* * *

Она, тронутая романтичным рассказом, уже навзрыд заплакала и сквозь слезы предложила:

— Что я могу сделать для тебя?

Он, смутившись, попросил:

— Мне нужны деньги для сопровождения праха. А скрипкой сейчас много не заработаешь…

И, вздохнув, посмотрел на обрубок мизинца:

— Да и я — не Паганини.

Она поцеловала его искалеченную левую кисть и прижала ее к лицу:

— Ты прекрасно освоил технику игры правой рукой.

Он отмахнулся.

Она еще раз прикоснулась губами к его руке:

— Почему ты не хочешь рассказать мне, как случилось, что ты потерял мизинец? Любовь моя!

Глаза Альфонсо внезапно сделались жесткими:

— Когда-нибудь ты узнаешь об этом.

Елизавета Тимофеевна настаивала:

— Поведай мне сейчас!

Он немного смягчился:

— Это было наказание.

Она охнула и прикрыла ротик ручкой в белоснежной перчатке до локтя.

* * *

Когда она прижалась к нему, он горько усмехнулся:

— Скорее это было не наказание, а предупреждение.

Глаза Елизаветы Тимофеевны расширились, и она еще плотнее прижалась к нему:

— А какое может быть наказание?

Альфонсо очень тихо на самое ее ушко сказал:

— Смерть.

Елизавета Тимофеевна в ответ с любовью прошептала на ухо ему:

— Я дам тебе столько денег, сколько пожелаешь.

Он страстно поцеловал ее в губы.

Елизавета Тимофеевна улыбнулась, но затем стала серьезной:

— Мой муж обладает большим влиянием не только в России, но и в Европе. Он — «оружейный барон». Позволь мне обратиться к нему за помощью. Я думаю, что его связи помогут найти место для умиротворения праха твоего кумира.

Он горячо обнял ее:

— Не только я, но и все ученики великого маэстро были бы тебе обязаны до конца жизни!

Она кокетливо прощебетала:

— Меня интересуешь только ты…

* * *

Елизавета Тимофеевна была очень возмущена, когда на, кажется, простую просьбу принять участие в захоронении давно почившего скрипача получила очень быстрый и очень грубый ответ, да еще и на русском языке:

«Дорогая моя супруга! В ответ на Ваше письмо сообщаю, что моя помощь в этом деле невозможна. И не только потому, что я не могу, а скорее потому что не имею ни малейшего желания участвовать в этой фантасмагории по выколачиванию денег.

Настоятельно рекомендую Вам отказаться от общения с людьми, которые в силу Вашей доброты хотят ввергнуть Вас в пучину бед. Вы не понимаете, насколько серьезные дела происходят рядом с Вами, и Вам действительно стоит опасаться.

Убедительно прошу, даже приказываю Вам немедленно вернуться в Москву».

* * *

Елизавета Тимофеевна и не подумала отвечать мужу, сделав вид, что обиделась.

Конечно же, в ее головке пролетела мысль: «А что он станет делать?» — но она уже не хотела ничего менять.

Теперешняя жизнь очень отличалась от прежней — московской, где она не видела ничего для себя, для своей тонкой души…

Да, были театры, балы и приемы, но они были скучны и обыденны.

Муж, Андрей Георгиевич Медведь, все свое время проводил в труде, совершенно не уделяя ей внимания. Да, средств мужа было достаточно, и даже больше, чем требовалось для новых нарядов и модных вещиц…

Но ей хотелось новой жизни, ей было тесно и душно в том замкнутом мирке.

Она мечтала о новых ярких впечатлениях, ощущениях, эмоциях…

2 серия

Эпизод 1. Иезуиты

18 июня 1862 года, Великий Новгород

— Медведь, говоришь? — переспросил Тимофей.

Тихомир кивнул:

— Медведь! Боярин! Беяр — от рыка его!

Тимофей загадочно улыбнулся:

— Да… Язык наш в звуках своих есть верный подражатель природы! Я почитаю язык наш столь древним, что изводы его теряются во мраке времен! Природа безгранична, поэтому и наш язык столь изобильный в раздроблении мыслей на множество самых тонких отличий и вместе столь сложный и простой, что каждый говорящий им может разговаривать особыми, приличными своему званию словами.

От такого пояснения Марфа удивленно приоткрыла рот.

Тимофей, глядя на нее, усмехнулся и, прищурив глаза, продолжил:

— Язык наш столь правильный, что наблюдательный ум часто видит в нем непрерывную цепь понятий, рожденных одно от другого, и по этой цепи может восходить от последнего до первоначального ее, весьма отдаленного звена.

— Мне много рассказывали про изводные слова нашего языка. И я начинаю понимать его, — поддержал Тихомир.

Тимофей внимательно посмотрел на Тихомира и вновь усмехнулся:

— А в Москве, небось, на французском объяснялся?

Тихомир смутился:

— В обществе — да. Но дома, с отцом — только на русском.

Тимофей качнул головой и с некоторым отчаяньем сказал:

— В том нет твоей вины! И у многих русских нет в том вины, что дети их позабыли родной язык. А знаешь почему?

Тихомир покачал головой.

— Иезуиты, — негромко промолвил Тимофей.

Тихомир оживился:

— Имеется в виду католический орден иезуитов?

Тимофей согласно наклонил голову:

— Официальное название ордена — «Общество Иисуса».

В христианстве существует традиция монашества. В первые века аскетизм или даже смерть за веру считалась для учеников самой большой радостью. Сначала это было пустынножительство, то есть верующие добровольно становились отшельниками. Потом монахи стали объединяться в общины. Они жили, подчиняясь одному лишь своему уставу и руководствуясь единой духовностью, связанной с традициями, заложенными их основателем. Появление новых монашеских общин и орденов напрямую связано со знамениями времени, которые диктовались самой церковью.

Тихомир сказал:

— Католичество создавало много различных орденов под своими знаменами, но все они были воинствующими — тамплиеры, госпитальеры, тевтоны.

Тимофей не согласился:

— Ты сейчас говоришь про крестоносцев, которые несли свое бремя в сообществах рыцарских орденов, правильнее сказать — в духовно-рыцарских орденах. Их занятием было охранение границ христианского мира да защита пилигримов на пути в Святую землю, а также участие в крестовых и других походах — против ислама на Святой земле, в Испании или у осман, против язычников в Литве, Пруссии…

Тихомир было нахмурился, как Тимофей глубоко вдохнул и со смыслом произнес:

— Но не всего можно добиться войной или применением физической силы. Хитрость Католической церкви заключалась в создании ордена, которому предстояло апостольское служение в разных сферах и разных формах, в качестве миссионерской, научной и христианско-просветительской деятельности.

Тихомир наклонился вперед:

— Такими стали иезуиты?

Тимофей так же наклонился ближе к Тихомиру, почти шепча:

— Система морали, разработанная иезуитами, ими самими называлась «приспособительной», так как давала широкую возможность в зависимости от обстоятельств толковать основные религиозно-нравственные требования. Для большей успешности их деятельности многим иезуитам разрешалось вести светский образ жизни, сохраняя в тайне свою принадлежность к ордену. Папство дало иезуитам широкие привилегии, освободив их от многих религиозных предписаний и запрещений и закрепив ответственность только перед орденским начальством. Орден возглавлял пожизненно избранный и утверждаемый самим Папой генерал.

Тихомир переспросил:

— Генерал? Почему — генерал, если это был не военный, а рыцарский орден?

Тимофей хитро улыбнулся:

— Это — загадка! Почему духовно-рыцарские ордена возглавляли Великие магистры, или как было принято говорить — «гроссмейстеры», а научно-просветительский орден иезуитов — генерал?