БУНКЕР И ЕГО ОБИТАТЕЛИ
Итак, мы начинаем… Тепло одетый, уже не голодный, условно вооруженный и сильно воодушевленный, я отправился на поиски означенного спуска на нижний уровень. Согласно записи на обложке блокнотного листа, путь мой лежал направо — в сторону, противоположную той, куда уходил мертвый надзиратель. Дальше по коридору располагались и другие камеры. Когда-то тюремные, потом они поменяли назначение, став погребальными. Фактически я сейчас шел через местное кладбище.
Коридор тюремного изолятора заканчивался еще одной решеткой — глухой, без каких-либо намеков на двери. Но, как примерно говорил Архимед, — дайте мне рычаг с соответствующим плечом, и я переверну весь мир. Плеча монтировки хватило, чтобы даже силами моего ослабленного тела раздвинуть проржавевшие прутья скруткой из троса — тем более что аналогичную операцию здесь, видимо, уже кто-то проделывал до меня. Я-то теперь сквозь решетку пролезу, хоть и с трудом. А вот толстый тюремщик — вряд ли.
Далее я оказался в помещении, напоминавшем холл грузового лифта. То есть оно, по всей видимости, и было когда-то таковым — пока обитатели бункера не замуровали проем входа в лифтовую шахту. Не понимаю, зачем это было сделано, и это настораживает. Возможно, в бункере, когда он еще был обитаемым, случилась какая-то авария. Тем более надо быть осторожным.
С другой стороны холла имелись распашные, обшитые металлом двери, и за ними коридор продолжался. Только теперь он шел через госпиталь, в котором царил форменный разгром: медицинское оборудование стояло не к месту или вообще было опрокинуто, на полу валялись россыпями упаковки бинтов и ваты, коробки с таблетками, шприцы, различные инструменты и эмалированные биксы. Но чаще всего попадались медицинские бахилы: целые и порванные, поштучно и в упаковках, они были разбросаны всюду. Видимо, вопрос дезинфекции был в бункере болевой точкой.
Когда я был маленьким, то ужасно боялся больниц, считая (не факт, что необоснованно!), что людей там залечивают до смерти. Родители рассказывали, что, когда меня туда пытались затащить, я орал как резаный и упирался руками и ногами, сколько хватало сил. С возрастом ума прибавилось, но детский страх перед медициной навсегда остался где-то в глубинах подсознания.
И вот сейчас этот давно забытый комплекс напомнил о себе во всей красе. При одном виде мертвого госпиталя у меня так затряслись поджилки, что я несколько минут стоял и собирался с духом — чтобы просто туда войти. Не заглядывая в боковые помещения, стараясь не шуметь и даже не дышать, я осторожно пробирался между капельницами, приборными столиками и медицинскими стеллажами к дальнему концу коридора, где чернел заветный выход.
И вот, когда я уже миновал половину пути, за моей спиной что-то резко брякнуло о пол и задробило затухающим звоном. Медленно, словно во сне, я обернулся, и волосы на голове реально встали дыбом, приподняв ушастую каску. В призрачном бледном свете затухающей лампы в нескольких шагах от меня маячила фигура в медицинском халате и круглой шапочке. В вытянутой руке фигура сжимала пачку бахил. А в другой, опущенной, руке тускло поблескивал скальпель.
Так, как в этот раз, я в жизни никогда не бегал — чуть сердце из груди не выскочило! Вылетев из госпитального отсека, я захлопнул за собой дверные створки и воткнул монтировку между их ручками. Отойдя на пару шагов, я разглядел надпись, нарисованную маркером на металле: «Осторожно, злой доктор! Без бахил — не входить! И с бахилами — тоже!» И размашистая улыбка на половину двери.
Вот же сволочь ты, Шутник! Не мог написать это на дверях с другой стороны госпиталя! Хотя… Я, наверное, сам виноват — не в ту сторону пошел. В записке ясным по белому было сказано — направо идти! Я направо и повернул, только из камеры напротив. Но назад теперь уже не вернешься — придется искать другой путь.
Сразу за дверями медицинского отсека коридор поворачивал налево под девяносто градусов, и с обеих сторон вдоль него, сколько хватало обзора, в темноту уходили ряды огромных цистерн. Здесь были уже не коридоры, а сводчатые тоннели, причем пробитые в скале. Непосредственно на повороте как раз и находилась лестница, ведущая вверх и вниз. Согласно инструкции, я спустился на пару уровней, нервно подкручивая динамо-лампу и шарахаясь от каждой тени в темных углах и проемах.
На шестом уровне лестница сделала три витка в пустоте, спустившись на платформу небольшой подземной железнодорожной станции. Когда-то здесь разгружались целые составы — по рельсам сюда доставляли все, что потом было использовано при строительстве и оборудовании бункера. С ближней стороны платформы рельсы уходили в монолитную бетонную стену, которую возводили явно в спешке — местами из бетона торчали черные остатки окаменевшей опалубки.
Сама платформа была наполовину заставлена грузовыми контейнерами разных размеров. Большинство из них открыты и пусты, но изредка внутри можно было разглядеть оборудование непонятного назначения, иной раз даже не распакованное.
На путях в дальней части станции на вечном приколе застыл железнодорожный состав — паровоз, сцепленный с ним угольный тендер и шесть грузовых вагонов с открытыми створками дверей. Рядом с ним, на соседних путях стоял агрегат размером поменьше — маневровый мотовоз. Вагоны разгружались с помощью кран-балок, установленных под потолком, а уже потом нужное оборудование тем же способом доставлялось к шахте грузового лифта либо перекидывалось на узкоколейку с другой стороны платформы — там до сих пор стояли грузовые дрезины.
Напротив разгруженного состава платформа была в два яруса заставлена контейнерами, которые в свое время даже не успели рассортировать и отправить по назначению. Кофры, коробки и ящики громоздились штабелями в рассохшихся от времени деревянных каркасах или же просто валялись среди слежавшегося мусора, бывшего ранее упаковочным материалом. Где-то там, за контейнерными баррикадами, находилась еще одна лестница, по которой я, согласно картонному плану, и должен был спуститься.
Теоретически должен был. Потому что по факту все лестничные пролеты, находившиеся внутри станции, обвалились и представляли собой груду бетонных обломков вперемешку с разбитыми ящиками и торчащей во все стороны арматурой. Причем обвал случился совсем недавно. Вероятно, причиной тому было землетрясение, оставившее сеть трещин как на самой платформе, так и на примыкающей к ней стене шахты грузового лифта.
Вход в шахту размещался в центре платформы — проем там тоже был забетонирован, но в его центре размещалась массивная литая бронедверь с рукоятью-колесом. Вероятно, это и был шлюз. На двери желтой краской был намалеван узнаваемый во всех мирах знак — череп и скрещенные кости. А чуть пониже — уже знакомый смайлик со стрелкой вниз и лаконичной надписью: «Внимательно изучить!»
Перед дверью шлюза стоял багажный ящик — наглухо заколоченный и укрепленный металлической лентой. А на нем, покрытый густым слоем пыли, лежал эмалированный жестяной лист с планом эвакуации бункера, испещренный характерными стрелками. Надписи на плане были сделаны на неизвестном мне языке, что-то вроде скандинавской рунической письменности. А рядом уже знакомым почерком Странника были нацарапаны русские комментарии.
В принципе тут все было понятно на уровне интуиции, и через несколько минут я уже вполне себе представлял устройство бункера. Его центр являл собой ракетную шахту, в которой размещались стартовые столы четырех баллистических ракет, и еще две шахты поменьше: грузовая и вентиляционная.
Сам бункер, опоясывающий шахты квадратным периметром, состоял из шести уровней. На первом размещались командный пункт, узел связи, служебные помещения и офицерские кубрики. На втором этаже находились казармы для рядового и сержантского состава, а также оружейная комната. На третьем — кухня, столовая, тренажерный зал, продовольственные и вещевые склады. В четвертой секции размещались тюремный изолятор, медсанчасть и водяные цистерны.
Пятый этаж был техническим — там находились водяные насосы, вентиляторы, системы очистки воды и воздуха. На шестом уровне, помимо железнодорожной станции, размещались пещеры, в которых хранились запасы антрацитового угля. Примерно четверть всей площади уровня занимало огромное, ныне навеки замершее сердце бункера — угольная электростанция. На плане она была покрашена розовым цветом, а поверх нее было нацарапано и даже подчеркнуто: «Химическое загрязнение! Без противогаза не входить! В шлюзе происходит автоматическая дезактивация!»
Ну и, как говорится, чем дальше — тем страньше: на самой ракетной шахте красовалась дважды подчеркнутая надпись: «Разгерметизация! Радиационное заражение! Выход наружу без скафандра категорически не рекомендуется! В случае возвращения — немедленная дезактивация и противолучевая терапия!»
У-у… Как же тут у вас все запущено… Если возвращение оттуда — дело случая, то я туда даже в скафандре не полезу! Это точно не выход! Тогда где же? Выхода не может не быть!
Я более внимательно рассмотрел план бункера. Судя по стрелкам эвакуации, шлюзовых выходов на поверхность здесь имелось три. Один вел в электростанцию (не вариант!), в которой сохранился единственный вход в вентшахту. Вход в грузовой платформенный лифт был прямо передо мной, но сам лифт размещался в ракетной шахте (тем более не вариант!). И еще один небольшой шлюз на первом уровне открывался в шахту запасного выхода. Вот она-то и была помечена надписью «Выход? Снять показания счетчика внутри!». И ухмыляющаяся рожица рядом — видимо, фирменный бренд Шутника.
