Дмитрий Верхотуров

«Казахский геноцид», которого не было

Введение

«Казахи за каких-то 10–15 лет (1919–1933) лишились около половины населения. Мировая история не знает трагедии подобного масштаба. И каждый казах просто обязан знать, помнить об этой трагедии» — этот категорический призыв теперь нередко распространяется через социальные сети в Интернете. Именно этот, цитированный, был в одной из казахских групп в Фейсбуке. И под ними комментарии: «Геноцид», «Этноцид», «Ия дұрыс», «Да это было намеренное истребление» и так далее, ну и, конечно, классическое: «Мы не забыли и не простим».

К этому можно было бы относиться как к интернетной забаве, выплескиванию эмоций, густо замешанных на антироссийских настроениях, особенно пошедших в рост в Казахстане после 2014 года. Однако иногда такие же призывы делаются официально, в формате политических заявлений. Например, 31 мая 2018 года движение «Жаңа Қазақстан» (Новый Казахстан) выступило в преддверии Дня памяти жертв политических репрессий 31 мая с обращением к тогдашнему президенту Казахстана Нурсултану Назарбаеву с требованием признать геноцид казахов: «Необходимо дать юридическую и правовую оценку по признакам массовых убийств, геноцида и прочих преступлений против человечности коммунистического режима. Необходимо изжить коммунистическую идеологию, удерживающую Казахстан в коммунистическом прошлом и довлеющую над независимостью Казахстана». С этим заявлением от имени движения выступили Амиржан Косанов, Расул Жумалы и Айдос Сарым. Один из самых рьяных казахских нацпатов Айдос Сарым тогда же заверил публику в ответ на вопрос, можно ли считать голод в Казахстане геноцидом казахов: «Я думаю, да. И мы будем работать над тем, чтобы так считали». И далее Сарым подчеркнул: «Я думаю, что в ближайшие 2–3 года мы добьемся такого же документа [В интервью речь шла о резолюции Конгресса США (12 декабря 2018 года) и Сената США (4 октября 2018 года) о признании голода на Украине геноцидом украинского народа. В момент интервью эти резолюции еще проходили рассмотрение.] для Казахстана, как внутри страны, так и за рубежом» [Неделько Ф. Через 2–3 года мы добьемся признания голодомора геноцидом казахского народа — Айдос Сарым // Caravan.kz, 13 июня 2018 года. — https://www.caravan.kz/news/cherez-23-goda-my-dobemsya-priznaniya-golodomora-genocidom-kazakhskogo-naroda-ajjdos-sarym-453597/].

Некоторые казахские национал-патриоты не ограничиваются требованиями только к Назарбаеву. Доктор исторических наук Азимбай Гали в 2016 году выдвинул требования признать геноцид казахов к России [Верхотуров Д. Н. «Голодомор» и в Казахстане? // Столетие, 8 августа 2016 года — http://www.stoletie.ru/politika/golodomor_i_v_kazahstane_202.htm]. Но есть вопрос. Если уж в самом Казахстане нет такого официального признания голода геноцидом, то к чему требовать такого признания именно от России? Затем, чтобы сделать Россию виноватой. Газета Central Asia Monitor 24 мая 2019 года опубликовала интервью с главным научным сотрудником Института Украины Национальной Академии наук Украины, доктором исторических наук, профессором Станиславом Кульчицким, который делился своим опытом в пропаганде украинского «голодомора» и весьма откровенно поведал: «Россия считает себя правопреемницей Советского Союза, но не готова принять на себя вину за преступления сталинских времен» [Кенже Т. Голодомор и Ашаршылык: чем украинский опыт поучителен для казахских исследователей? // Central Asia Monitor, 24 мая 2019 года — https://camonitor.kz/33066-golodomor-i-asharshylyk-chem-ukrainskiy-opyt-pouchitelen-dlya-kazahskih-issledovateley.html // Едой его интересы не ограничивались. Его неприятное противостояние с Поленским на тему преимуществ гравюр, исполненных сухой иглой, и существующего кислотно-термального процесса помнят все поклонники этого эзотерического вида искусства. Его утверждение, что современный человек лучше своих далеких предков-дикарей приспособлен справляться с дикой природой голыми руками, причем на всех уровнях — и физическом, и умственном, и эмоциональном, — вызвало целую бурю споров, достигших своей зрелищной развязки в год его практического опыта на необитаемом острове в южной части Тихого океана. В это приключение он взял с собой Диану, тоненькую девочку десяти лет. Его триумфальное возвращение — современного Крузо, крепкого, здорового, гордого собой, — известно всем мальчишкам-романтикам и стало основой многочисленных постановок, написанных, срежиссированных и сыгранных юными мужчинами. // Мать Дианы была человеком не столь ярким, но не менее важным для развития характера девочки. Она работала хирургом и происходила из династии хирургов и целителей. Спокойная и хладнокровная, с длинными тонкими костлявыми руками, более выразительными, чем ее бесстрастное лицо, она казалась отстраненной от окружающего мира и лишь тогда была живой, когда ее чувствительные деликатные пальцы пересекали грань между жизнью и смертью. И хотя заниматься танцами девочку поощрял отец, именно мать настояла, чтобы Диана продолжала учебу, пока не достигнет достойного результата — собственного стиля. // Диана росла то с одним родителем, то с другим и, наконец, с двумя одновременно, когда их непохожие занятия позволяли вести семейную жизнь. Ее мать отбирала учебные записи для формального базового образования и культурного ориентирования ребенка. Отец дополнял эту программу небольшими экскурсиями в культурные и промышленные центры, чтобы придать реальности тому, что она узнавала из записей. По настоянию матери Диана, будучи подростком, два года прожила в Центре развития, чтобы испытать на практике реальность социального самоуправления и понять, чем живет основная масса населения. // Идеальной была эта среда или нет, Диана цвела и росла, была не просто здоровой и сильной, но отличалась гибким и не стесненным условностями умом, характером радостным и свободным от скуки, памятью, сохраняющей огромные объемы информации, и навыками, достаточными для разумной интеграции в общество. Возможный недостаток ее характера, если это вообще недостаток, заключался в том, что она быстро проникалась симпатией на эмоциональном уровне, легко чувствовала боль и печали других людей. Из-за этого она не смогла пойти по стопам матери и стать хирургом — ей не давалась отстраненность, необходимая, чтобы защитить хирурга от эмоционального натиска страданий пациентов. Эта уязвимость слишком легко затягивала ее в эмоциональные отношения, особенно с противоположным полом. Когда ей не было еще двадцати лет, она испытала огромную боль в результате любовной связи с молодым поэтом, больным циклоидным неврозом, вероятно психического происхождения. Он стал одержим ее танцами и покончил с собой, наблюдая за кульминацией одного из ее эмоциональных номеров. Конечно, легко говорить, что он не должен был находиться на свободе, однако читателям, как и автору, хорошо известно, что наши превентивные диагнозы не являются безошибочными и что мы не можем позволить себе рисковать нарушением обычаев, на которых основана наша свобода. // Как бы то ни было, для Дианы это чуть не стало катастрофой. Физические последствия, естественно, дали о себе знать, учитывая ее характер: и истерический гастрит, и нарушенный метаболизм, разумеется; нервный срыв был гораздо сильнее. Мгновенный переход к интровертности, избыточная застенчивость и ужас перед танцами — таковы были основные симптомы. Отец бросил все, чем в тот момент занимался, и поспешил к ней, устроил разборки с медиками относительно ее лечения, сотворил бедлам и в итоге умыкнул ее, чтобы вовлечь в полугодовой шумный аттракцион, не оставляющий времени на раздумья. Ближе к концу этого срока лишенное воображения «красивое молодое животное» соблазнило ее вернуться к нормальной половой жизни. Она быстро устала от любовника, а он от нее, и однажды утром она проснулась и почувствовала себя полностью исцеленной и жаждущей не только танцевать, но и наслаждаться миром и населяющими его людьми. // Болезнь Дианы, возможно, не усилила ее способности танцовщицы, но расширила ее горизонты. Ее по-прежнему очень интересовал танец, и она твердо верила, что это самое живое и самое личное из всех искусств, однако она теперь чувствовала себя не только исцеленной, но и взрослой, и в ней проснулся живой интерес к жизни, ко всем знаниям, ко всей культурной модели. А ее репутация танцовщицы все возрастала, хотя для нее танец все больше становился лишь средством, дающим возможность более полно насладиться мириадами других аспектов жизни. — Примеч. автора.]. Кульчицкий открыто заявил, что у «голодомора» есть политическая подоплека и целью всей этой кампании является подрыв российской пропаганды. Так что тут задача состоит в нанесении России политического ущерба, потом истребования с нее каких-нибудь покаяний, и если получится, то даже и материальных компенсаций. Кульчицкий, правда, не надеется, что Россия заплатит когда-нибудь, но такая идея на Украине витала в воздухе.

В конце интервью Кульчицкий сделал такое заявление: «Главное для казахских и украинских ученых — создать реальную картину того, что было в действительности». Он, видимо, не заметил, как резко этот призыв противоречит всем его рассуждениям о политической подоплеке и политической антироссийской направленности «голодомора».

Впрочем, и до выступления Кульчицкого некоторые казахские авторы рассуждали о том же — о политической подоплеке голода в Казахстане. Та же самая Татиля Кенже в своей статье 2017 года весьма откровенно писала: «А чем вызвано долгое отсутствие четко сформулированной научной оценки Ашаршылыка? Ответ может быть таким: откуда же ей взяться, если нет соответствующего политического решения?» [Кенже Т. Нужна ли Казахстану политическая оценка голода 1930-х годов? // Central Asia Monitor, 31 мая 2017 года — https://camonitor.kz/26973-nuzhna-li-kazahstanu-politicheskaya-ocenka-goloda–1930-h-godov.html] Тут даже не заходит речи о научной объективности и обоснованности исторических выводов, тут прямо продвигается тезис о том, что историю должны писать в соответствии с политическими решениями. Украинский историк лишь подтвердил и подкрепил эту мысль, и так уже разделяемую в Казахстане. Для нее никаких сомнений нет, и Кенже написала об этом с подкупающей откровенностью: «Сегодня ломаются копья по поводу того, можно ли считать Ашаршылык геноцидом? Но о чем тут спорить, если погибла чуть ли не половина этноса?». Ну тогда к чему были претензии, высказанные в ее статье в адрес публицистов, журналистов, писателей и пассивных казахстанских историков? Их-то роль какая? Именно что пассивная: дожидаться официального политического решения и лишь после него возбуждать по этому вопросу эмоции, ложащиеся в основу всякого рода требований и заявлений. Это прямо следует из ее же позиции.

И Станислав Кульчицкий, и Татиля Кенже, да и другие казахские «голодоморщики» совершенно единодушны в своем мнении, что история всецело определяется политическими решениями. Соответствие трудов историков политическим решениям — это для них критерий истины. Но в этом случае, это нужно подчеркнуть, речь идет вовсе не об объективной научной истории, а о политической идеологии, использующей исторический материал для подкрепления своих тезисов.

Идеология эта антироссийская по своему характеру. В ее рамках казахи преподносятся только как жертвы политики, проводимой центральным советским руководством. Поскольку Россия официально провозгласила себя правопреемником СССР, то, по логике казахских «голодоморщиков», и за результаты этой политики отвечать и каяться тоже должна Россия. Их не особенно останавливает тот факт, что Казакская АССР тогда была частью России и входила в состав РСФСР, и тот факт, что эта самая политика проводилась руками руководства Казакской АССР, в том числе и в значительной мере руками этнических казахов. Они это готовы объяснить тем, что руководство КазАССР было назначено из Москвы, что Ф. И. Голощекина прислали руководить Казкрайкомом ВКП(б) из Москвы же, по решению И. В. Сталина, что переносит ответственность на союзный уровень и, стало быть, на его правопреемника. Про казахов, вроде председателя СНК КАССР, а потом председателя СНК КазССР Ураза Исаева, они благочестиво помалкивают. Дальше обычно следует бурление эмоций по поводу миллионов умерших и по поводу того, что Россия никаким образом не хочет признавать за собой вину и каяться. Поскольку на это нет никакой надежды, по страницам казахских групп, чатов и пабликов в социальных сетях время от времени прокатываются призывы в духе «не забудем, не простим».

Стоит также отдельно подчеркнуть, что подобные взгляды на историю в Казахстане вовсе не являются продуктом чисто казахского творчества. Казахских «голодоморщиков» весьма активно поддерживают в Европе и США.

На Западе есть большой опыт по поддержке украинских «голодоморщиков». Масштабная политизация темы украинского «голодомора» началась еще в годы Холодной войны, когда в 1980-х годах в США появились публикации, в которых голод на Украине подавался как «террор голодом». Разработкой этой темы фактически руководил Джеймс Мейс, которого, кстати, американское академическое сообщество изгнало из своих рядов и Мейсу пришлось перебраться на Украину. Это была часть идеологической политики, нацеленной на максимальную демонизацию СССР, объявленного президентом США Рональдом Рейганом «империей зла» [Кондрашин В. В. Методы и исследовательские практики политизации и фальсификации темы голода 1932–1933 гг. в СССР на постсоветском пространстве и в современной западной историографии // История современности. Информационные ресурсы, методы и исследовательские практики в России и за рубежом. Доклады Международной научно-практической конференции. Москва, 28–29 ноября 2019 года. М., 2019, с. 236.]. Уже в наши дни тема «голодомора» активно использовалась на Украине при президенте Викторе Ющенко, когда 28 ноября 2006 года Верховная Рада Украины приняла закон, объявивший голод «геноцидом украинского народа». Бурная активность украинских представителей на международной арене, в частности в ООН, была в 2018 году официально поддержана Сенатом и Конгрессом США.

На пропаганду украинского «голодомора» выделялись и выделяются гранты. К примеру, работа Кристины Хук об украинском «голодоморе» поддерживалась программой Фулбрайта на Украине, Национального научного фонда США, Агентства США по международному развитию (USAID) и так далее. Хук — плоть от плоти американского политического истеблишмента и ранее работала в Госдепартаменте США по вопросам геноцидов и массовых убийств. Или вот, в 2018 году Правительство Канады выделило 1,45 млн долларов, а правительство провинции Онтарио — 750 тысяч долларов на поддержку Национального образовательного тура о Голодоморе. Гранты на украинский «голодомор» выделяются и теперь. Например, канадский Консорциум по исследованию и преподаванию Голодомора предоставляет гранты на 2020 год на исследования, публикации и организацию конференций.

Развитие событий на Украине довольно наглядно показывает, что раскручивание и пропаганда «голодомора» поддерживались западными странами, в первую очередь в США и Канаде, во вполне очевидных политических целях, состоявших в максимальном разрыве отношений между Украиной и Россией, в противопоставлении их друг другу и разжигании между ними вражды. Еще до того, как «голодомор» на Украине стал официальной линией правительства, в США стали разрабатывать прикладной раздел исторической философии и политологии, который назывался «use of history» (использование истории). По большей части эти работы делались в образовательных целях, но некоторые работы явно ставили перед собой политические цели и рассматривали «использование истории» как инструмент политической и идеологической борьбы. В этих исследованиях теоретически обобщался обширный опыт Холодной войны, в которой история тоже выступала средством острой идеологической борьбы.