Эпизод 6. Алчность

18 июня 1862 года, Великий Новгород

Тихомир сказал:

— Королевская чета издала эдикт, который предписывал иудеям Испании в трехмесячный срок либо креститься, либо покинуть пределы страны. Оставшиеся после этого срока объявлялись вне закона.

Марфа попросила пояснить:

— Как понимать «вне закона»?

Тимофей грустно ухмыльнулся:

— Смысл указа состоял в лишении иудеев защиты закона, то есть делал беззащитными от преступных посягательств и лишал права на законный суд. Разумеется, в таких условиях была невозможна никакая торговля, являвшаяся основным занятием испанских иудеев.

Тихомир решил уточнить:

— Так в чем же повторение истории?

Тимофей пояснил:

— Главным из условий для иудеев, покидающих Испанию, было то, что они должны были оставить все свои накопления и богатства Испанской короне.

* * *

Тихомир хлопнул себя по коленке:

— Так это же был чистой воды грабеж!

Тимофей кивнул:

— Этим миром правит алчность — власть и золото! И молодая испанская чета просто захотела пополнить казну, прикрываясь своей религиозностью при прямой поддержке Католической церкви.

Тихомир был в негодовании:

— Так царь Алексей Романов и Никон повторили историю!

Тимофей просто развел руками.

* * *

Марфа с жалостью спросила:

— И много их было, иудеюшек этих?

Тимофей на минуту призадумался:

— Как будто — двести тысяч иудеев перешли в католичество, и столько же были изгнаны.

Марфа заплакала снова:

— И куда же они, горемыки, подевались?

Эпизод 7. Султан

1 июня 1492 года, Константинополь

...

Когда восьмой султан Османской империи Баязид II услышал о беде целого народа, он немедленно распорядился отправить флот на спасение иудеев-сефардов из Испании.

Великий визирь Османской империи Херсекли Ахмед-паша, заслуживший репутацию человека, говорящего правду, подкараулил султана, когда тот прогуливался по парку, разглядывая красочные цветочные клумбы.

Увидев, что султан одет по-простому — только в ферадже из ангорской шерсти, отороченном мехом горностая, а на его лице играет улыбка, Ахмед-паша понял, что у того хорошее настроение и сейчас самое время образумить повелителя:

— Великий султан! Позволь мне задать тебе вопрос.

Баязид действительно был в приподнятом настроении и, предвидя вопрос, утвердительно сказал:

— На землях, которыми я управляю, иудеи будут свободно исповедовать свою религию и говорить на своем языке.

Ахмед-паша в очередной раз поразился проницательности султана, но решил высказать свое мнение:

— Простите мою дерзость, повелитель, но в дальнейшем это приведет к ужасным последствиям! Приехавшие иудеи нарушат стабильность. Спокойствие империи окажется под угрозой.

Султан остановился возле стола, на котором рядами стояли горшки с приготовленными к посадке разнообразными цветами: белыми, желтыми, оранжевыми, красными и розовыми.

Пригладив белую бороду, он улыбнулся и спросил у визиря:

— Что скажешь об этих цветах?

Ахмед-паша, не полностью понимая вопроса, ответил:

— Буйство красок поражает, повелитель.

Султан подозвал садовника:

— Убери вот эти три ряда.

Садовник молниеносно бросился выполнять приказ, убирая оранжевые, красные и розовые цветы.

Продолжая улыбаться, султан спросил у визиря:

— А сейчас?

Тот искренне ответил:

— Так хуже, повелитель.

Баязид положил руку на плечо визиря, покрытое наградным мехом черной лисицы:

— Всевышний любит разнообразие, Херсекли, иначе бы он создал лишь один вид цветов, один вид птиц, одинаковых людей. Однако взгляни — все мы очень разные. Этот стол был красив, потому что на нем были самые разные цветы. На землях, которыми я управляю, все, независимо от языка и вероисповедания — и христиане, и мусульмане, и, разумеется, иудеи — должны жить вместе счастливо и мирно, как и эти цветы. Мир разнообразен. Это великий дар небес.

Ахмед-паша низко поклонился султану в ответ.

...

Около половины изгнанных иудеев — более ста тысяч человек — нашли в городах Османской империи свою вторую родину. Султан даровал иудеям право селиться в любом месте империи и пользоваться всеми правами, наряду с другими подданными. Он обеспечил благоприятные условия и помощь переселенцам, разослав по всей территории империи Султанский фирман, который гласил, что переселенцы должны быть приняты со вниманием, заботой и гостеприимством, где бы они ни поселились. Иудеи, которым империя помогла в самые трудные для них времена, сполна отблагодарили в последующие века своими достижениями, успехами, открытиями во благо Османской империи. Они внесли важный вклад в развитие огнестрельного оружия, использование технологии печати, в торговлю, медицину и многое другое.

А может быть, за всем этим стоял кто-то более дальновидный, чем султан — тот, кто преследовал совсем иные цели…

Чуть позже султан удивил визиря, когда провел обеденный намаз значительно дольше от обычного времени, рассчитанного мудрецами от восхода солнца. При этом моление происходило с большим числом ракаатов и было завершено не как начато — в сторону Каабы в Мекке, а намного западнее.

Херкесли второй раз был удивлен и даже озадачен, когда Баязид II приказал принести бумагу и перо и собственноручно написал письмо, чего уже давно не было…

6 серия

Эпизод 1. Тайник

19 июня 1862 года, Великий Новгород

Беседа затянулась до утра.

Тихомир бы еще долго слушал Тимофея, но уснул сидя, вслед за Марфой, уставшей после хлопотливой дороги.

* * *

Уже днем Марфа разбудила его:

— Тихомирушка, перебирайся в опочивальню.

Через приоткрытые веки Тихомир посмотрел на нее и улыбнулся в ответ.

Ее голубые глаза, в которых раньше отражалась печаль и переживания, ожили, и теперь в них горели радостные огоньки. Вся она была какая-то простая и домашняя. В прямом цветочном сарафане на тонких бретелях, слегка приоткрывающих высокую грудь, с заплетенными в тугие косы русыми волосами, уложенными по округлым плечам, она полностью гармонировала с окружающей обстановкой и привносила в атмосферу уют и спокойствие.

* * *

Тихомир вздохнул и, расправив затекшие спину и конечности, встал с лавки — голова была тяжелой, мысли путались, уж больно много накануне было переговорено.

Отодвинув занавесь каморки, Тихомир увидел угугукающего Петра.

Тот сыто улыбался.

У Тихомира засосало под ложечкой.

Он пощекотал сына за щечку:

— Первый мой… Раз!

* * *

Послышался скрип открываемой двери, и в покоях молниеносно распространился аромат пирогов. Живот Тихомира призывно заурчал.

* * *

В каморку вошла Марфа:

— Пойдем в горницу — стол уже накрыт.

Тихомир вопросительно огляделся.

Марфа разгадала его мысли:

— Пожитки уже сложила в сундук.

И со вздохом добавила:

— Только вот это все сам ложи.

Сабля, завернутая в тряпицу, лежала на лавке.

Тихомир развернул ее — блеснуло серебро узорчатой рукояти.

Затем Тихомир развернул еще один сверток и погладил рукой отцовский револьвер.

Он улыбнулся с прищуром — теперь с собой был компактный, но увесистый ящичек с патронами.

* * *

Тихомир выглянул из-за занавеси — никого:

— Иди первой, я немного попозже — за тобой.

Когда Марфа вышла, он быстро на цыпочках зашагал к красному углу, по пути доставая из-под привязанного под мышкой неприметного мешочка какой-то сверток в черной плотной бархатке.

Прислушавшись, он быстро встал на лавку и упрятал сверток за образ.