Тихомир, недопонимая, спросил:

— А что плохого в том, чтобы изучать французский язык?

Тимофей укоризненно покачал головой и на одном дыхании, возбужденно выпалил:

— Для чего истинное просвещение и разум велят обучаться иностранным языкам?

Для того, чтобы приобресть познания. Но тогда все языки нужны! На греческом писали Платон и Гомер, на латинском — Вергилий и Цицерон, на итальянском — Данте и Петрарка, на английском — Мильтон и Шекспир. Для чего ж без этих языков мы можем быть, а французский нам необходимо нужен? Ясно, что мы не о пользе языков думаем — иначе за что нам все другие и даже свой собственный язык так уничижать перед французским, что мы их едва разумеем, а по-французски ежели не так говорим, как природные французы, стыдимся на свет показаться? Стало быть, мы не по разуму и не для пользы обучаемся ему, что ж это иное, как не рабство?

* * *

Тимофей немного успокоился и отдышался:

— Скажут: да он потому необходимо нужен, что сделался общим и употребительным во всей Европе. Я о Европе сожалею, но еще более о России сожалею. Потому-то, может быть, Европа и пьет горькую чашу, что прежде, нежели оружием французским, уже была побеждена их языком. В переведенной с французского книге «Тайная история нового французского двора» описывается, как их министры, обедая у принца своего — Людвига, рассуждали о способах искоренить Англию. Один из них, Порталис, говорил: «Всеобщее употребление французского языка служит первым основанием всех связей, которые Франция имеет в Европе. Сделайте, чтоб в Англии также говорили по-французски, как в других краях. Старайтесь истребить в государстве язык народный, а потом уже и сам народ. Пусть молодые англичане тотчас посланы будут во Францию и обучены одному французскому языку, чтоб они не говорили иначе, как по-французски, дома и в обществе, в семействе и в гостях, чтоб все указы, донесения, решения и договоры были писаны на французском языке. И тогда Англия будет нашею рабою».

* * *

Тимофей замолчал и отвернулся к окну.

* * *

После долгой паузы Тихомир спросил:

— Так что же русский язык?

Тимофей, уже, казалось, совершенно успокоившись, посмотрел на него и ответил:

— Я всего себя самого посвятил изучению русского языка, или лучше сказать — славяно-русского языка! Теперь боюсь, что мне одному остатков жизни не хватит восстановить забытый корнеслов и оживить для всех на земле древо жизни.

Наш язык — древо, породившее отрасли иных наречий!

Исследование языков привело меня к одному первобытному языку и открыло: как ни велика их разность, она не оттого, чтоб каждый народ давал всякой вещи свое особое название. Одни и те же слова, первые, коренные, переходя из уст в уста, от поколения к поколению, изменялись, так что теперь сами на себя сделались не похожими, пуская от этих изменений своих тоже сильно измененные ветви. Слова показывают нам, что каждое имеет свой корень и мысль, по которой оно так названо.

Правильность и непрерывное течение мыслей, видимое в словах славяно-русских, так велики, что ежели бы человеческие умы открыли, объяснили для себя их изводы, то знание всех вообще языков озарилось бы непроницаемым доселе светом. Светом, освещающим в каждом слове первообразную, произведшую его мысль.

* * *

Тихомиру очень ясно вспомнились слова Знахарки: «…Вторые принесли с собой очень много бед, и самое страшное то, что они разделили единый язык на многие и переврали истинное значение слов…»

* * *

Тимофей тем временем продолжал:

— Ни один язык, особливо из новейших европейских, не может равняться по этому преимуществу с нашим. Иностранным словотолкователям, для отыскания первоначальной мысли в употребляемых ими словах, следует прибегать к нашему языку. В нем ключ к объяснению и разрешению многих сомнений, который они тщетно будут искать в своих языках. Мы сами можем увидеть во многих употребляемых нами словах, почитаемых за иностранные, что они только по окончанию чужеязычные, а по корню — наши собственные.

Не надлежит слово человеческое почитать произвольным изобретением каждого народа, но общим источником, текущим от начала рода чрез слух и память от первейших предков до последнейших потомков.

Как род человеческий от начала своего течет подобно реке, так и язык с ним вместе. Народы размножились, рассеялись и во многом изменились лицами, одеждою, нравами, обычаями. И языки тоже. Но люди не престали быть одним и тем же родом человеческим, равно как и язык, не престававший течь с людьми, не престал, при всех своих изменениях, быть образом одного и того же языка.

Тихомир нетерпеливо перебил его:

— А как же древние языки — греческий или латинский?

Тимофей покачал головой:

— Все древние языки, кроме славянского, сделались мертвыми или малоизвестными, и хотя новейшие ученые мужи и стараются приобретать в них познания, но число их мало, и сведения в чуждом языке не могут быть столь обширны. Новейшие же языки, заступившие на место древних, потеряв первобытные слова и употребляя только их ветви, не могут более быть верными путеводителями к своим началам.

* * *

Где-то невдалеке раздался колокольный звон.

Тимофей встал и перекрестился на икону.

Его примеру торопливо последовала Марфа.

3 серия

Эпизод 1. Заветы

18 июня 1862 года, Великий Новгород

Тихомир с удивлением увидел, как Тимофей перекрестился:

— А брат твой, Афанасий, в Бога не верует!

Тимофей отмахнулся:

— Знаю я: верит он в Высший разум!

История эта длиною в жизнь, в мою жизнь и в его, стало быть…

Мы с ним сызмальства были не разлей вода. Вместе постигали языки да науки. Особливый интерес имелся у нас к священным писаниям да лицевым летописным сводам. Думалось нам в ту пору: откуда род людской на земле народился да откуда язык человеческий проявился?

Старые писания довелось нам держать в руках — писанные еще до расколов церквей.

И на древнегреческом, и на древнеиудейском, и на латыни читали мы древние книги.

Тихомир непроизвольно провел рукой по карману, где лежал компактный томик Ветхого Завета Масоретского издания Русской православной церкви, который внимательно изучал по дороге:

— Священные Писания?

Тимофей подтвердил:

— Появление первого Священного Писания ведется от святого пророка Моисея.

Тихомир вполголоса переспросил:

— Пророка Бога или пророка Господа?

Тимофей, помолчав, сказал:

— Это стало самым первым что ни на есть противоречием между мной и братом — Бог или Господь, Элохим или Яхве…

* * *

Возникла пауза.

Марфа заерзала на лавке, и та скрипнула.

* * *

Тимофей встрепенулся и тяжело вздохнул:

— Дальше — большее последовало… раскол…

Тихомир вопросительно посмотрел на Тимофея, тот, отведя взгляд, продолжил:

— Мы спорили, кем было написано первое Священное Писание.

Тихомир удивился:

— Так все знают, что Моисей получил откровение и записал его.

Тимофей кивнул:

— Сказано, что Бог воззвал к Моисею, призвав вывести народ Израиля из Египта.

Тихомир прищурился:

— Бог или Господь?

— Чтобы не было между нами споров, будем говорить «Всевышний» — «Аз есмь сущий»! — Тимофей затряс головой. — В другой раз, уже после Исхода из Египта сынов Израиля, Моисей получил от Всевышнего каменные Скрижали Завета с десятью заповедями. Так был заключен завет между Всевышним и избранным народом.

Тихомир переспросил:

— Заключен завет?

Тимофей объяснил:

— Завет — это договор.

Тихомир понимающе кивнул.

Видно было, что Тимофею было тяжело ворошить былое, и он тихо, еще находясь в своих мыслях, произнес:

— Я считал, что вместе с заветом Моисею были открыты истины Священного Писания, после чего он изложил свое Пятикнижие, записав на свитках пергамента.

Тихомир подтолкнул Тимофея к ответу:

— А брат твой, Афанасий, думал, что это не так?

Тимофей тяжело вздохнул:

— Брат считал, что Пятикнижие было написано несколькими авторами и уже после жизни Моисея. Он справедливо замечал, что в Священном Писании указаны цари, жившие после Моисея, что в нем описывается земля Израиля, или так называемая Палестина, какой она была уже во времена самих иудеев, объясняется происхождение названий мест. Брат рассуждал, что Моисей не мог знать тех царей и никогда не бывал в той земле — так мог ли он об этом знать, а после — написать?

Тихомир выразительно посмотрел на Тимофея.

Тот ответил:

— Я на то время думал, что Моисей, как Пророк, мог все видеть наперед!

Тихомир спросил:

— И из-за этого между вами возникла ссора? Раскол длиною в целую жизнь?

Тимофея покоробил вопрос, но он ответил, глядя прямо в глаза собеседнику:

— Пятикнижие являет собой пять первых книг Ветхого Завета, писанных на древнем иудейском языке. Пятикнижие на древнеиудейском языке называется Тора, что означает «учение». Изучая Тору, многократно переписанную в разные времена, мы поняли, что произошла подмена «учения» и текст Пятикнижия далек от исходного. От этого и Новый Завет, который ссылается на писания Ветхого — неправедный!