Эпизод 2. Игнатий
15 августа 1534 года, Париж
Жарким летним вечером из церкви Святого Петра на Монмартре вышли шестеро.
Их лица были суровы. Каждый молчал, видимо обдумывая слова мессы, призывающей противостоять Реформации, корни которой уже вовсю расползались по всей Европе.
Прищурившись на хоть и заходящее, но яркое после полумрака покрова церкви солнце, один из них вышел вперед и повернулся лицом к другим. Он поднял правую руку, призывая остальных к вниманию.
— На этом месте — у самой древней церкви Парижа — предлагаю создать группу, посвященную служению Христу, — громко сказал он.
...Люди, проходившие мимо, не обратили на него никакого внимания.
Уж слишком много в последнее время стало всяких «проповедников» — запутаться можно!
Никто из них и предположить не мог, что они проходят мимо будущего главы одного из величайших и могущественных орденов Римской католической церкви — испанца Игнатия де Лойолы.
Последние слова Игнатия де Лойолы утонули в звоне, доносящемся с высокой четырехгранной колокольни церкви, увенчанной крестом.
Звон, как знак свыше, добавил сверхъестественной торжественности моменту.
Все вздрогнули, подняли головы ввысь и перекрестились.
* * *
Старинные бронзовые врата, украшенные изображениями сцен жизни Святого Петра, Богоматери и Святого Дионисия, тяжело проскрипели, когда из церкви вышел священник, читавший проповедь.
Увидев его, все оживились.
Священник Пьер Эмииль Лазаар Фавр широко улыбнулся в ответ, и от этого его черты чистокровного француза обострились.
Один из присутствующих, португалец с очень яркими глазами, Симан Родригиш ди Азеведу, восхищенно, по-свойски называя его, сказал:
— Петр! Твоя проповедь произвела огромное впечатление и, наконец, поставила точку для принятия решения! Игнатий предложил создать группу противоборства еретикам-реформаторам.
Петр благодарно улыбнулся и посмотрел на Игнатия:
— Отдаюсь делу всем сердцем и душой!
Другой из семерых, смуглокожий испанец с иудейскими чертами, обратится к Игнатию:
— Игнатий, ты знаешь — я всегда буду с тобой!
Игнатий подошел к нему и положил руку на плечо:
— Диего Лаийнес, ты будешь моей правой рукой!
Все остальные наперебой начали говорить слова одобрения.
Игнатий посмотрел на каждого и торжественно произнес:
— Я, Игнатий де Лойола, на этом святом месте даю обет в нестяжании, целомудрии и паломничества в Святую землю!
Диего Лаийнес выступил вперед:
— Присоединяюсь к данному обету, и пусть меня ждет геенна огненная, если нарушу эту клятву!
За ним выступил богато одетый испанец:
— Я, Франциск Ксаверий, уповаю на Царство Небесное и отрицаю все земные богатства, все имущество!
После него продолжил еще один испанец, красавец, на которого то и дело поглядывали проходящие мимо молодые парижанки:
— Я, Альфонсо Сальмерон, даю обет моральной добродетели в полном воздержании и избавляю себя от рабства похоти плоти!
Следующий, и видно, что самый горячий из них испанец, энергично топчущийся на месте в ожидании слова, эмоционально выкрикнул:
— Николас де Бобадилья присоединяется к обету. Я совершу паломничество в Святую землю! Буду миссионером! Буду обращать в христианство неверующих везде, куда пошлет меня Христос.
Все шестеро обнялись.
Петр подошел к замкнутому кругу и, обняв всех широко раскинутыми руками, проговорил:
— Клянусь.
* * *
Спускаясь с самого высокого холма Парижа, они прошли рядом с четырьмя античными колоннами с коринфскими капителями, чудом сохранившимися после разрушения римского храма бога Марса, где была возведена церковь.
Игнатий остановился, подошел к ближайшей капители. Порыскав глазами вокруг, он поднял кусок обугленной головешки и начертал на основании три большие латинские буквы — J. H. S.
Развернувшись к остальным, он выкрикнул на латыни:
— Наш девиз: «Jesus Hominum Salvator».
Друзья повторили:
— Иисус людей Спаситель!
...Соратники еще не знали, что выполнение обета миссионерства в Святой земле будет невозможным. Из-за начавшейся войны Венеции с османами отплыть в Палестину будет невозможно. Но обет, данный на Монмартре, обяжет их отправиться в Ватикан.
Эпизод 3. Орден
24 июня 1537 года, Венеция
Когда Игнатий и его немногочисленные соратники были рукоположены в священники, состоялось общее собрание.
Все внимательно слушали красноречивого Лойолу:
— Небо закрыло нам путь в Землю обетованную с той целью, чтобы отдать нам весь мир. Немного нас для такого дела, но мы умножаем наши силы. Однако никогда отдельные члены не окрепнут в достаточной степени, если между ними не будет общей связи. Поэтому необходимо создать Устав для семьи, собранной здесь во имя Бога, и дать не только жизнь новорожденному обществу, но и вечность. Помолимся же вместе и каждый отдельно, чтобы воля Божья исполнилась. Мы, рыцари, призваны самим Богом, чтобы духовно покорить весь мир, чтобы наше товарищество образовало боевую дружину, способную просуществовать до конца мира. Сомневаться же в вечности мы не имеем права, потому что она обещана нам Богом и Иисусом Христом. Решено — создать орден. Если вы мне доверяете, то мы назовем наше товарищество Обществом Иисуса. Это название выше других, и оно внушено мне свыше в видении. Поэтому, дорогие братья, не ищите другого названия.
Раздались взволнованные голоса:
— Игнатий! Мы с тобой. Но найдем мы поддержку наместника Господа на земле?
Эпизод 4. Аудиенция
26 сентября 1540 года, Ватикан
В глубине высоких папских апартаментов раздались гулкие шаги.
Двое швейцарских гвардейцев в полосатых красно-сине-желтых камзолах под кирасами, подняв головы в шлемах «морион» с красным плюмажем, раскрестили алебарды перед выходящим из дверей личной библиотеки Папы.
Человек в длинном черном одеянии нахлобучивал на себя черную шляпу с очень широкими полями, когда увидел поджидающего его кардинала.
Тот нетерпеливо теребил одну из тридцати трех пуговиц красной сутаны — «по числу лет земной жизни Иисуса».
Человек гордо поднял голову и пронзительно посмотрел на кардинала. По всему было видно, что он полностью удовлетворен аудиенцией Папы.
Кардинал кивнул ему — тот кивнул в ответ и, по-военному чеканя шаг, поспешил на выход.
Кардинал еще немного постоял, поразмыслив, и сделал знак гвардейцам впустить его.
* * *
Папа Павел III, стоявший у окна, обернулся и приветствовал гостя:
— Кардинал Джанпьетро Караффа!
Кардинал подошел и, приложившись губами к кольцу Рыбака, взволновано сказал:
— Ваше Святейшество, вы говорили с этим человеком больше часа. Я уповаю на вашу мудрость! Еще нет и трех лет, как вы пребываете на престоле святого Петра, а уже принялись за реформы, которые никто не поддерживает. Кардиналы находятся в недоумении и считают, что вы нарушаете договоренности, данные на конклаве — никаких реформ обычаев папской курии. Кардиналы закрывают глаза на привилегии, которые вы дали своим родственникам. Начиная с того, что доверили вашему сыну Пьетро Луиджи должность гонфалоньера, и теперь он главнокомандующий папской армией…
Папа жестом велел ему замолчать. Он медленно отошел от окна и уселся в резное высокое кресло, обитое нежнейшим красным бархатом.
Расправив белоснежную сутану, Павел III с ехидной улыбкой посмотрел на кардинала:
— Я понимаю, что вы пришли, в первую очередь радея за себя.
Кардинал стушевался.
Папа еще шире улыбнулся:
— Я помню свое обещание сделать вас Верховным инквизитором.
Кардинал наигранно возмутился:
— Ваше Святейшество! Я не радею за себя — я радею за курию! Моя цель — исправление нравов духовенства!
Папа успокоил его:
— Вы будете Верховным инквизитором!
Кардинал учтиво поклонился, но все же спросил:
— Когда Святейший Отец соблаговолит оказать мне такую честь?
Папа внимательно посмотрел на находящегося в затяжном поклоне кардинала:
— Я думаю, что потребуется год или два, чтобы получить полное согласие курии и договориться с испанцами.
Караффа прищурил глаза:
— Я уверен, что курия безоговорочно согласится. Мне многое известно о каждом из кардиналов…
Павел III возвел глаза и поднял руки к небу:
— Пусть Отец наш будет милостив к нам и поможет в переговорах с Испанской инквизицией.
Довольный кардинал распрямился.
* * *
Возвращаясь к началу разговора, Павел III сказал:
— Не вы ли, кардинал Караффа, еще будучи в Венеции, сами рекомендовали на рукоположение в священники Игнатия де Лойолы и его последователей?
Кардинал покорно склонил голову.
Папа продолжил:
— Игнатий де Лойола в свои сорок девять лет прошел тернистый путь. Он происходит из древнего баскского рода. Отличился в ратном деле. Был паломником в Иерусалиме.
Кардинал возразил:
— Такой путь прошли многие!
— Многие, но не каждый! Не каждый понял, что для апостольской деятельности необходимы знания. Почему только именно в тридцать три года Лойола начал обучение?
