но с действующим алтарем Абзу. Он у него, считай, уже вторые сутки сидит, дожидается, когда мы подготовимся. Заодно и просто великого ученого к другому алтарю притянули. Тоже из мира без магии. Новые знания никогда не повредят. Тем более что они там без магии многого добились. Вот «светлякам» сюрприз будет!
Маг опять захихикал и даже потер одной ладонью о другую. Потом резко замолчал и застыл.
— Ну, все! Звезда Ану вошла в созвездие Абзу. Пора начинать.
Старый Ламашту вновь вплотную подошел к пентаграмме и приподнял над головой руки, как бы касаясь ладонями одному ему видимой стены. И стена действительно появилась. Грани пентаграммы налились черным пламенем, и от них к своду пещеры поднялась туманная пленка, заключив тело внутри своеобразной призмы.
На секунду все пространство внутри призмы скрылось во тьме, а когда она рассеялась, человеческое тело уже не парило в воздухе, а просто сидело на полу. Уже не тело — живой человек. Явно дезориентированный происшедшим.
Маг вновь заговорил, теперь уже обращаясь к человеку. Голос его звучал громко и торжественно:
— Встань, воин! Прими мои дары. Покажи мне свои умения!
Неожиданно откуда-то из-под самого свода, скрытого тенями, опустился довольно аккуратно упакованный тюк из одежды, доспехов и оружия. Воин некоторое время неподвижно смотрел на него, потом встал и принялся не спеша одеваться и вооружаться. Скорее всего, некоторые детали одежды были ему непривычны, но виду он старался не подавать, сохраняя каменное выражение лица. Впрочем, ничего сложного не было — исподние штаны и рубаха, невысокие сапоги с портянками, фуфайка, видимо исполнявшая роль поддоспешника, а также недлинная кольчуга с короткими рукавами и накладками на плечах. В меру свободные штаны, заправляемые в сапоги, видимо, тоже были усилены кольчужной сеткой. По крайней мере, в наиболее уязвимых местах. Отдельно прилагались наручи в форме широких браслетов и небольшой круглый шлем, по фасону больше напоминающий короткую шапку-бини. Оружие — длинный прямой меч (скорее шпага) с закрытой гардой и кинжал с ромбовидным лезвием, как у мизерикордии, но короче нее раза в полтора.
Оружие для человека тоже было непривычным, но он немедленно обнажил его и сделал несколько пробных движений.
— Еще! — потребовал маг. — Почувствуй оружие! Оно должно стать частью тебя!
Не факт, что воин понимал, что ему говорят. Но, видимо, на данный момент его интересы совпадали с требованиями мага. Вот он и стал выполнять какой-то комплекс упражнений. Сначала медленно, потом все убыстряясь.
— Молодец! — подбадривал его Ламашту. — К телу тебе тоже нужно привыкнуть. Давай, повторяй все приемы, какие знаешь!
Воин опять никак не реагировал на слова, но его движения делались все более быстрыми и сложными. Только возможности маневра оказались ограничены. Пленка, формирующая призму над пентаграммой, не пропускала ни его самого, ни его оружие. Вначале он несколько раз впечатывался в нее, но довольно скоро принял правила игры и свои удары, блоки, уклоны, даже кувырки умудрялся проводить, не задевая стенок. Точнее, оружием он эти стенки проверял на прочность довольно регулярно, но аккуратно, при этом преимущественно колющими ударами, направленными в мага.
Тот ухмылялся, но немного попятился:
— Не получится. Пропитывать тело и оружие эфиром ты не умеешь. И не успеешь научиться.
Ламашту картинно взмахнул руками, но ничего не произошло. Он повторил жест. С тем же эффектом.
— Это что? Старик-ученый сумел освободиться? Или успел помереть возле алтаря? Жаль. Но придется обойтись без него.
На сей раз маг никаких жестов не делал, но тьма окутала уже все помещение. Опять ненадолго. Послышались звуки падения двух тел (одного за другим), и она рассеялась. Воин лежал посреди пентаграммы на полу, неловко выронив меч. Кинжал так и остался зажатым в ладони левой руки. Все его тело содрогалось в конвульсиях, и острое лезвие оставляло на полу заметные царапины. Старый маг тоже лежал на полу рядом с пентаграммой и не проявлял признаков жизни. Защитная пленка исчезла.
Так продолжалось несколько минут. Наконец судороги, бившие воина на полу в пентаграмме, прекратились, и он выпустил из руки кинжал. Полежав некоторое время, неловко приподнялся на локте.
— Получилось! — В голосе удовлетворение было приглушено смертельной усталостью. — Силен старикашка оказался. Еле справился. Не должен он был так сопротивляться. Или это я сам от переселения настолько ослаб? Но главное — получилось. У нас с тобой, старина Ламашту, теперь новое тело. Тело воина-мага. А старое? Прощай, дружище! Мы с тобой через многое прошли, но смотреть надо только вперед!
Рука мага вяло поднялась в сторону его старого тела. От нее заклубился легкий туман, постепенно набирая густоту и становясь все более черным. Туман перевалил за край пентаграммы и окутал лежащее рядом с ней тело. Теперь оно не казалось ни грозным, ни зловещим. Просто труп старика, отошедшего в иной мир от дряхлости. И это тело стало на глазах еще больше иссыхать, обращаясь в мумию.
Маг с грустной улыбкой наблюдал за процессом.
— Никак не срастусь с телом, — непонятно кому пожаловался он. — Сил как у младенца. И контроль тоже никакой.
Как бы подтверждая его слова, туман потихоньку разлился по всей пентаграмме. Жиденько так разлился, ничего общего с первородной тьмой, как раньше. Но магу такое его поведение явно не нравилось. Он что-то ворчал себе под нос, стал делать вялые движения руками…
Внезапно вся комната скрылась во тьме.
РОДИТЬСЯ ЗАНОВО
Настроение у меня было самым радостным. Жизнь удалась! Иду по улице, насвистываю. Погода — лучше не бывает. Собственно, для июня такая погода не такая уж и редкость, но согласитесь, приятно, когда и солнце светит, и жары нет, и цветы благоухают, и птички поют… Хорошо! Душа у меня тоже поет. Только что последний экзамен сессии сдал. На «пятерку». Думал, хорошо бы «четверку» вытянуть, но вопросы попались именно те, которые я утром, перед тем как в универ идти, повторил. Как чувствовал!
Отстрелялся я одним из первых, сейчас, как договорились, в парк иду, что буквально в квартале от универа разбит. От какой-то дворянской городской усадьбы остался. Парк интересный. Когда-то хорошо поработали здесь и архитектор, и ландшафтный дизайнер. Или как они тогда назывались? Тоже архитекторами? Не знаю, в те времена не жил. Но здорово все тогда сделали. Считай, больше века без осмысленного ухода, какие-то случайные посадки понатыкали, а до конца изуродовать не смогли. Вот и у нас в этом парке свой любимый уголок есть — небольшая полянка, в которую замечательно вписаны беседка и какие-то рукотворные руины. И с аллейки не просматривается.
На краю полянки — корявый, но еще вполне здоровый дуб. Явно он тут много раньше парка появился. Лет этак на тысячу. Однако вписали его архитекторы в общую композицию просто замечательно. Немного мрачновато получилось, но хозяин усадьбы был масоном, тут всякие знаки вольных каменщиков в самых неожиданных местах понатыканы. Вот и дуб с ними очень органично смотрится. Прямо какой-то древней силой место дышит.
Еще одним достоинством этого места является то, что люди тут редко появляются. Многие начинают неуютно себя чувствовать. Но студента такой ерундой не проймешь. Мы сюда не о высоком думать приходим, а расслабиться. Впрочем, не знаю как другим, а мне здесь всегда комфортно. Не уютно, а именно комфортно. Спокойно, и силы прибывают.
Сегодня я явился сюда заведомо раньше всех. Остальные хорошо если через час подтягиваться начнут. Но — погода хорошая, сессия завершена, и восстановить в здешней тишине силы после нервного напряжения экзамена мне будет очень к месту.
Однако оказался я на полянке не один. Неожиданно. Прислонившись к древнему дубу и как-то скукожившись в его выступающих корнях, сидел какой-то старичок. В хороший костюм одетый. Слишком хороший, чтобы вот так в нем на траву садиться. Да и вид какой-то нездоровый, и сидит как-то совсем неподвижно.
В общем, подошел я к старичку:
— С вами все в порядке? — спрашиваю.
Ответа нет. Положил ему руку на плечо. Какой-то он весь одеревеневший. Но вроде дышит, хоть и делает это редко. Сердце тоже бьется. Тихо, медленно, но ровно. Последнее я определил, приложив старичку палец к шее. Слышал, что так делают. Особо на успех не рассчитывал, но неожиданно сразу нащупал нужную жилку. Что хорошо. А вот то, что на мои прикосновения никакой реакции нет, — плохо. Что делать?
