Но он мог. Утром Мэделин очнулась от тяжелого сна, оглянулась вокруг и испугалась. Где она? Ей не сразу удалось вспомнить, что вчера они приехали в дом родителей Роналда и она сейчас находится в комнате для гостей. Но потом она очнулась ото сна и тут же вспомнила и вчерашний разговор перед сном, и свою обиду, и уход Роналда, и то, как заснула, не дождавшись его…

Мэделин застыла от удивления и горя. Другая сторона двуспальной кровати была абсолютно нетронутой. Похоже, ее дурацкое упрямство, напускная холодность и дерзость не на шутку разозлили Роналда, раз он не захотел даже лечь с ней в одну постель. У нее больно защемило сердце.

Она вскочила словно ужаленная, наскоро умылась и оделась, намереваясь застать его врасплох. Может быть, еще не все потеряно. Она должна, обязательно должна все ему объяснить, иначе их любовь погибнет…

Выбежав на широкую лестницу, она чуть было не столкнулась с мужем. Его ледяной взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Где ты был всю ночь? — спросила она, увы, опять слишком резко.

— Работал. — Он холодно взглянул на нее. — Я встал в шесть, принял душ и оделся. Ты спала как убитая. Я как раз шел позвать тебя завтракать.

Мэделин не могла опомниться. Роналд смотрел на нее как совершенно чужой человек. Это сразило ее наповал. Но ей не хотелось показывать свое смятение.

— Допустим. Но как ты мог работать? Здесь, поздно ночью? Скажи лучше честно: ты сидел один и дулся на меня! — Мэделин говорила, стараясь не выдать мучительной боли, вызванной его равнодушием.

— Я могу работать где угодно, — хладнокровно заявил Роналд. — Телефон, бумага и ручка — мне больше ничего не надо. А дуться — это бабьи штучки, на которые я совершенно неспособен… в отличие от тебя. Спускаемся завтракать?

Мэделин взглянула на его чувственный рот, растянутый в жестокой улыбке, и вдруг ее пронзило дикое желание. Пытаясь с ним справиться, она напустила на себя вид чопорной и унылой особы. Нет, Роналду Спарксу не удастся взять над ней верх. Она сама себе хозяйка и способна управлять своими чувствами.

Неискренне улыбаясь, Мэделин поплелась на кухню, хотя больше всего на свете ей хотелось сейчас убежать и запереться где-нибудь в комнате. От запаха бекона ее затошнило.

— Ты не должна была отпускать его, — заметила Аннабел. — Столько работать — да это же просто безумие! К тому же он извел большую часть моей именной бумаги для записей. — Она стала выкладывать подрумяненные тосты на огромное фаянсовое блюдо.

— Я не нашел больше ничего подходящего. Я возмещу тебе убытки, — насмешливо ответил Роналд. — И перестань ворчать, мама. Это тебя старит.

У Мэделин заболели уголки губ — так тяжело было удерживать на лице фальшиво доброжелательную гримасу, делать вид, что всему рада и всем довольна, только немного удивлена страстью мужа к работе по ночам.

На пороге кухни появился Ричард.

— Скоро будет завтрак? Я умираю с голоду! Просто свинство с вашей стороны уезжать рано утром. Ты мог бы помочь мне кое в чем. — Он перехватил выразительный взгляд жены и добавил: — Или пойти в церковь с матерью. Потом мы хотели съездить на ланч в гольф-клуб. Там готовят вполне приличное жаркое. Не надо мне яиц, Аннабел. — Он слегка улыбнулся Мэделин. — Или ты забыла о моей печени? Нальешь мне кофе, Мэдди? Не могу опомниться! Вы уверены, что не хотите передумать и остаться?

Разливая кофе по чашечкам, Мэделин упорно молчала. Она предоставила Роналду право объяснять родителям, почему они должны уехать.

— Есть неотложные дела, в которых надо разобраться, — сдержанно ответил Роналд, пока Аннабел ставила в центр стола большое блюдо с беконом и яйцами.

— Разберитесь лучше в себе, — заметила мать. — Ты понимаешь, что это неприлично звучит, Рон? «Разобраться с делами», как же! Ты никогда не можешь отложить свои дела. Вы же собирались уехать завтра, ты прекрасно это знаешь. Нельзя так зацикливаться на своей работе. Наверняка Мэделин со мной согласится. Правда, Мэдди?

— Возможно. Я об этом как-то не думала.

Может быть, следовало ответить иначе, подумала она, ежась под холодным взглядом серых глаз Роналда, словно сверлящих ее насквозь. Она пыталась выглядеть бодрой и веселой, старательно ела, делая вид, что наслаждается каждым кусочком, но при этом считала каждую минуту, с нетерпением ожидая, когда они с Роналдом наконец-то останутся одни и смогут все обсудить без свидетелей.


Но остаться наедине не всегда означает решить все проблемы, поняла Мэделин, когда они распрощались с родителями Роналда и отъехали от Гринхауса. С момента прощания Роналд не произнес ни слова.

Собравшись с духом, она первой нарушила молчание:

— Извини за прошлую ночь, Рон. Ты знаешь, я погорячилась. — Она искоса взглянула на Роналда, сидящего за рулем, надеясь встретить ответный взгляд, но его лицо точно окаменело. Проглотив противный комок, застрявший в горле, она продолжила умоляющим голосом: — Послушай, мы должны спокойно поговорить. Обо всем. О Марке, об Алане, о моей работе, даже об идее купить дом Кейнов.

Машина выехала с узкой проселочной дороги на шоссе, и Роналд нажал на газ. У Мэделин закружилась голова и неприятно сжался желудок. Кое-как справившись с этим, она решила продолжить разговор.

— Я больше так не могу, пойми, — вновь заговорила она. — Не знаю как ты, а я хочу, чтобы у нас с тобой все стало как прежде. Ведь мы любим друг друга! — отчаянно воскликнула она. — И этого вполне достаточно.

— Конечно, вполне достаточно, — равнодушно согласился Роналд. Он выглядел невозмутимым и уверенным в себе. — Ты прекрасно знаешь, чего я хочу. Когда ты решишь — да или нет, скажи мне. А до тех пор не стоит тратить время на бессмысленные разговоры.

О да, она знает, чего он хочет. Мэделин утомленно прикрыла глаза. Заводить с ним разговор заново, пожалуй, действительно бессмысленно. Роналд разумно рассудил, что раз они не нуждаются в деньгах, то и смысла работать для нее нет. К тому же он хотел, чтобы она сопровождала его всюду, куда бы он ни поехал. Но она все-таки не удержалась от продолжения разговора.

— Алан пришел в ужас, когда узнал, что я выхожу замуж и прошу два месяца отпуска для свадебного путешествия, — начала она. — Но он все-таки отпустил меня со словами: «Все что угодно, лишь бы ты оставалась у нас работать». — Она улыбнулась, уверенная, что Роналд достаточно любит ее, чтобы понять — для нее совсем не так просто будет уволиться со своего места. — Я считаю, что должна найти кого-нибудь себе на замену, а на это нужно время.

Но Роналд совсем так не думал.

— Ты не собственность Винтера или его фирмы, — буркнул он, не отрывая взгляд от дороги.

Конечно же, раз я твоя собственность, язвительно подумала Мэделин, начиная снова сердиться. Ее бесило равнодушие мужа, его душевная глухота. Тогда, три дня назад, после такого же неприятного разговора он сгладил возникшее между ними отчуждение, предложив поехать в ресторан и ночной клуб. Но потом, после мерзкой сцены в клубе, Роналд переменился. Он больше не просил и не убеждал — он грубо требовал.

Теперь, как поняла Мэделин, он уже и не требует. Он ставит ей ультиматум: или он — или работа.

Для Мэделин это было неожиданностью. Она любила Роналда до безумия. Она готова была даже умереть ради него. Но это не значит, что он имеет право распоряжаться ею, словно своей вещью, принуждать к тому, что ей неприятно. Ей не хотелось верить, что Роналд такой же, каким был Джереми…

Надежда на то, что все удастся решить миром, рухнула. Мэделин уронила руки на колени, ее пальцы случайно скользнули по кольцу, которое ей подарил Роналд в день свадьбы. Она погладила его, как будто это могло возродить недавнее счастье. Как он придирчиво выбирал его, как допытывался у нее, какое кольцо ей больше всего нравится!

Он выбрал тогда кольцо с темно-синим сапфиром в ореоле небольших бриллиантов.

— Он похож на твои глаза, — сказал тогда Роналд.

Мэделин помнила этот день. Она помнила каждый день с момента их внезапной встречи. Какой неожиданной и ослепляющей она была…

Холодный апрельский день. Мэделин была уверена, что дождь начался специально в тот момент, когда ей вздумалось выйти на улицу. Ее всегда преследовали малоприятные сюрпризы.

После работы она решила заглянуть в супермаркет и теперь шла вниз по улице, ослепшая от дождя, дрожа в своей насквозь промокшей одежде.

Внезапно она поскользнулась на мокром окурке, споткнулась и рухнула в лужу. Выругавшись про себя, она стала подниматься с колен, но тут обнаружилось, что ко всему прочему ей «посчастливилось» еще и сломать каблук. Мэделин чуть не заплакала от обиды. Мало того что погиб ее костюм! Она внезапно увидела перед собой пару дорогих мужских ботинок, а когда вскочила, то налетела на крепкого высокого мужчину, почувствовала на своих плечах его руки и, подняв голову, встретилась с ним взглядом. Вот тогда это и произошло.

— Извините, я вас толкнул. — Его серые глаза смотрели на нее с растущим восхищением.

Можно подумать, удивилась Мэделин, что они давным-давно знакомы.

Она была уверена, что никогда прежде не встречала этого человека. Ну конечно же нет! Но теперь ей казалось, что она знает его всю жизнь.

Дождь лил стеной, как будто начинался новый всемирный потоп, а они стояли прямо посреди катящихся по тротуару грязных потоков, не в силах оторваться друг от друга, точно громом пораженные. И в этот бесконечный миг она поняла, что прошлое со всеми его обидами, болью и страхами больше не властно над ней. Она была готова танцевать, кричать, смеяться от восторга. Такого с ней еще никогда не случалось. Это было как удар молнии…

— Мы утонем!

От его неожиданной пленительной улыбки ее сердце радостно екнуло. Он протянул ей руку. Мэделин сжала ее, и ощущение от прикосновения к ней было невероятным. Казалось, все ее тело ожило, наполнилось новой, молодой кровью. Дремавшие столько лет страсти снова проснулись в ней.

Его пальцы крепко обхватили ее руку, и он повел ее к поджидавшему автомобилю.

Длинный, низкий, темно-серого цвета с металлическим оттенком, лимузин выглядел угрожающе. Но он мне нравится, подумала Мэделин, устраиваясь поудобнее на мягком сиденье. Она чувствовала необычное возбуждение: кровь кипела, бешено стуча в висках.

— Куда мы едем?

Мэделин прекрасно понимала, что садиться в машину с незнакомым мужчиной — довольно рискованный и опрометчивый поступок. Но она промокла до костей, испачкала и порвала костюм, да и ковылять по улицам на сломанных каблуках было бы не самым удачным решением.

— В мой отель. — Она заметила, что на его лице тоже появилась улыбка. Тронувшись с места, он уверенно вписался в стремительный поток уличного движения. — Вы должны как следует обсохнуть, а потом я накормлю вас. Я обязан это сделать.

Ее охватило странное ощущение, что она принадлежит ему — полностью принадлежит. Это была какая-то мистика.

— Вы женаты? — нерешительно спросила Мэделин.

— Нет. А вы?

— Я была замужем. Овдовела три года назад. Несколько секунд он выразительно смотрел на нее, потом нахмурил свои густые черные брови и снова перевел взгляд на дорогу — или на то, что он мог видеть сквозь густую сеть дождя: «дворники» почти не помогали.

— А теперь? — коротко спросил он некоторое время спустя.

— Теперь ничего. Я замужем за работой.

Его выразительный, чувственный рот дрогнул.

— Увы, боюсь, что я обречен на поражение. Карьера — серьезный противник.

— Почему противник?

Как странно, подумала Мэделин, сидеть здесь и разговаривать с ним. Она ведь даже не знает его имени!

— Потому что может помешать мне заполучить вас в свою постель.

Его ответ, произнесенный спокойным, даже задумчивым голосом заставил ее задохнуться от неожиданности. По всем правилам ей следовало бы оскорбиться, обозвать его хамом и потребовать немедленно остановить машину. Но она не сделала этого. Более того, она даже не спросила его, не принял ли он ее за женщину легкого поведения. Она чувствовала — нет, даже знала: он про нее так не думает.

— Когда вы хотели бы, чтобы это произошло? — просто спросила она, заранее зная его ответ.

— Когда вы будете к этому готовы. Когда вы поймете, как понял я, заглянув в ваши глаза, что мы с вами созданы друг для друга.

Смущенно прикрыв глаза, Мэделин резко откинулась на спинку сиденья, обхватила руками плечи, пытаясь сдержать бьющую через край радость. Чувствуя слабость, она с трудом поднялась, когда он остановил автомобиль, выбрался из него и подошел с другой стороны, чтобы предложить ей руку.

Они стояли у фасада одного из самых роскошных отелей в городе, и она оцепенела, безвольно опираясь на его властную руку и вздрагивая от холодных капель дождя, падавших на ее разгоряченное лицо. Одетый в ливрею швейцар спешил к ним с зонтом.

— Ужасный день, мистер Спаркс.

Укрывшись под огромным зонтом, они в сопровождении швейцара подошли к широким каменным ступенькам.

Итак, его фамилия Спаркс. Она улыбнулась про себя, охваченная счастливым предчувствием, от которого сладко подрагивали ослабевшие колени, и тут услышала его голос:

— Ты не прав, старина Майк. Это самый прекрасный день, который только выпадал в моей жизни.

Его рука обвилась вокруг ее тонкой талии, и Мэделин наслаждалась блаженным спокойствием, теплотой и уютом, которые дарило его прикосновение.

Его номер оказался скорее удобным и элегантным, нежели роскошным или подавляющим размерами. Она была удивлена до глубины души, увидев его комнаты. Остановиться здесь стоило целое состояние. Мэделин даже почувствовала легкое смущение.

— Вы дрожите. — Он взял ее заледеневшие под дождем руки, согревая их, но она поправила его:

— Честно говоря, я этого не заметила. — Она мельком оглядела комнату. — Просто я еще никогда в жизни не встречала человека, о котором могла бы сказать, что мы созданы друг для друга.

— Вы к этому скоро привыкнете.

Если его улыбка согревала ее, то глаза обжигали. Она таяла, словно воск на огне, от силы его рук, крепости тела, теплоты прикосновений. Неужели это происходит на самом деле? А вдруг все — просто прекрасный сон и, проснувшись, она еще острее ощутит свое постылое одиночество?

— Когда я бываю в Лондоне, я всегда останавливаюсь здесь. Я предпочитаю жить в отелях. С тем же успехом можно работать в хорошо обставленном офисе с вышколенным персоналом, но мне больше нравится везде, куда я приезжаю по делам, каждый раз нанимать секретарей и переводчиков на время. — Встав на колени, он снял ее мокрые туфли, затем поднялся и расстегнул жакет. — Но мы до сих пор не познакомились. — Его глаза ласково улыбались, голос был низким и казался спокойным. — Как вас зовут?

Это вызвало у нее улыбку: они так близки, почти принадлежат друг другу, но практически ничего друг о друге не знают.

— Мэделин.

— Имя вам подходит. А я — Роналд Спаркс. — Он согнулся в почтительном поклоне. — Теперь расскажите мне о себе. — Он помог ей снять намокший жакет, и она осталась в легкой шелковой блузке. — Для начала, какая ваша любимая еда?

Мэделин громко рассмеялась.

— Больше всего на свете я люблю ванильное мороженое.

Он провел ее к ванной комнате, отделанной светло-голубой плиткой, с кремовой мраморной ванной, такой большой, что в ней можно было плавать, как в бассейне.

— А после мороженого я, пожалуй, больше всего люблю жареную рыбу!

— Что ж, учтем. Но не хотите ли вы что-нибудь поизысканнее?

Он восхищенно посмотрел на ее стройную фигуру. От этого откровенного взгляда у Мэделин перехватило дыхание, а по животу разлилось приятное тепло.

— Я не могу часто баловать себя деликатесами, — не без смущения заявила она. — Вы сами сможете придумать что-нибудь получше.

— Да, пожалуй, я так и сделаю.

Он снова в упор взглянул на Мэделин. Его взгляд скользил по ее груди, талии, бедрам, ногам, и она чувствовала, как отзывается ее тело, как все сильнее разгорается в нем пожар чувственности…

Никогда еще в жизни она не испытывала столь сильного влечения к мужчине. Завороженно следя, как он наполняет ванну, она чувствовала себя так, словно им предстояло вместе отправиться в дальнее плавание, которое должно завершиться их любовным соединением.

Сцепив руки, чтобы сдержать дрожь нетерпения, она рассматривала его. Роналд уже сбросил пиджак. Тонкая белоснежная ткань рубашки облегала его плечи, подчеркивая красоту развитых мускулов. Он измерил температуру воды и взбил облако дурманяще пахнущей пены. Потом выпрямился, повернулся к ней и, развязывая галстук, сказал:

— Можно нырять. Хорошая ванна — это то, что вам нужно. — Выходя, он добавил: — Отдайте мне ваши мокрые вещи. Я вижу, их нужно как следует высушить и погладить.

Дверь за ним закрылась. Мэделин охватило глубокое и необычное ощущение счастья. Отогревшись в теплой воде, она вытерлась и закуталась в уютный махровый халат, который Роналд заботливо положил на позолоченное кресло. Затем Мэделин рискнула войти в комнату. Ее босые ноги сразу же утонули в мягком ворсе пушистого ковра.

Ее губы подрагивали от волнения, глаза были широко открыты. Впервые с момента их встречи она почувствовала себя по-настоящему смущенной, точно маленькая глупая девочка. Ее тело ласкала мягкая ткань светло-голубого халата, лицо было чисто умыто, длинные черные волосы влажными прядями падали на спину.

Неужели все это на самом деле? Да, это действительно случилось, случилось с ней! Она влюбилась в Роналда Спаркса с первого взгляда! Но разве может быть, чтобы и с ним произошло то же самое?

— Мэдди. — Роналд поднялся с мягкого кожаного кресла. Его улыбка, нежный взгляд, протянутые навстречу руки развеяли все ее сомнения так же легко и быстро, как яркие лучи солнца разгоняют утренний туман.

Он уже успел переодеться в домашние брюки и черный свитер. Обняв ее, он заглянул в ее глаза так глубоко, как будто хотел увидеть душу, и осторожно поцеловал. Его поцелуй был нежным и ласковым, и Мэделин едва не вскрикнула от переполнившего ее счастья.

Она прижалась лицом к его груди, впитывая всем существом своим его ласку, а он целовал ее снова и снова. Она чувствовала, как беспокойно бьется его сердце, как все больше напрягается его тело, но вот он внезапно оторвался от нее и заговорщически улыбнулся.

— Я обещал, моя желанная, сначала накормить тебя. — Роналд подошел к двери и нажал на кнопку. — А пока мы будем ужинать, ты расскажешь о себе. Я хочу знать все о твоем прошлом.

Он усадил ее за изысканно сервированный стол в глубине алькова. Мэделин восхитилась изящным старинным фарфором и изысканными серебряными приборами — настоящими произведениями ювелира. Роналд налил в ее бокал шампанского. В дверях появился величавый, преисполненный достоинства официант. В тишине он торжественно проследовал через комнату, держа в руках что-то, прикрытое салфеткой. Его лицо было непроницаемо.

— Лучшая жареная рыба во всем Лондоне. Так, по крайней мере, меня уверяли, — усмехнулся Роналд.

Мэделин в ответ звонко расхохоталась. Выложив рыбу на великолепную фарфоровую тарелку, она, ничуть не стесняясь, принялась есть с помощью рук, не обращая внимания на изысканные приборы. Едва она расправилась с содержимым тарелки, как перед ней тут же появилась хрустальная чаша с мороженым.

Мэделин прикрыла глаза, чувствуя себя поистине на седьмом небе: Роналд трогательно хлопотал, чтобы ее порадовать, даже позаботился доставить в этот престижный отель ее любимую, такую неаристократическую еду, только бы ей угодить.