— А родители-то у него есть?

— Есть-то есть, а какой от них толк? У его матери — моей дочери тоже шизофрения, она в интернате живет. А отец вообще непонятно где, не знаю, и жив ли вообще? От него уж давно ни слуху, ни духу. Вот такая обуза мне на старости лет досталась! Нет, все, хватит, в этот раз пока будет лежать, я его в интернат для дураков отправлю! Не надо мне этой опеки и на его пенсию наплевать! Жизнь-то дороже!

— Ну а сегодня-то что случилось? Полицию зачем вызвали?

— Так он же меня чуть не избил! Вот сюда в бок кулаком ударил, но хорошо, что я увернулась и выбежала. А так бы до смерти забил! Соседка Люся меня к себе пустила, и я от нее милицию вызвала. А сегодня с утра ведь что наделал-то? Целую тарелку макарон с тушенкой к себе в постель вывалил и оттуда жрать начал!

Больной, без наручников, сидел на диване, методично раскачиваясь взад-вперед. Рядом, подобно телохранителям ВИП-персоны, стояли двое полицейских.

— Здравствуй, Дим! Что случилось, что тебя беспокоит?

— Ничего не случилось, — не сразу ответил он.

— А зачем ты бабушку ударил?

— Так надо. Че вы меня рисуете? Вы мне шум в голове делаете! — сказав это, больной посмотрел в сторону и расплылся в улыбке.

— Дим, а ты чему улыбаешься?

— А за коном стоит Вова Филатов, анекдоты говорит и картинки кажет!

Нет, «за коном» — это не опечатка, просто Дмитрий так назвал окно.

— Дим, а чем ты вообще занимаешься?

— Как понять?

— Ну что ты вообще делаешь?

— Я богом работаю!

— Надо же, как интересно! И что же входит в твои обязанности?

— А мне дядя Коля Лебедев сказал, что я — бог! Всех, кто меня обижает, я буду убивать! Я их поселю в дом и всех грохну! Нет, я их потом грохну, а сначала я их буду <подробное описание жестоких пыток>!

— Дима, а жалобы на здоровье у тебя есть?

— У меня голова болит вот здесь (показал на виски) и мысли вот так спутались (изобразил пальцами, как все они переплелись).

— То есть, ты считаешь себя больным человеком?

— Нет, никакой я не больной! Такое у всех бывает! Я вообще хотел снять инвалидность, а мне не дали, врачи — <гомосексуалисты пользованные>! Я всем <тестикулы> отрежу!

Да, диагноз Дмитрия совершенно обоснован. Пфропфшизофрения — это и есть сочетание шизофрении с умственной отсталостью. Хотя такая патология встречается и не так нечасто, но чем-то экзотическим не является. Пфропфшизофрения полностью опровергает утверждение, будто шизофрения является исключительно болезнью интеллектуалов. Кстати сказать, попробуйте без предварительной подготовки произнести это чудесное слово! Признаться честно, у меня это получается не всегда.

В приемном отделении психиатрической больницы, Дима вконец расшалился: обматерил и попытался ударить пожилую санитарку. А вот к молоденькой медсестре, наоборот, он отнесся исключительно благосклонно, предложив ей интимную связь. Причем прямо здесь и сейчас, не откладывая дело в долгий ящик. И думаю, вы догадались, что все это было сказано отнюдь не изысканным литературным языком. Правда, перед врачом, весьма недурной молодой женщиной, ловеласничать не стал, видать все-таки понимал, что ему это могло очень дорого обойтись. Но, мои парни не дремали. Всяческих непотребств не допустили и, сопроводив до отделения, помогли положить его на вязки. Однако это получилось не так просто: зарядил Дима Виталию ногой по зубам. И тем не менее, все закончилось благополучно: ни больной, ни зубы фельдшера не пострадали.

Так, уж можно бы и пообедать. Но нет, вызов дали. Поедем на боль в груди у женщины сорока семи лет. Нет, с непрофильными вызовами я давно уже смирился. Просто непонятна мне позиция нашего руководства, которое вот так просто и непринужденно кидается специализированной психиатрической бригадой.

Больная, худощавая женщина с недовольным лицом, прямо с порога приказала:

— Так, сначала бахилы наденьте!

И тут стали понятны два момента: хороший и плохой. Никакой экстренной помощи здесь не требовалось. И это хорошо. Больная — дама скандальная. И это плохо.

— Что случилось, что вас беспокоит?

— Вот здесь, где сердце, прямо как ножом пронзает.

— Больно только при вдохе или постоянно?

— Нет, только при вдохе.

— Понятно, сейчас ЭКГ сделаем.

А вот тут-то и поджидал нас неприятнейший сюрприз от чужого кардиографа.

— Блин, сплошная наводка, вообще ничего не читается! — раздосадовано сказал Виталий.

— А ты провода расправь, кабель включи-выключи! — посоветовал я, пытаясь ухватиться за тонкую соломинку.

— Да бесполезно все это, — ожидаемо ответил он.

«Ну вот, япона мама, начинается веселуха!» — с досадой подумал я. И точно!

— У вас что, прибор не работает? — настороженно спросила больная.

— Да, он изломался. Сейчас мы попросим какую-нибудь бригаду привезти нам другой кардиограф.

— Нет, а как же вы едете на вызов с неисправным прибором?

— С утра он был исправен и прекрасно работал. Поломался он только что.

— Да что же там у вас за бардак на скорой? То исправен, то неисправен! Вы свои приборы вообще, что ли, не проверяете? Ездите наугад, повезет-не повезет… Ладно, вызывайте, пусть привозят.

Вызвать-то я вызвал, вот только ожидание обещало быть долгим: ведь бригада же мгновенно здесь не материализуется.

— Да из-за вас и умереть можно… — продолжила она выражение недовольства.

— Не умрете, это я вам гарантирую!

— Это с чего такая уверенность?

— Уверенность, конечно, неполная, процентов на девяносто восемь, но никакой сердечной патологии у вас нет.

— Как вы это можете утверждать, если не сделали ЭКГ?

— Просто по симптомам. Сердце никогда не болит только на вдохе. Уж если оно болит, то постоянно.

— Ну-ну, посмотрим… Ладно, может тогда кофе попьем?

— А знаете, не откажемся!

— Вот конфеты, печенье, угощайтесь, сейчас колбаски нарежу. И вот салат, я прямо как знала, целую плошку наделала. Так сейчас быстренько котлеты пожарю. Не-не-не, не отказывайтесь, знаю я, как вы работаете, вечно не евши-не пивши-не спавши!

— Спасибо вам большое!

— Скажите, а почему вас трое? Ведь обычно ездят по двое, а то и вообще по одному?

— Да просто мы — бригада интенсивной терапии, так по приказу положено, — привычно соврал я.

— Вон, оказывается, какие серьезные люди ко мне приехали! Слушайте, а может ну его нафиг этот кардиограф, а? У меня уж давно все прошло.

— Да знаете, уж как-то неудобно, бригада уже в пути.

— Ну ладно, подождем. Давайте еще кофейку налью и колбасы подрежу. Ой, а ведь у меня еще и сыр есть! Эх, жалко, у меня ничего горячего нет! Я ведь одна живу, готовить не для кого.

Во, приехали, наконец-то, спасли нас от переедания! Ну что, как и ожидалось, с сердцем у нее все было в порядке. Нет, ну в относительном, конечно. Но экстренная помощь однозначно не требовалась.

— Спасибо вам огромное! Вы уж извините меня за то, что я на вас «наехала»! Просто навалилось на меня все одно к одному. С мужем разводимся, сын под следствием, да еще и до кучи работу потеряла. Вот и срываюсь почем зря, уж и сама-то чувствую, что стала, как собака цепная…

— Не за что извиняться. Вы — очень хорошая, добрая и человечная. И вы даже не представляете, как приятно на душе после общения с вами! А черная полоса обязательно сменится светлой, вот увидите! Бывает, такие беды навалятся, что кажется и не выбраться из-под них. Но потом вдруг наступает день, когда весь этот груз разом испаряется. И такой день для вас обязательно наступит!

— Спасибо, спасибо, никогда я таких слов не слышала… — заплакала она.

— Не плачьте, пожалуйста, все у вас будет хорошо! До свидания!

Да, ошибся я в человеке, и была эта ошибка исключительно приятной.

Наконец-то обед разрешили. Но на сей раз был он для нас, наевшихся-напившихся, совершенно неактуальным. Нет, от заезда на Центр мы, конечно же не отказались. Мы же все-таки психиатры, а не психи. Вот только вместо кухни, мы прямой наводкой в «телевизионку» притопали. Сидевший там среди прочих коллег врач Новиков, спросил удивленно:

— О, это вы только сейчас на обед приехали что ли?

— Да, вот только сейчас.

— Ну, что-то загоняла вас Надежда!

— Нет, Надя тут ни при чем. Просто у нас на вызове кардиограф сломался и ждали, пока девятнадцатая бригада нам другой привезет.

— Эх, там, наверно, ругани было! Жалобу написать не грозились?

— Какую жалобу, больная нас накормила и кофе напоила и, вообще, пообщались мы очень душевно!

— И чем таким вы ей потрафили?

— Да ничем мы не потрафляли. Просто отнеслись по-человечески.

— Ну, знаете, Юрий Иваныч, мы вообще-то лечить должны, а не всякими сюсю-пусю заниматься! — возразила фельдшер Никонова.

— Нет, Наталья Викторовна, человечность выражается не в сюсюканье. Это, прежде всего, доброе и сострадательное отношение к другим.

— Ой, Юрий Иваныч, я вас умоляю! Вы уж миллион лет работаете на скорой, а рассуждаете, как наивный юноша!

— А почему же «как»? Я и есть юноша, вот только уже давно не наивный.

— Нет, Юрий Иваныч, вы такой упертый, что с вами бесполезно спорить.