— Да. Это ужасно. У меня была трудная жизнь.

— Но шутки в сторону. Ты что — не из тех, кто женится?

— Конечно, я из их числа. Со всех точек зрения, я — старомодный. Но думаю, именно по этой причине я до сих пор и не женат.

— То есть ты ищешь девственницу?

— Я сказал, что старомоден, но не утверждал, будто склонен к пустым мечтаниям. Я хочу сказать, что для меня влюбиться или разлюбить — это не пустяк. Если я женюсь, то останусь верен узам брака всю жизнь. Поэтому я должен ждать, пока не встречу предназначенную мне женщину. Я не хочу попасть впросак, совершив ошибку.

— И ни одной, достойной такой чести, тебе еще не встретилось?

— Этого я не утверждал. Но может быть, она не хотела выйти за меня замуж.

— Подожди, дай мне перевести дух. Какая женщина, обладающая здравым смыслом, могла бы отвергнуть тебя? Ты красив, богат, жизнерадостен и очень, очень добр. Надо быть сумасшедшей, чтобы отказаться от тебя.

Глаза Джонни стали пустыми, взгляд устремился в неведомые дали. Его голос, прежде насмешливый, вдруг зазвучал тоскливо:

— Да, но если она любит кого-то другого.

— Ты не шутишь? Прости. Я не собиралась ворошить мрачные воспоминания. — Сесиль замерла, внезапно осознав, что заставила его страдать. — Давай забудем этот разговор, ладно?

— Давай.

Они были слишком близки к истине, чтобы чувствовать себя в безопасности. Если он хотел сохранить хоть каплю надежды на то, чтобы завоевать ее любовь в будущем, он не должен сейчас омрачать ее душу ни жалостью, ни угрызениями совести.

— Почему ты ничего не рассказываешь мне о твоей работе?

— Какой работе? — ответила она со вздохом. — Я уже несколько недель ничего не делаю.

— Почему? Что тебе мешает?

— Не могу найти тему. Я просмотрела все свои заготовки. — Она сделала жест в сторону своего стола. — И ничего не нашла. Прямо беда. Книга, которую я закончила после смерти Робина, выйдет в свет через пару месяцев, а я даже не представляю еще, о чем будет следующая.

Джон задумчиво нахмурился.

— Творческий кризис?

— Видимо, да. Прежде со мной такого никогда не случалось, поэтому я не уверена ни в чем. Знаю только, что наполнила уже три корзины для мусора разорванными в клочья начальными главами книг. Когда я принимаюсь за документальное произведение и оно мне не дается, я начинаю писать роман. Но на этот раз меня ожидал полный провал, как никогда. Теперь я вернулась к документальной прозе, однако все равно ничего не получается. — Она вздохнула. — Мне надо найти тему, прежде чем у меня кончатся деньги.

— У тебя строгая внутренняя дисциплина.

— Я считала, что это так. Но теперь думаю иначе. Я начинаю сомневаться. Мне кажется странным в самом деле, что после смерти Рори, когда у меня сердце разрывалось на части, я смогла закончить книгу. Я заставила себя сделать это. Как-то я сидела за машинкой, работала над сценой смерти младшего ребенка. Печатала, а по лицу бежали слезы. Но я продолжала работать. Я сказала себе, что должна это делать, и сдержала слово.

— Может быть, по этой причине ты и не можешь теперь работать?

— Ты думаешь, у меня все перегорело? Это не исключено. Допускаю, что я тогда истратила очень много воли, таланта и сил. Вероятно, наступило истощение.

— Все это восстанавливается. Единственно, что тебе сейчас надо, — это отдых. Почему бы тебе не выбросить из головы все неприятные мысли и не позволить себе хорошенько отдохнуть?

— Ты так считаешь?

— Да. Если и есть на свете что-то, в чем я настоящий специалист, так это — терпеливое ожидание. Помню, после операции локтя я неделями сиднем сидел, не двигая рукой, а мне так хотелось опробовать ее, это — как желание почесать комариный укус. Тебе знакомо такое чувство? Но я знал: если начать действовать рукой раньше времени, можно скорее навредить, чем помочь выздоровлению. Телу нужно время, чтобы излечиться. А разве нервы и чувства в этом не нуждаются?

— Пожалуй, ты прав. Я теперь только этим и занимаюсь, но не могу не мучиться из-за безделья.

— Вот именно.

Сесиль подарила ему улыбку.

— Хочешь заняться этим со мной?

— Чем?

— Отдыхом.

Влечение к ней вспыхнуло у него с новой силой. Рука так сжала бокал, что он чуть не лопнул.

— Конечно. Но что ты имеешь в виду?

— Ну, мы могли бы поплавать.

— В этой ванне, которую ты именуешь бассейном? — презрительно сказал он. — Не пойдет. Хочешь, поедем ко мне, у меня действительно можно поплавать.

— Тогда мне пришлось бы делать это по-настоящему, а на это требуется слишком много усилий. А как насчет кино?

— У меня есть идея. Может, съездим во второй половине дня в Сидону?

Речь шла о небольшой общине художников, обосновавшихся в двух часах езды от Финикса. Это живописное поселение с множеством мелких магазинчиков, бутиков и художественных галерей, которые пристроились под сенью красных скал каньона Оук-Крик.

— Замечательно. Поездка обещает быть интересной.

Сесиль включила посудомоечную машину, и они отправились в путь.

Комфортабельная «феррари» Джона неслась по авеню Блэк-Каньон мимо административного центра «Мустангов». Благодаря кондиционеру в кабине было прохладно, несмотря на палящее летнее солнце. Сесиль откинулась на сиденье. Забавно, подумала она, как заметно сказывается на ней то, что она давно не была в мужской компании. Сеси вдруг остро, по-женски, осознала, что рядом сидит привлекательный молодой мужчина, чья мощная фигура сразу бросается в глаза. Непривычно чувствовать легкий аромат одеколона, слышать перекаты его глубокого голоса, видеть длинные пальцы этого одаренного человека на рычаге переключения передач и игру мускулов его рук, управляющих рулем. В то же время все это успокаивало, впрочем, нет. Точнее — Сеси чувствовала привкус чего-то волнующего. Отчетливее и глубже она ощущала удовольствие, а не только покой.

После смерти мужа она ни разу не бывала с кем-либо вне своего дома. Сначала к ней приезжал Джон, но затем даже и его краткие визиты прекратились. Сесиль очень любила своих приятельниц, но всегда приятно, когда поблизости находится мужчина. Она не задумывалась, требовало ли этого чувство безопасности, самоуважение или некая таинственная форма ее эгоизма. Во всяком случае, Сесиль знала, что и этот день, и общество Джона доставляют ей большую радость. Наконец-то, кажется, она выбирается из раковины скорби.

Джонни взглянул на профиль молодой женщины и вновь стал следить за дорогой. Его мозг почти не воспринимал пейзажи пустыни с нагромождением скал и редкими кактусами. Перед ним стояла Сесиль: веки полузакрыты, полные губы нежны. Она проводит по ним языком, закусывает зубами нижнюю губу и улыбается.

Глаза женщины задержались на руке Джона, лежащей на руле. Она пристально рассматривала россыпь тонких черных волосков на тыльной стороне руки и фалангах пальцев, и от этого внутри у нее что-то странно заныло. Испытывая чувство легкой вины, она перевела взгляд на Джона. Что это было, спрашивала она себя, уж не желание ли? Неужели у нее возрождаются эмоции? Но ведь этот мужчина не может вызывать ее страсть! Он всегда для нее — верный, близкий друг. Так добр и заботлив был он в самые трудные дни, что теперь ей казалось чуть ли не изменой допускать нечто иное в их отношения, помимо дружбы.

Джон продолжал смотреть вперед, а не на Сесиль, и она была рада этому, так как боялась, что по ее лицу можно прочитать, о чем она думала. Она не удержалась и опять украдкой взглянула на него, разглядывая точеный рельефный профиль, выдающиеся вперед скулы, густые ресницы, иссиня-черные волосы, зачесанные назад. Он красив, сомнений нет. Вместе с тем нельзя не видеть и всепроникающую чувственность, признаки страстной натуры, которую он безжалостно держит под контролем. А глаза у него черные и горячие, пальцы сильные и нежные, удивительно гармоничное тело… Да, этот парень, безусловно, отличается не только красотой, но и сексуальностью.

Сеси была уверена, что Джон взял свое у женщин за все эти годы. Ей вспомнились слова, сказанные за обедом, о том, что он любил женщину, которая не любила его. Она попыталась определить, какова доля правды в этом признании и сколько в нем от стремления ускользнуть от нежелательной темы. Иногда Джона трудно разгадать. Робин был весь — словно раскрытая книга: словоохотливый, эмоциональный, всегда откровенный. Джон совсем другой. Он все переживает в себе, молчалив, умеет скрывать чувства за колкими замечаниями и юмором. Сесиль догадывалась, что у ее друга в характере много черт, о которых никто даже и не подозревает.

Существовала ли женщина, отвергшая его? Действительно ли он любил ее так сильно? Почему она не ответила на его чувство? Напрашивается самый простой вопрос: потому что она была замужем. Сесиль захотелось узнать, встречала ли она эту женщину. Кто бы она ни была, Джон определенно скрыл это от Сесиль. В ней заговорила своего рода ревность: разве так поступают добрые друзья? Почему он даже не заикнулся о таинственной возлюбленной, не доверился ей, Сеси, хотя никто не был ему ближе, чем она. Нет, это глупые рассуждения, пришла к выводу Сесиль. Почему, собственно, он должен открывать ей душу? Уж если этот парень и обсуждал сердечные дела с кем-нибудь, то первым, к кому бы он обратился, должен был быть Рори. Однако, зная натуру Джонни, вернее было бы предположить, что тот ни с кем этим не делился.

Кроме того, речь шла не о любовной истории между Джоном и замужней женщиной. Сесиль вдруг захотелось выяснить другое — чувствовала ли она сама физическое влечение к мужчине, которого она до сих пор воспринимала как брата? Она подумала, что положительный ответ означал бы, будто она изменяет Рори и оскорбляет друга, который так самозабвенно помог ей и, несомненно, огорчился бы, узнав, чем вознаградила она его усилия. Бедный Джо, как он, наверное, ужаснулся бы только от одной мысли о физической близости с вдовой лучшего друга. Он видит в ней не привлекательную женщину, не человека со своими интересами и стремлениями, а объект дружбы, что ко многому обязывает.

Но разве сама она не смотрела так же на Джо? Принимать его помощь было легко, потому что он ничего не хотел от нее. Джо и Рори дружили, и, опираясь на него, Сесиль не подвергала себя опасности быть втянутой в любовную интригу. Джон был единственным, от кого она могла спокойно принять помощь. Он не выдвигает ей никаких условий. Ни страх, ни сомнения, ни вина здесь не замешаны. Джон надежен. Никаких сомнений, что он останется таким.

Сесиль отвернулась в сторону, любуясь суровой красотой пустыни. Она решила, что чувство, которое она испытывала, — не желание близости, а тревога женщины, вновь оказавшейся — наедине с мужчиной, пусть даже таким привычным, как Джон. Она внутренне улыбнулась, подумав, что ее застывшие чувства и эмоции начали оживать, и при виде мощной руки Джона она вполне естественно среагировала на мужской шарм. От Джона этот странный взрыв ее чувственности не зависел, любой мужчина мог вызвать его. Счастье еще, что в данном случае реакция замкнулась на друге. Ей не доставит труда вернуть себе прежнее равновесие, и она не совершила ошибки и не приняла свои ощущения за нечто большее, чем они были на самом деле.

Прошло еще минут десять, и они уже въезжали в местечко, в котором жили художники и ремесленники. Окружающие городок столбы из красного песчаника были потрясающе красивы. Лучи солнца, пробиваясь сквозь нагромождение источенных временем скал, создавали волшебную картину игры света и теней. Остаток дня они посвятили магазинчикам и художественным галереям. Завороженные часто уникальными, прекрасными, иногда дерзкими и даже поражающими воображение произведениями искусства, Джо и Сесиль старались не пропустить ничего стоящего.

Сеси приобрела небольшой пейзаж для отца и задержалась у витрины с ювелирными изделиями. Ее очаровал гарнитур, состоящий из ожерелья, серег и браслета. Ожерелье представляло собой золотой полумесяц, на концах которого мастер поместил звезды из ограненного сапфира. Браслет и серьги, по замыслу мастера, повторяли с некоторыми вариациями мотив полумесяца. В центре сапфировых звездочек искрились довольно крупные бриллианты. Сесиль была без ума от гарнитура, но заставила себя отойти от витрины.

Ее муж при жизни зарабатывал много, однако он тратил деньги столь беззаботно, что после уплаты его долгов, налогов на собственность и наследство в распоряжении вдовы осталась довольно ограниченная сумма. Денег хватило на покупку нового домика — такое приобретение важно для каждого, кто неминуемо подвержен испытаниям судьбы, если занимается сочинением книг. У нее было достаточно средств на первое время. Но Сесиль было не до шуток, когда она говорила, что вскоре ей придется жить лишь на те деньги, что она сможет заработать литературным трудом. Сейчас особыми успехами она не могла похвастаться и поэтому предпочла не делать сумасбродных и совершенно излишних покупок.

Джонни внимательно наблюдал за ней. Он представил себе, как золото и сапфиры с бриллиантами колье будут смотреться на Сесиль. Они покинули магазинчик и зашли уже в другой, когда Джон извинился и вышел. Он вернулся и купил так понравившийся ей гарнитур. Сегодня, конечно, Сеси не примет подарка, но со временем он выберет момент и вручит ей драгоценности. Джон упаковал футляр с подарком в небольшой пакетик и засунул его в задний карман джинсов. Теперь можно было вернуться к Сесиль.

Они сильно устали и решили отдохнуть и поужинать в маленьком, приятно оформленном ресторанчике. По стенам зала тянулись побеги лиан, гирляндами свисая с деревянных балок потолка, превращая строение в зеленый прохладный оазис посреди раскаленной пустыни с островами скал. После ужина они немного побродили по городку и двинулись обратно.

Сеси молча наблюдала, как угасал великолепный день. Джон не беспокоил ее всю дорогу, он, по-видимому, был погружен в собственные мысли. Когда они подъехали к дому женщины, он проводил ее до двери, отказавшись от предложения что-нибудь выпить. Сел в машину, помахал рукой и быстро уехал.

Сесиль почувствовала было тоску одиночества, но потом улыбнулась. Ведь они скоро увидятся, всего через неделю с небольшим, на открытии театра, созданного Грейс.

4

Утро следующего дня Сесиль провела, занимаясь генеральной уборкой дома. Она следовала совету Джона и даже не пыталась сесть за работу над книгой. Затем ей захотелось почитать, однако по необъяснимой причине ее одолевало беспокойство. Она встала и начала бесцельно бродить из угла в угол, раздумывая, не съездить ли к кому из приятельниц, но большинство из них днем были на работе, а у Грейс было полно дел в связи с хлопотами перед премьерой. На ум пришла Уитни Хэнк, и Сеси заулыбалась. Конечно же, та не работает, если не считать сборы средств на благотворительные цели, в которые ее втянула Синди Фенн. Сесиль не раз слышала от самой Уитни, что главное ее занятие — ходить по магазинам. Скорее всего, она дома.

Сеси набрала номер телефона и с удовольствием услышала голос приятельницы, говорившей с бостонским акцентом. Когда та поняла, кто звонит, она взволнованно затараторила, вывалив целый ворох междометий, вопросов и приглашений. Сеси потребовалось несколько минут, чтобы уловить момент и спросить: можно ли к ней заглянуть.

— Господи, конечно! — воскликнула Уит. — Приезжай поужинать. Младшенького я уложила отдохнуть. Двое других сыновей, слава Богу, в летнем лагере. Мы сможем насладиться покоем и тишиной.

Несколько минут спустя Сесиль уже была на пути к дому Хэнков, расположенному в фешенебельном районе Норт-Скотсдейл. Семейство обитало в маленьком тупичке. Это было изолированное, спокойное место, которое Уит считала идеальным для своих троих сыновей. Дом, вытянутый и приземистый, был нестроен в модернистском стиле из камня в сочетании с деревом и стеклом. С его тыльное стороны открывался захватывающий вид на горы.

Сесиль поставила машину на удобную стоянку. Едва она начала подниматься по дорожке, выложенной щебенкой, из двери дома вылетела молодая женщина, она радостно приветствовала подругу.

— Дорогая! Я уже начала думать, что ты меня забыла. Как я рада тебя снова видеть! Ты, как всегда, великолепно выглядишь.

Уитни — невысокая, энергичная брюнетка — была натурой увлекающейся и полной энтузиазма. Она относилась к спортивному типу женщин и проводила много времени в своем плавательном бассейне или на теннисном корте. Сегодня на ней была обычная для нее одежда: шорты и майка, на ногах кожаные сандалии. У нее был темно-бронзовый загар, который красиво оттенял бледно-голубые глаза. Она была замужем за игроком команды «Аризонские мустанги». Сесиль знала ее с тех пор, как Рори привел ее первый раз в общество своих знакомых. С тех пор Уит всегда оставалась ее любимицей среди жен спортсменов.

Сесиль улыбнулась, искреннее обрадовавшись миниатюрной подруге.

— Уит, дорогая, мне очень жаль, что я так долго не выбиралась к тебе, но на то были причины. Ты их знаешь.

— Ничего страшного. Я все понимаю. Проходи в дом. Сынуля, к счастью, все еще сопит в спальне. Я намолола кофе, и мы выпьем по чашечке с чудесным кофейным тортом, его вчера привезла Паула.

— Паула Хантер? — уточнила Сеси, когда они входили в манящий прохладой дом. — Как она?

— Слава богу, уже отделалась от своей депрессии. Я думаю, психоаналитик, к которому она ходила, поднял ее на ноги. Помог в этом и новый удачный контракт ее мужа. Итак, кофе?

— С удовольствием.

Уитни сходила в кухню и принесла две чашки кофе, которые поставила на низенький столик рядом с хрустальной сахарницей и кувшинчиком со сливками. Затем она принесла роскошный торт на блюде.

— Ну, расскажи мне, что делается в мире, — попросила Сесиль.

Уит охотно откликнулась на это пожелание, засыпав гостью последними сплетнями об игроках команды, их женах и девушках. При этом она часто обогащала информацию любопытной подробностью или иной красочной деталью.

Когда наконец поток новостей иссяк, Сесиль поинтересовалась:

— А как у Джона дела со Стейси Богарт? Он мне на днях говорил, что они больше не встречаются.

— А, да. Давно уже. Ну, она не из тех, кто довольствуется вторыми ролями.

— Вторыми ролями? Что ты имеешь в виду?

В глазах подруги промелькнуло виноватое выражение, но оно мгновенно исчезло.

— О, ну ты знаешь: его первая любовь — футбол.

Сесиль почувствовала, что ответ подруги был иным, он отличался от того, что та собиралась сказать сначала. Ее озадачила несвойственная для Уитни попытка что-то скрыть. Может быть, приятельница знает о той таинственной женщине, которую, по словам Джона, он любил. В таком случае она, безусловно, будет молчать даже в разговоре с Сесиль.

— А с кем же он тогда встречается?

Уит задумчиво прищурила глаза.

— Ни с кем. То есть не ухаживает за какой-нибудь определенной девушкой. Уже давно он не появлялся ни с кем на вечеринках. Он был действительно не в себе…

Сеси вернулась к интересующей ее теме:

— Когда ты сказала, что Стес не захотела играть роль второй скрипки, это прозвучало так, как если бы она бросила Джо.

— Думаю, так оно и было, по крайней мере это то, что я слышала.

— Ты считаешь, он очень сильно переживал разрыв? Я хотела сказать: по этой причине он появлялся в обществе разных девушек?

— Едва ли. Он, кажется, никогда не сходил с ума по Стейси. Я думаю, ему просто нравится быть одному, когда у него дела идут плохо. — Подруга сделала паузу. — Как я понимаю, ты недавно с ним виделась?