В одном из переулков шумная и весёлая группа бойцов ЛНР празднует освобождение Лисичанска. Рядом с ними стоит танк Т-34, утащенный, как мне сказали горожане, с мемориального постамента украинскими нациками.

— Мы из Лисичанска! — кричит мне в камеру колоритный здоровяк в спортивных солнцезащитных очках. — Это танк нашего детства! Я командир 6-го полка. Я на нём вырос!

— Они его притащили сюда, хотели, чтобы мы по нему влупили, — присоединяется к разговору охрипший боец с позывным «Гром». — А мы с другой стороны зашли.

Легендарный Т-34 стоял в центре Лисичанска с семидесятых годов. После госпереворота в 2014 году и прихода прозападного режима над памятником как только ни издевались. Активисты-русофобы танк перекрашивали, писали оскорбительные слова. А тем жителям, которые пытались защитить память предков, отвечали насилием. Во время спецоперации ВСУ и вовсе его демонтировали. Будто их деды не на Т-34 воевали, а на «Тиграх». Поразительная и позорная аморальность.

Горожане просят водрузить танк обратно, на его почетное место. Кто-то из них не может сдерживать эмоций, подходят к освободителям, обнимают, плачут.

— Если б вы знали, как мы вас ждали-и!!! — рыдает женщина на плече воина с шевроном Татарстана. — Спасибо вам большое! — жмет его ладонь обеими руками и не сразу отпускает.

— Это знамя, которое сохранили здесь местные жители. Да, да. Сохранили и отдали нам, благодарные нам! — в кадре появляется боец с алым марксистско-ленинским знаменем.

Его позывной «Леший». Отросшая узкая словно у джинна борода, хитрый, но добрый прищур. В миру он известный луганский кинолог и видеоблогер по прозвищу Иволга. Все свои боевые похождения выкладывает на одноименном Ютуб-канале. Чем, понятное дело, изрядно бесит сторонников киевского режима и ВСУ.

— Они всё хотят, чтоб мы все были «двухсотыми», убили нас, — солирует «Леший». — Не-е-е. Не дождутся!

Ему сипло вторит «Гром»:

— Они там вплавь, короче, офицеры убегали. Узнали, что мы с «Лешим» едем, и ломанулись.

У «Грома» порванные кроссовки. «Вот так и воюем, — говорит. — Поизносились». Условились, что к следующей встрече привезу ему новую обувь. А «Леший» продолжает речь:

— Духа у них сейчас нет. Идея, которая была, оказалась ложной. Потому что их же руководители просто-напросто бросают. Скажем так. То, что у нас внутри — это заложено изначально. Это русский дух, Русский мир! Который был, есть и будет. И то, что у нас сейчас в груди, это восстанавливает справедливость. И победа будет за нами!

— Мы штурмовики, — подхватывает слова товарища «Гром». — Мы дальше пойдем. Нас люди встречали с цветами. «Только не уходите», говорят. Передать такое невозможно. Все 24 области освободим! Сейчас идем ДНР помогать. Нас там ждут. Очень. Донецк, мы с вами и мы едем!

4 июля 2022 г.

Парни всё ещё в увольнении и празднуют освобождение Лисичанска. Правда, более умеренно, нежели вчера. Стоит больших усилий объяснить им, что я давно бросил пить и не могу их поддержать в этом. Но присоединиться к их трапезе не отказываюсь. Новые ботинки из военторга садятся на ноги Грома как влитые. Пока Леший скидывает мне на телефон свой бесценный видеоархив, и мы планируем на будущее снять о нем отдельный репортаж, где-нибудь под Северском. В разговор вмешивается боец, которого вчера не было у танка, и просит записать видео для своей невесты:

— Наташа, я здесь со своими братьями из ЛНР. Кэп, Леший здесь, Драго, Каптёр, Алекс здесь. Каптёр, передай привет в Бурятию моей будущей жене.

— Ты чего расписываешься, что ли? — для Каптёра это была новость.

— Да, — машет рукой в камеру парень. — Я же ей предложение сделаю!

— Наташа, от Каптёра тебе привет! Ты давай, давай это…

— Замуж за бурята! — радостно тычет в себя пальцем жених. Всеобщий смех.

Геннадий Менченко не празднует. Спустя 8 лет он вернулся домой и проводит каждую минуту со своими родными. Мне удалось отпросить его прогуляться на часок.

Геннадий Иванович — самый старый воин на Донбассе. Я не поверил, когда Гром сказал, что у него служит боец 1946 года рождения!

— Семьдесят шесть лет вам?

— Да. С четырнадцатого года я пошел воевать с Мозговым, — отвечает боец. Не все слова сразу разберёшь — зубов у ветерана новой гражданской войны осталось немного.

— А как вам сил-то и здоровья хватает? — вопрошаю.

— Нормально, чувствую себя нормально. — отвечает. — Ну, на душе, конечно, тяжеловато. Много людей потерял. Мы же в Дебальцево были, в Чернигове были…

Геннадий Иванович осекается, опускает влажные глаза, но через некоторую паузу продолжает:

— Перевальск. Там ребята мои похоронены. Там фотографии висят. Мозговой, командир же мой погиб.

В 2014 году, когда подразделение Менченко стояло в Лисичанске, украинские боевики выбивали их снарядами с отравляющими веществами.

— Тогда ответить на это мощно ополченцам было нечем, — возмущенно сетует Геннадий Иванович. — Когда снаряд взрывается в воздухе, выделяется газ. И люди глотают этот дым и… печенка, селезенка, сердечко. Все разваливается внутри. Люди помирают.

Мы стоим с ним у разрушенного вэсэушниками железнодорожного моста. Так они решили замедлить наступление наших войск. Нельзя было свободно проехать и по городским улицам. Для блокировки дорог противник использовал гражданские машины, сооружал из них баррикады. Вместо бетонных блоков. Готовились встречать наших. Да передумали.

Свернув с шумного проспекта в тихий дворик, встречаем лисичан, которым пока приходится мириться с тяготами жизни во фронтовом городе.

— Я бежал под обстрелом, было страшновато, — вспоминает Андрюха, ребёнок войны. — Стреляли к нам во двор, вот эти… Не знаю, как сказать без мата… уроды в общем. Обстреливали город, а выворачивали, мол, это Россия, Россия. А вас тогда тут даже близко не было.

На нас из окна с любопытством взирает мальчишка, совсем еще маленький. Челка до бровей. Через мгновение мама сделает ему новую прическу. Насколько это вообще возможно в таких условиях. Неровно, лесенкой, стрижёт сына ножницами.

— А чем? У нас света нет третий месяц, — оправдывается женщина. — Ни света, ни газа, ни воды.

И снова слёзы. На этот раз горестные. Это уже соседка Елена плачет в бессилии:

— В четырнадцатом году три дня, три дня только было страшно. Но в этом году, эти последние пять месяцев, это просто… — она не находит слов. — Февраль, март я спала в коридоре.

Теперь вместо выстрелов люди слышат тишину, от которой давно отвыкли. И тишина очень пугает. По инерции им кажется, что это лишь затишье перед бурей. Чтобы поверить в то, что в их дома пришел долгожданный мир, людям потребуется время. Но для этого нужно выбить врага хотя бы за пределы республики.

4 июля 2022 г.

Держим путь в Приволье. Маленький городок в десятке километров от Лисичанска, освобожденный несколько дней назад. Тот самый, с высот которого противник и обстреливал Рубежное. С шахты, а иногда и привольнянского плацдарма — священного для жителей Луганщины места. Там в 1943 году советские дивизии насмерть стояли против нацистских полчищ, украинцы с русскими плечом к плечу. Спустя 79 лет история повторяется, но неожиданным образом. Снова на этой высоте бойцы, говорящие на украинском и русском языках. Только вот плечом к плечу они стоят с ребятами, у которых нацистские взгляды, а на теле татуировки в виде свастик. Наплевав на память предков, эти парни, объединенные трезубом и отдающим Третьим рейхом лозунгом «Украина понад усе», отсюда уничтожали Донбасс. Называя себя при этом его «захыстниками», то есть защитниками. Это продолжалось несколько месяцев, пока войска ЛНР и России не форсировали реку и не вышли к Приволью вплотную. ВСУ бежали, оставив после себя разрушения и недобрую память среди населения.

Я давно хотел попасть в Приволье. Знал, что здесь базировался батальон отморозков «Торнадо». А я шёл по следам их ужасных деяний. Но не знал, где находится та самая школа, в которой они стояли. Нужно было встретить хоть кого-нибудь из бойцов, чтобы сориентироваться на местности. Но единственный, кого мы встречаем на въезде, это молодой мужчина лет тридцати, на велосипеде и подшофе. Спрашиваю его про военных ЛНР, он подозрительно косится на мою одежду, триколор на плече и говорит, что ничего не знает. После нескольких минут беседы, признается:

— А я думал, вы бандеровцы переодетые. Только флаги нацепили для маскировки и выясняете расположение войск. У тебя вот эта рубашка, — указывает на моё черное поло, которое я купил в луганском военторге. — Они такие носят.

Продвинулись в глубь городка, и пока снимали разрушенные здания, к нам подошли два местных пацанёнка. Назар и Андрей. Спрашиваю у них:

— Ну что, солдаты ушли? Военные ВСУ которые?

— Нет, — крутит головой Назар. — Не. Знаете, как я их называю?

— Ну?

— Фашисты. Это не люди, это нелюди. Это нечисть. Конченые! — рассказывает взахлёб Назар.

— А что они такого творили? — интересуюсь.

— На гуманитарке, когда люди стояли, те им говорили: а ну-ка быстро говорите: «Слава Украине», — вступает скромный Андрей, но бойкий Назар его тут же перебивает: