Просто. Нет. Пожарных!

Мог ли я представить такое, прожив 37 лет среди мирных инфраструктур и различных казённых служб? Разве может НЕ БЫТЬ пожарных? На войне может. Ни пожарных, которые потушат огонь, ни «скорой», которая спасет, ни полиции, которая защитит от беспредельщиков. Нет магазинов, рабочих электростанций, водопровода, котельных. Нет еды, работы, прав и гарантий. Нет ничего, кроме агрессии окружающего мира, одержимого убийством вас и ваших близких. Удастся ли ему осуществить задуманное — зависит от вас самих. А часто не зависит совсем.

В дом на улице Ленина ударила ракета от РСЗО «Ураган». Вклинилась под корень и взорвалась в подвале. Квартира первого этажа вдребезги, её перемолотые внутренности вспыхнули, а затем испепеляющей поступью огонь прошёлся по нескольким подъездам.

Женя, местный парнишка, рыжий, в китайской «олимпийке» поверх серой рубашки, приводит нас в подвал, где уже нет огня, но остаются останки ракеты калибра 220 мм.

— Ого! — вырывается у меня.

— Вот мы тоже так посмотрели и сказали «ого!», — подхватывает рыжий Женька. — Самое главное, мы не услышали, как она прилетела. Мы эту тишину уже боимся.

Люди пытались пожар тушить. Но проиграли. Просто схватка неравная. Бутылками не потушишь. Да и вода в Рубежном на вес золота. Вот и получается, что война — это стихия огня. Огонь побеждает воду. Но до поры. Есть куда более сильная стихия. Это человеческая воля. Чуть позже в Рубежном появится первая добровольная пожарная бригада. А за ней ещё одна. И ещё. Так человек снова, как и тысячи лет назад, покорит стихию огня. А значит, он победит и войну. Непременно. Когда-то. Но обязательно. Вот только до этого момента стихия успеет уничтожить многое. И многих. В этом и есть вся бессмысленность войн.

1 мая 2022 г.

Ребенок прогуливается между могилок во дворе Рубежного. Он хорошо и даже очень стильно одет для ребенка из прифронтового города. Пёстрое синее худи с красиво разбросанными по ней надписями, малиновая футболка, слегка выглядывающая из-под кофты и сочетающаяся с её амарантовыми элементами. Свободные черные брюки и почему-то кислотно-жёлтые футбольные бутсы. Такое маленькое яркое пятнышко на фоне унылого и скорбного двора.

Он смотрит то на нашу камеру, то на холмики с белыми самодельными крестами, которые не достают мальчишке даже до пояса. Пушки бахают, он даже не моргает. Знает, что это всего лишь «выходы», не опасно. Семь лет пацану.

— Вэсэушный прилёт получился, — рассказывает историю могил дядя Витя (Гарбар), местный голубятник. — Трое вот тут погибли, одного не довезли до Старобельска, скончался парень. Все молодые были.

Вместо гвоздик — ветки сирени от соседей. Таких дворовых захоронений в Рубежном великое множество. На городском кладбище индивидуальных могил теперь не копают — лишь братские, длинными траншеями, экскаватором. Сюда свозят тела мирных людей, погибших после обстрелов: с городских улиц и из подвалов рубежанского морга, в котором, конечно, нет электричества.

В этот день на Луганщине также принято поминать на кладбище усопших. Но сейчас здесь, кроме нас, ни души. Люди слишком устали от постоянной близости смерти, чтобы думать о ней еще и в рамках календарных дат. Возвращаемся во двор.

— Гречаный, вишь какой, — бархатно приговаривает дядя Витя, любовно поглаживая красивого голубя с маленьким будто павлиньим хвостом. — Зашуганные они. Взрыв тут был: всех голубей по стенкам разметало.

— Дядь Вить, а отчего голубь — символ мира? — спрашиваю.

— Он же веточку принёс после потопа. Надежду, значит.

И подбрасывает голубка вверх:

— Вон, смотри, — говорит мужчина под хлопот крыльев. — Они такие… как бабочки…

Птица порхает под ватным куполом голубого неба. Отстранившись от земных горестей, душой тянешься к нему, в эти небесные перины. Ну, разве под таким небом может быть война? Нет, не может. Голубь! Принеси нам надежду на мир! Хотя бы ты…

9 мая 2022 г.

В свой директорский кабинет Юра «Котэс» вошёл с автоматом 8 лет спустя. Автомат трофейный, добытый в бою с «правосеком» (в машине валяется и простреленный расписной шлем нацика). В родной Кременной он заведовал всеми предприятиями ЖКХ. Потом 2014 год, ополчение, оккупация малой Родины, годы войны. Когда город освободили, начальник, боец, вернулся (9 мая, кстати). На предприятии никого, кроме бродячих собак. Всё разграблено ВСУ. При отступлении украинцы заминировали горсовет и здание полиции. Взорвали их друг за другом, когда там должны были проходить совещания. Российские СМИ это не освещали, чтобы не наводить панику.

Идем по местному кладбищу. Юра натыкается на могилу под желто-голубым флагом. Андрей Чуприна. Молодой боец, погибший в 2017 году.

— Родителей его знаю, мальчишки… — тихо говорит Котэс.

От самого Юры отреклись жена и дочь. По идеологическим причинам. Супруга даже умудрилась развестись, как с без вести пропавшим, живет теперь на Западной Украине. Кстати, Кременная прославилась тем, что в 2014 году местные жители перекрыли дорогу «Правому сектору» [Запрещенная в РФ организация.], когда те пытались пройти через город. А ведь кто-то прятал их красно-черный флаг под подушкой. Один такой находим во дворе полуразрушенного частного дома. А внутри плакат нацистской ОУН УПА [Запрещенная в РФ организация.].

— «Азовцем» этот парень стал, получается, ушел воевать против нас, — говорит Юра. — Я в шоке. А ведь раньше общались, нормальный хлопец с виду был. Не знаю даже, как это объяснить.

Этим вопросом задавались многие бывшие приятели и родственники после начала гражданских войн. Этим вопросом задаемся и мы сейчас, когда западноукраинский проект «Анти-Россия» логично привел к войне в мировом масштабе. Всем нам, украинцам, россиянам, позже придется найти объяснения этому, чтобы снова жить вместе. Дожить бы только!

10 мая 2022 г.

— Василий!! Василий! Ау!! — кричу я посреди разрушенного квартала частных домов Рубежного. Наш водитель куда-то пропал, оставив машину закрытой. Связи нет. В любой момент может начаться обстрел. А его нет. Через пять минут Василий, лениво ковыляя, появляется на горизонте.

— Сколько раз говорили: не уходи, пока мы снимаем! — раздражённо втолковываю ему. — Будь рядом с машиной! Случись что, мы не сможем быстро покинуть место и тебя в условиях отсутствия сотовой связи не найдем!

— Да я тут, побродил, недалеко, — абсолютно безразлично отвечает он. — Поехали.

Василий (имя изменено) — таксист из Луганска. Бывший советский прапорщик. Армейское прозвище «Хохол», хотя всех сослуживцев он убеждал в том, что русский. Когда началась СВО, мои коллеги рано утром искали в Луганске такси. Связь не работала, потому они вышли на улицу и на остановке обнаружили машину с жёлтой шашкой на крыше. Таксист сразу задрал цену в два раза, но выбирать было не из чего. Этим таксистом и оказался наш Василий. Работать он мог сколько угодно и в любое время, но за хороший ценник. На том мои коллеги с ним и сошлись. А позже передали мне Василия по наследству.

Нескучный собеседник, правда, со своими предубеждениями о России, основанными на опыте далеких и смутных девяностых. Хороший водитель, трудолюбивый работник. А вот его странная тяга побродить по разрушенным домам, пока мы работаем, кажется патологической и неискоренимой. Он раз за разом отлучается. Сталкер, блин! Увещевания помогают ненадолго.

Однажды я обнаружил в багажнике увесистый узелок из материи, похожей на простыню.

— Ополченец попросил в Луганск родным передать, — объяснил Василий. И как-то я не придал значения, не стал проверять, что именно мы везём. А надо было бы.

В другой раз в машине появился «домовой». Соломенная игрушка-оберег.

— На дороге валялась, — уточнил Василий.

— Зачем она тебе? — изумился я. — Чей-то оберег был. Как-то это не очень правильно, наверное.

— Теперь она никому не нужна, пусть оберегает нас, — парировал водитель.

Сегодня я понял, зачем ему нужны эти прогулки по округе. Когда мы вернулись к машине после съемки людей, потерявших в этой войне дома, заметили, что Василий выносит из разбитого магазина кофемашину! Ошалев от такого, а ещё от мысли, что жители Рубежного могут заметить это и посчитать мародёрами всю нашу группу «Известий», я резко окликнул его через улицу:

— Стой, где стоишь!! Останься там! — я обернулся на двор, где ещё недавно общался с рубежанами. К радости, люди на нас не обращали внимания. — А теперь положи на место то, что взял. И иди сюда… Да, положи это обратно!

Для тех, с кем я успел поработать, такие вещи табу или, как говорили в моём дворе, западло.

Да, есть трофеи — это вещи твоего врага (оружие, шевроны, экипировка, другие личные предметы). Забирать себе, коллекционировать, даже носить трофеи не возбраняется. Есть то, что может взять боец в ситуации жизненной необходимости, по законам военного времени. Например, какие-то бесхозные продукты, если он на грани голода, или неприхотливый свитер, если теплых вещей нет, а на улице зима. Дрова для растопки. Не шубу и брендовые кроссовки, не бытовую технику и драгоценности для наживы, а то минимальное, что поможет выжить и выполнить боевую задачу. Да и то в крайнем случае. Всё остальное — мародёрство, а это даже хуже воровства.