В штабе погранотряда Костю сначала накормили, затем приступили к выяснению личности. Не мудрствуя, он назвал свое имя и фамилию, а дальше приплел незатейливую историю. Отец погиб при подавлении мятежа в Кронштадте, мать с голодухи ушла с малышом побираться и нашла приют в деревне староверов. В Иматре окончил школу, срочную отслужил в егерском полку, а когда финны начали готовиться к войне и прислали повестку, решил вернуться на родину предков.

Его внимательно выслушали, сидевший в уголке солдатик дословно записал, после чего начался настоящий допрос:

— К кому вы должны были прийти в Ленинграде? — строго спросил генерал.

— У меня нет знакомых в Петербурге, — легкомысленно отмахнулся Костя.

— Петербурга давно не существует! Есть колыбель революции, славный город Ленинград! — повысив голос, заявил комиссар.

— Как скажете, Ленинград так Ленинград.

— Покажите маршрут своего перехода! — потребовал генерал и положил на стол карту.

Это карта? Непонятные топографические значки и линии на желтоватой бумаге никак не походили на карту. Костя долго вертел ее на столе, пытаясь сориентировать по направлению север-юг. Помучившись, обратился за помощью:

— Укажите наше место.

Генерал ткнул пальцем в россыпь черных точек:

— Это Лемболово.

— А где Ладожское озеро?

Генеральский палец указал на тонкую извилистую линию береговой черты, которая ничем не отличалась от обозначающих рельеф горизонталей. Причем и суша, и вода пестрели непонятными закорючками, пиявками, кружками с прочей хренотенью. Заигрались реконструкторы хреновы! Вместо нормальной, понятной каждому школьнику цветной карты дали нечто дореволюционное с непонятным шрифтом и черно-белыми загогулинами.

— Я в ней не разбираюсь, лучше дайте обычную школьную географическую карту, — решительно отодвинул шершавый лист Костя.

— Вот это укрепрайон Суммакюля, — генерал указал на россыпь непонятных значков, — ты просто покажи свой путь.

За такие слова Костя сразу его зауважал. «Знатоки» пафосно рассуждают о некой «Линии Маннергейма» с фантазийными укреплениями среди лесов и непроходимых болот. Самое смешное в том, что досужие туристы бродят среди ДОТов построенного в сорок третьем «Карельского вала». В сорок четвертом финны сдались без боя, и укрепления неплохо сохранились.

Но это лирика былых лет, а Костя после очередной попытки расшифровать значки снова отодвинул карту и повторил:

— Я в ней не разбираюсь.

— Но форты видел?

— Разумеется, в детстве с пацанами все облазил.

— Каждый по отдельности сможешь описать?

— Не вопрос, Суммакюля из тридцати четырех фортов на шести холмах каждый, общая длина — сто восемь километров.

— Не врешь? Точно был на каждом?

— Врут со страха, а мне бояться нечего.

— Сейчас тебя проведут в баню и переоденут в цивильную одежду. Затем расскажешь о финском укрепрайоне.

Обычная армейская баня не впечатлила, зато предоставленная одежда заставила посмеяться. Комплект нижнего белья на завязочках мог развеселить кого угодно, из достоинств разве что стопроцентный хлопок. Аналогично с одеждой двубортный костюм в полосочку и зимнее пальто с пыжиковым воротником пахли голливудскими фильмами о мафии Чикаго.

* * *

На этот раз кабинет начальника погранотряда оказался заполнен старшими командирами, причем армейскими. Костя никак не ожидал, что в реконструкторы играют так много людей зрелого возраста. На столе рядом с картой лежала стопка фотографий портретного формата, а генерал без вступления предложил:

— Вот тебе результаты аэрофотосъемки. Разбирайся и начинай объяснять.

— Я над фортами не летал, — огрызнулся Костя, — для начала надо разложить фотографии по порядку.

— Снимки пронумерованы и начинаются с поселка Метсяпиртти, что на берегу Ладоги, — пояснил полковник с петлицами летчика.

С первого взгляда стало ясно, что фотографии сделаны в те далекие годы. Сейчас Карельский перешеек зарос диким лесом, а тогда возвышенность с многочисленными холмами была очищена даже от кустиков. Костя принялся раскладывать фотографии в ряд, начиная от Ладоги по реке Вуокса, затем по линии озер к Черной речке и Березовым островам. Он действительно здесь был и знает каждый форт, поэтому уверенно заговорил:

— Укрепления идут по вершинам этих холмов, фронтальные стены глухие, амбразуры по бокам для флангового огня.

— Толщину стен знаешь? — поинтересовался сидящий в сторонке генерал.

— Два метра плюс песчано-щебеночная отсыпка, бетон не армированный.

— В лоб не пробить, нет таких снарядов.

— Как устроена оборона между холмами? — спросил пехотный полковник.

— Мы с ребятами насчитали почти семь сотен дотов с огневыми точками на две с половиной тысячи пулеметов.

— Знаешь расположение пушек?

— Гаубицы стоят в капонирах позади холмов, при необходимости их выкатывают на оборудованные площадки.

— Где находится противотанковая артиллерия?

— Ее нет за ненадобностью.

Ответ Кости вызвал среди красных командиров взрыв гомерического хохота. Создатели действительно лоханулись. В их понимании укрепления на вершинах холмов надежно защищены расположенными у подножия реками и озерами. Финны не воины, за всю историю нация ни разу не воевала, покорно признавая над собой власть соседей. Воинственность родилась во времена гражданской войны.

Сначала финны объявили себя королевством и призвали на трон Фридриха Карла Гессен-Кассельского. Но прежде монарха в Гельсингфорсе высадился германский экспедиционный корпус генерала Рюдигера фон дер Гольца. Первым делом немцы взялись за расширение жизненного пространства, оккупировав Выборгскую губернию до границы с Петроградской губернией. Это была первая Советско-финская война.

Когда в Гельсингфорсе высадился британский экспедиционный корпус, Финляндия в одночасье трансформировалась в республику. Легкая победа предшественников спровоцировала Антанту на новое наступление. На этот раз планировали захватить Кронштадт и форты. Увы, против ожидания, краснофлотцы оказались трезвыми и несколькими залпами потопили десантные корабли с подводной лодкой и торпедными катерами. Британцы убрались восвояси, записав в победу утопленный у судоразделочной стенки списанный крейсер. Это была вторая Советско-финская война.

Во время третьей войны Финляндия заполучила Печенгу и Никель, передав рудники в концессию англичанам. Дальше — больше, границы расширились сначала за счет Центральной Карелии, затем бравые финские парни захватили северное побережье Ладоги и вышли к Онеге. В конечном итоге четвертая Советско-финская война завершилась бегством, но половину Ладожского озера и почти весь центр Карелии финны все же оттяпали.

Несколько удивленный неожиданным смехом реконструкторов, Костя выждал время и приступил к детальному описанию фортов. Все они — близнецы, сделаны по единому проекту, за исключением казематов вдоль побережья Финского залива. Здесь — противодесантные укрепления, доставшиеся в наследство с царских времен. Три яруса вниз с арсеналом, казармами и кухней. Каждое фортификационное сооружение включено в общую сеть подземных ходов.

— Достаточно, — вежливо выслушав до конца, сказал генерал пограничников, — сейчас вас проведут в домик временного проживания.

— Временно, это сколько? — насупился Костя.

— Не могу знать, скажу лишь одно: вами заинтересовались финские товарищи.

Упоминание про «финских товарищей» дало надежду на скорое возвращение. Реконструкторы разыграют обмен пленными, и он вернется домой. Увы, последующие дни приносили лишь нервное напряжение. Началось с газет, от скуки он зашел в Ленинскую комнату и принялся просматривать подшивки. Начал с копий довоенных «Правды», «Комсомольской правды», «Красной звезды» и долго смеялся. Старательные парни, досконально воссоздают атмосферу тех лет.

На третий день пребывания благодушное созерцание улетучилось. Во время просмотра «свежих» газет Костя обратил внимание на пачкающий пальцы шрифт, а сам газетный лист попахивал керосином. Шутейный выпуск в старорежимной типографии никакой спонсор не потянет. Это вам не компьютерное копирование по рублю за лист.

Дальше — хуже. Охотничье ружье вернули в полусобранном состоянии и с пустым патронташем. Принесший все это пограничник немного помялся и честно сказал:

— Ваше ружье оказалось слишком сложным. Мы разобрали, а обратно собрать не смогли, и патроны какие-то неправильные, не завальцовываются.

— Зачем портить патроны? Они заводские в жестяных гильзах, — недовольно заметил Костя.

— Таков порядок, — ответил солдат и добавил: — Командир разрешил вам сходить к оружейникам, заодно возьмете латунные гильзы и порох.

— У вас есть сорок пятый калибр?

— Ваш порох собрали в отдельную коробочку, — увильнул от ответа солдат.

Муть запредельная! Кто в наше время самостоятельно снаряжает патроны? Проще и дешевле купить в магазине. Попытку самому завальцевать жестяную гильзу можно отнести к разряду анекдотов про «чайников».

* * *

На четвертый день Костя «дозрел» и был готов идти в штаб с требованием немедленно вернуть его домой, но тут принесли остальные вещи. Жуть жуткая — ранец и одежда прошиты крепкой суровой ниткой! Его вещи распарывали на выкройки! Вместо легких и удобных охотничьих сапог, купленных за немалые деньги, принесли шик давно минувших дней. Отдавая хромовые офицерские сапоги с высоким голенищем, все тот же солдат без смущения поведал: