Да что там говорить о препаратах, если пару лет назад больной, заметив по клейму на скоропомощном тонометре, что тот не поверялся уже больше года, тоже не смолчал. Конечно, любая жалоба не является заведомым приговором, но все-таки непонятно, зачем создавать себе проблемы на ровном месте?

На конференции ничего особо примечательного не было. А продолжение театра одного актера в лице Антоновой, примечательным я не считаю.

Всех коллег давно разогнали по вызовам, и только мы остались, единственные и неповторимые. Сидим в «телевизионке», лениво переговариваемся:

— Ну что, сейчас без пятнадцати, — сказал фельдшер Герман, — минут двадцать десятого, наверно, вызовут.

— Да, скорее всего…

Но тут из коридора послышался шум и раздался мужской крик:

— Э, тут все повымирали, что ли? Блин, скорая называется!

Автором крика оказался коренастый мужчина с усами, державший под руку невысокую женщину со страдальческим выражением лица.

— Проходите вот сюда. Так, женщина, вы — на кушетку, а вы подождите в коридоре.

— Ладно, ладно, подожду. Но я на вашего охранника в суд подам! Это что за беспредел? Он нас на машине сюда не пропустил, можно подумать, мы на экскурсию приехали! Где вы понабирали таких придурков?

— Так, уважаемый, мы нигде никого не набирали. Не мешайте, пожалуйста!

Когда скандальный господин вышел, я приступил к расспросу:

— Что с вами случилось?

— Я — начальник почтового отделения. На работе очень сильно понервничала, и мне стало плохо. В груди не боль, а тяжесть какая-то появилась, как будто там какой-то горячий ком. Голова закружилась, в глазах все потемнело. Чувствую, что сейчас сознание потеряю. А тут как раз муж приехал, меня в машину посадил и сюда привез.

— Так почему же вы не вызвали, а сами поехали?

— Ой, да не смешите! Тут сто раз умрешь, пока вас дождешься!

Нет, не стал я вступать в пререкания. Пользы от них не будет, а конфликт спровоцируешь.

Ну и что? На ЭКГ все замечательно. Глюкоза нормальная. Никакой настораживающей симптоматики нет. Давление сто пятьдесят на девяносто. Высоковато, конечно, но и некритично. Однако больная так не считала:

— Да вы что? Что значит «нестрашно»? Для меня это очень много! Я при ста тридцати-то умираю, а тут аж сто пятьдесят!

— Так мы же вас без помощи и не оставляем. Сейчас дадим таблетку и потихоньку снизим.

— Нет, вы издеваетесь, что ли? Какую таблетку? Делайте мне укол!

— Если вам сделать укол, то давление рухнет вообще до нуля. Поэтому никаких уколов.

— То есть, вы мне отказываете в помощи?

— Нет, не отказываем. Таблетку дадим, но уколов делать не будем.

Услышав наш разговор, вбежал муж:

— Наташа, все хватит, не спорь с ними! Кто ваш начальник?

— Старший врач смены. Поднимайтесь на второй этаж, кабинет увидите сразу.

— Свою фамилию назовете?

— Ну уж конечно не скрою: Климов Юрий Иванович.

— Врач или фельдшер?

— Врач.

— Хм, что-то непохоже.

«Да и пошли вы <нафиг>!» — сказал я сквозь зубы им вслед. Но, к сожалению, ушли они не туда, а всего лишь к Александру Викентьевичу.

Все, что положено отписал и понес в диспетчерскую на закрытие.

— Иваныч! — крикнул мне в открытую дверь Александр Викентич. — Что ж ты тетеньку-то не удовлетворил?

— Дык у нее же свой персональный удовлетворятор имеется.

— Ладно, не расстраивайся, она и от меня ушла неудовлетворенной. К главному.

Конец ознакомительного фрагмента