Хранитель без труда узнал в штатском того «рослого черного мужчину», за которым проследил на вокзале Ростова-на-До ну девятнадцать лет назад.
Гор же внимательно рассматривал рисунок мраморного пола с белым крестом в центре «циферблата со знаками».
Услышав шаги Хранителя, Гор посмотрел в его сторону.
Их глаза встретились, и они поняли друг друга без слов.
Один из полицейских задал вопрос:
— Что тут произошло?
Хранитель переключился на полицию и профессионально объяснил, что женщина, которую планировали нанять кухаркой, оказалась больной и во время собеседования внезапно умерла.
Дознание было быстро завершено.
Труп увезли.
При выходе из дома Гор обернулся на Хранителя и одними губами беззвучно произнес на латыни:
— Domine dirige nos.
— Господи, направляй нас, — прошептал Хранитель по-русски.
— Теперь убегать надо очень быстро. Я пойду, раздобуду билеты на поезд. А Третьяк пусть займется молоком для Первого и одеждой попроще для нас, — сказал Хранитель.
— А я? — спросил Тихомир.
— А вы, Тихомир Андреевич, охраняйте Первого, — ответил Хранитель и спросил: — В доме есть оружие?
Тихомир подтвердил:
— Отцовский револьвер.
Хранитель кивнул, а затем спросил:
— Тихомир Андреевич, скажите мне, этот дом всегда был вашим фамильным?
Тихомир гордо ответил:
— Я знаю, что особняк многократно перестраивался, но на этом месте наша семья жила еще тогда, когда и самой Москвы не было, а был город Кучков.
Хранитель стал абсолютно серьезным и очень убедительно сказал:
— Несмотря на то, что нам надо спешить, вам, Тихомир Андреевич, обязательно необходимо отдать память предкам!
Тихомир, который был на кладбище всего несколько раз в жизни, удивился, но согласно развел руками:
— Хорошо.
Когда Хранитель уже собрался уходить в город, Тихомир догнал его и напомнил:
— Олег Ярославович! А семья Тихомира Богдановича?
Хранитель просто ответил:
— Я предполагал, что вы задумаете им помочь, и еще перед отъездом все устроил: их переправят сюда. Но в этот раз мы с ними не встретимся.
Тихомир удивленно остался стоять в холле.
Выходя из особняка, Хранитель немного задержался в холле и, окинув взглядом пол с «циферблатом и знаками», пробормотал себе под нос нечто странное:
— Да-а! Ясна! Ордынка! Нулевой меридиан!
12 серия
Эпизод 1
Память предков
5–6 апреля 1862 года Москва
— А на какой стороне реки погост? — спросил Хранитель.
— Так в излучине Москвы-реки, в Хамовниках, — по-простецки ответил Тихомир, — под Новодевичьим монастырем.
— Погост за Воробьевыми горами, которые есть Седьмой холм Москвы, — задумчиво сказал Хранитель, обратив внимание на величественное расположение, — возле Новодевичьего монастыря, посвященного Пресвятой Богородице Путеводи-тельнице. Образ которой, по преданию, написал евангелист Лука, Семидесятый сподвижник апостола Павла, который слыл «апостолом язычников» и не входил в число «Двенадцати»!
Казалось, что в голове Хранителя что-то «созревает», и он было хотел что-то уточнить у Тихомира, как вбежал довольновзволнованный Третьяк.
— Кое-какую одежонку нашел, — гордо заявил он.
На съезде с вечно кособокого деревянного Крымского моста дрожки, запряженные приметной пегой хромой кобылой, были остановлены городовым, который, не таясь, сказал вознице:
— Ну-сь?
Извозчик замешкался, но полез доставать кровные.
Когда немного отъехали, извозчик проворчал:
— Кажинный день на ентого городового Соболева расход. Вот статуй еще небесный! И зачем я эту крытую «линейку» на душу взял.
Хранитель ответил:
— Езжай, братец, тебе воздастся… Заплачу как за «лихача».
Извозчик, набивая цену, начал плакаться:
— Что станешь делать, рупь фараон лекспроприировал. А заработок какой? На три-шесть гривен в день с конем не управишься. Овес, сено… В трактире калачик съешь и колбаски возьмешь, чай — на одново, половому — пятак, на дворе за коня — пятак, фатера, еще трактир, когда смерзнешь… Куда тут!.. Работник теперь три с полтиной хозяину везет. А если раньше подковать новой подковой на станке стоило семнадцать копеек за копыто, так сейчас по двадцать восемь берут!
На подъезде Хранитель спросил:
— Сколько захочешь?
Извозчик скривился, словно кислого в рот взял, и, закатив глаза, собрался было говорить, как Хранитель, приподняв от его груди номерной знак, отсек:
— «Уксус»! Дело государственной важности! Коль скажу — повезешь даром! Жди здесь.
«Ванька» опешил, но супротив не стал перечить:
— Знамо дело! А кто они такие по ночам по кладбищам шастать?!
У белесой стены Новодевичьего монастыря стояли Тихомир и Хранитель.
Вход склепа был закрыт прочными корабельными цепями, на которых покоился старинный навесной замок на два ключа, да еще и с секретом.
— Внутрь не попасть. Нужен папенька, — сказал Тихомир.
— А внутрь и не стоит, — очень задумчиво сказал Хранитель, осматривая наружные очертания склепа, покрытые замысловатой росписью.
Через мох и плесень на портале проступали ажурные буквы, когда-то созданные древним умельцем на старорусском языке. Хранитель, читая слова, тихо и очень мягко проговорил в конце:
— Гхангхбеярринг.
Тихомир не понял сказанного:
— Олег Ярославович! Что вы сказали?
Хранитель улыбнулся и, пригладив усы, ответил:
— Не все сразу, дорогой мой боярин Тихомир Андреевич Медведь. Не все сразу.
Хранитель как-то по-особенному произнес «Медведь», что Тихомиру показалось, как будто он слышит свою родовую фамилию впервые.
Возвращаясь назад к Ордынке, Хранитель остановил извозчика.
— Тихомир, я сейчас зайду к старому товарищу. Действуем, как договаривались, — полушепотом сказал Хранитель.
Тихомир понятливо кивнул.
— Держи, — Хранитель сунул вознице деньги, — не обидел?
Возница быстро пересчитал монеты и заулыбался:
— Пять рублей!
— Завезешь моих на Николаевский вокзал и получишь еще пять, — сказал извозчику Хранитель.
— Будет сделано, ваше благородие, — довольно ответил тот.
Эпизод 2
Хитровка
6 апреля 1862 года Москва
Под утро к пустынной площади у Николаевского вокзала подъехали дрожки.
Уставшая пегая кобылка переступила со здоровой ноги на хромую и обреченно зафыркала, вспоминая свою тяжелую долю:
— Когда уже отбегала свое на воинской службе, пришлось заниматься извозом. Пенсии же у лошадей нет. Все же лучше, чем на скотобойню!
Когда из дрожек вышли двое обычных мужчин, один из которых нес в руках какой-то сверток, кобылка зафыркала уже радостно:
— Сейчас закончим работу и поедем на постоялый двор в тихий пригород Москвы у Тверской заставы. Там сон, вода и овес.
Но дрожки стояли на месте, и кобылка фыркнула уже возмущенно:
— Поехали!
Она хотела пожаловаться своим «коллегам», но никого рядом не было, и кобылка поняла:
— Извозчик видит, что конкуренции нет, и хочет взять еще работу. Эх!
Монументальное двухэтажное здание первого московского вокзала с аркадой венецианских окон и таких же тройных высоких дверей первого этажа по центру возвышалось двухъярусной башей с часами.
Тихомир и Третьяк с Первым на руках зашли в правые по ходу двери вокзала одновременно с тем, когда из левых дверей вышла роскошная женщина в черном одеянии и шляпке с вуалью.
Женщина перекинула на локоть небольшой, черной кожи дорожный саквояж, подняла голову, посмотрела на часы башни, достала из складок платья золотые карманные часы, щелкнула крышечкой и взглянула на циферблат с надписью Breguet.
Осмотрев площадь, она с досадой увидела только одного извозчика с какой-то клячей.
Кобылка испуганно заржала. Ее обдало волной холода, как будто сама смерть прошла рядом.
Женщина молча уселась в дрожки.
Извозчик тронул вожжи, и кобылка нехотя засеменила, еще больше припадая на хромую ногу.
Обернувшись, извозчик поклонился и спросил, представляя, что заработает хорошую копейку, если поедет к гостинице первого класса «Дюссо» или к какому-нибудь шикарному особняку:
— Куда барыня пожелает?
В ответ он услышал то, чего никак не ожидал:
— На Хитровку.
Он резко натянул вожжи, и кобылка встала как вкопанная, довольно фыркнув:
— Все-таки на постоялый двор!
Извозчик еще раз обернулся и раздосадовано сказал:
— Барыня, на Хитровку никак нельзя! Не поеду.
Женщина спокойно сказала:
— Десять рублей.
Извозчик начал сомневаться:
— Не надо ехать! Это раньше там был просто Хитровский рынок. Все началось с появления на Хитровке биржи труда. После отмены крепостного права в Москву стало приезжать очень много крестьян. Работу искали. Мне вот повезло — «ванькой» стал. А многие так и не нашли работу. Пока продавали последнее, было чем прокормиться, а потом уж и разбойничать стали.
Женщина слегка прикрикнула: