Том держался с подчеркнутой небрежностью, вращая в руках ракетку и посвистывая. Итак, она снова терпит неудачу. Ладно, придется сделать все возможное, чтобы противостоять более сильному сопернику и не ударить в грязь лицом.

Хотя Джейн неплохо подавала, ей удалось выиграть всего лишь один мяч, да и то она почувствовала, что Том намеренно уступил ей. И сделано это было отнюдь не из милосердия. Он отдал Джейн один мяч на ее подаче, только чтобы усилить ее и без того растущее раздражение.

— Моя подача, — сказал Том, выиграв гейм.

— Я знаю правила.

Его лицо расплылось в очаровательной и обезоруживающей улыбке, а Джейн перекосило от злости.

— Разгром? — язвительно бросил он.

— Подавай, черт возьми!

Том передернул плечами, пропустив мимо ушей ругательство.

— Ладно.

Девушка не поняла, что произошло. Она увидела, как его рука взметнулась над головой, как Том, выгнув торс, приподнялся на носках, а затем резко опустил руку. Следующее, что она заметила, был мяч, непостижимым образом улетевший от нее в сторону.

— Пятнадцать — ноль, — замогильным голосом объявил Том. Джейн предпочла бы, чтобы он кричал от радости.

Следующая подача оказалась столь же сильной, быстрой и неберущейся.

— Ты слишком сильно подаешь! — крикнула она.

— Ты просто не следишь за мячом. Будь внимательнее.

— Я его не вижу, — пробормотала Джейн, готовясь взять следующую подачу.

— Что ты сказала? — галантно осведомился он.

— Ничего, подавай.

Следующий мяч просвистел в опасной близости от головы Джейн.

— Черт побери, ты подаешь слишком сильно! Ты чуть не убил меня, — закричала она.

— Ты просто злишься оттого, что я подаю навылет. Хочешь, закончим?

— Нет. Но я не мишень, подавай потише.

Судя по тому, как Том размахнулся, девушка поняла, что следующая подача окажется сильнее прежних. Вне себя от злости, она бросила ракетку и отвернулась.

— Я не собираюсь играть с потенциальным убийцей.

Но Том уже не мог остановиться. Он вложил всю мощь в удар, и мяч, даже не коснувшись земли, с невероятной силой врезался в Джейн.

Она резко вскрикнула, слезы брызнули из глаз. Нестерпимая боль вызвала у нее тошноту, в глазах потемнело. Боль, голод и жара все же дали себя знать — Джейн как подкошенная рухнула на корт, потеряв сознание.

3

— Прости меня, Джейн, пожалуйста, прости. Я не хотел причинить тебе боль.

Том говорил тихо и взволнованно, сбиваясь на шепот. Слова раскаяния, словно капли прохладного дождя, привели девушку в чувство, но она не торопилась показывать это.

Пусть всего на несколько секунд, но Джейн хотелось еще понежиться в его объятиях, ей нравилось ощущать, как подбородок Тома касается ее головы. Исходившее от мужчины тепло, рука, легкими движениями массировавшая пострадавшее от удара бедро, убаюкивающий голос — все побуждало Джейн как можно дольше оставаться беспомощной.

— Извини, извини.

Она полулежала на траве, которая покалывала ее обнаженные ноги. По-видимому, Том вынес ее на руках с корта и до сих пор не выпустил из объятий. Как прекрасно чувствовать эти сильные и надежные руки! Будь у нее выбор, она бы осталась в их плену навсегда, слушала бы этот низкий голос, произносящий нежные слова…

Веки Джейн дрогнули, и, открыв глаза, она встретилась взглядом с Томом, который склонился над ней так низко, что их лица почти соприкасались.

Он облегченно вздохнул и тихо спросил:

— С тобой все в порядке?

Почувствовав на лице теплое дыхание, плененная его близостью, она утвердительно кивнула.

— Да.

— Пожалуйста, извини меня. Я не хотел причинить тебе боль.

— Я знаю. — Почему она с такой готовностью прощает его? Ей следует хотя бы рассердиться, а вместо этого она лежит в истоме и благосклонно дарует ему прощение. Но ведь стоит ей проявить недовольство, и он выпустит ее из своих объятий, перестанет смотреть на нее с неописуемой нежностью.

— Все мое внимание было обращено на мяч, — продолжал корить себя Том. — Когда я заметил, что ты отвернулась, было уже поздно. — Он дотронулся до ее щеки. — Мне очень жаль. Ни за что на свете я не решился бы причинить тебе боль.

— Но ты рисовался на корте, — проворчала Джейн.

— Да, рисовался, — покаянно признал Том.

Он беззащитно улыбнулся, и сердце девушки наполнилось теплом, а грудь начала трепетно вздыматься. Это было то самое упоительное состояние, от которого перехватывает дыхание и надежду вновь пережить которое Джейн похоронила, когда распался ее брак. Неужели сейчас она действительно испытывает это восхитительное чувство? Происшествие на корте тому виной или причина в чем-то ином, более значительном?

Ее глаза жадно следили за лицом Тома. Она хотела как можно дольше наслаждаться давно забытым радостным бурлением крови.

— Ты очень хорошо играешь в теннис, — едва узнавая свой голос, сделала она комплимент.

Том долго не отвечал, его глаза тоже неотрывно смотрели в ее лицо. Казалось, он старается запечатлеть в памяти мельчайшие детали ее облика. Наконец его взгляд застыл на губах девушки. Срывающимся глухим голосом Том сказал:

— В колледже я был чемпионом.

Воцарилось долгое многозначительное молчание, они смотрели друг на друга, словно каждый, не имея до этого такой возможности, страстно мечтал насладиться внешностью другого. Джейн приоткрыла рот. Том сделал то же самое. Похоже, ее сердце готово выскочить из груди — или это бешено колотится его сердце?

Рука Джейн скользнула за воротник его тенниски.

— Том?

— Джейн…

Он все ниже и ниже склонял голову. Девушка безотрывно следила за его губами, они уже почти касались ее губ, она ощущала их вкус… Вот сейчас, сейчас…

Джейн почувствовала, как напряглись его мышцы, и услышала тяжелый вздох. Бессознательно пальцы Тома стиснули ее бедро, но он тут же разжал их, словно обжегшись. Резким движением он вскинул голову, порывисто вскочил на ноги, и Джейн очутилась на траве.

Том отошел к растущему поблизости дереву и прижался лбом к грубой коре ствола. Тяжело дыша и дрожа всем телом, он безостановочно бил себя кулаками по бедрам, всем своим видом напоминая человека, отчаянно пытающегося восстановить утраченный над собой контроль.

Испытывая безмерную обиду и разочарование, девушка поднялась с травы. Ей с трудом удалось устоять на ногах — полученная травма давала себя знать. Тупая боль пульсировала в ушибленной ноге.

— Что случилось, преподобный Уорбер? — тоном, полным сарказма, осведомилась она. — Неужели презираемая вами женщина чуть не ввела вас в соблазн? Небесам не угодно, чтобы вы целовались с таким мерзким созданием, как я?

Том резко повернулся, его голубые глаза метали молнии. Джейн заметила, что ему стоило неимоверных усилий спокойно произнести:

— Тебе лучше посидеть, пока не вернутся родители. Ты едва оправилась от обморока.

— А кто в этом виноват? Кому, как не тебе, знать, что кротость одна из главных добродетелей? Ты же во время игры просто распоясался. Теперь этот ужасный синяк не пройдет целый месяц.

— Никто его не заметит, если ты… — Похоже, он собирался сказать колкость, но вовремя взял себя в руки. — Если ты не станешь заниматься тем, чем занимаешься.

— Как ты проницателен! Я и без тебя понимаю, что несколько недель не смогу позировать.

— У тебя есть работа в галерее.

— Которая приносит лишь треть моих доходов. Я имею только комиссионные от продажи и целиком завишу от денег, получаемых за работу натурщицей.

— Ты могла бы демонстрировать одежду, — сорвался Том. — Но тебе это представляется слишком нудным, не так ли?

— Одетой я не выгляжу столь же эффектно, как обнаженной.

Похоже, это замечание еще сильнее разозлило его. Глаза Тома скользнули по ее фигуре, затем он быстро отвел их и вытер руки о свои белые шорты.

— Тебе лучше сесть, — нетвердым голосом повторил он. — Ты пережила шок.

— Как и вы, ваше преподобие. Ты только что показал себя таким же человеком, как и все.

— Я никогда не утверждал обратного.

— Разве, святой отец?

— Почему ты так разозлилась? Потому, что я не поцеловал тебя? Поверь, несмотря на сан, я ничем не отличаюсь от других мужчин. И я совсем не против поцелуев. Просто слишком эмансипированные и сексуально раскованные женщины мало меня волнуют.

Дикая ярость овладела Джейн, заставив вспыхнуть до корней волос.

— Не я заставила тебя лечь со мной на траву. Я очнулась и обнаружила, как ты нежно гладишь мой зад.

— Я… — Он запнулся и с трудом проглотил слюну. — Я не осознавал, что делаю. Тебе было больно, и я лишь… хотел понять, насколько серьезен ушиб.

— Ха! — вскинув голову, рассмеялась Джейн. — Ты еще и лицемер. Тебе это нравилось!

Неизвестно, чем закончилась бы перепалка, но в самый ее разгар приехали с рынка родители.

— Вы уже закончили? Кто победил? — крикнул Бен в открытое окно автомобиля.

— Я, — коротко и сухо ответил Том, помогая Джейн добраться до машины.

— Дорогая, ты хромаешь? — встревожилась Дорис, когда дочь тяжело опустилась на заднее сиденье.

— Да, хромаю. Том попал в меня мячом.

— Том? — Интонацией и взглядом Бен строго потребовал от сына объяснений.

— Случайно, — начал оправдываться тот, как нашкодивший мальчишка. — Она повернулась спиной, когда я подавал. От этого не умирают, не волнуйся, — пожал плечами Том, устраиваясь на заднем сиденье.

— Том! — рявкнул Бен.

— Мне пришлось спасать свою жизнь! — жалобно воскликнула Джейн.

Бен перевел взгляд с сына на девушку и уже мягче спросил:

— С вами все в порядке? Куда он попал?

— Прямо в зад.

Гробовая тишина воцарилась в машине после этих слов, произнесенных Томом. Бен уставился на сына, будто впервые его видел, Дорис прикрыла рот ладонью. Джейн во все глаза смотрела на Тома и не могла понять, что ее больше изумило: его признание или выбор слов.

Том встретился с ней взглядом, и, к неописуемому удивлению родителей, молодые люди весело расхохотались.

Возможно, смех помог им на время забыть взаимную неприязнь, но мало способствовал уменьшению напряжения. Том держал себя подчеркнуто сдержанно, его чрезмерная вежливость раздражала Джейн больше, чем его прежняя снисходительность.

Остаток дня он старался как можно меньше оставаться наедине с Джейн и, если девушка ловила на себе его взгляд, немедленно отводил глаза. Создавалось впечатление, что она представлялась Тому не кем иным, как порождением дьявола, посланным погубить невинную душу Томаса Уорбера.

После ланча Том удалился в свою комнату, чтобы подготовиться к воскресной проповеди, которую он собирался прочесть своей пастве.

— Мне придется уехать рано утром, иначе я не успею к началу службы, — пояснил он Дорис.

Джейн удивилась, как быстро пролетело время. Конечно, ей здесь понравилось и нет необходимости уезжать раньше, чем в воскресенье вечером, но перспектива провести весь следующий день без Тома вдруг показалась удручающей. Негативное воздействие предстоящего отъезда Тома на ее настроение встревожило девушку не на шутку.

Итак, преподобный Уорбер нашел себе занятие, а Джейн оказалась перед выбором — то ли остаться дома и маяться бездельем, то ли составить компанию матери и Бену, решившим попытать счастья в рыбной ловле в небольшом ручье, протекавшем на границе их владений. Девушка выбрала рыбалку.

По пути к ручью каждый шаг отдавался болью в бедре, напоминая об утренней партии в теннис, и с каждой минутой ее раздражение возрастало.

Джейн не могла понять, почему решимость Тома не обращать на нее внимания бесила ее. С того момента, когда она увидела его обнаженным в душе, Том занимал все ее мысли, и Джейн ничего не могла с собой поделать. Ей незачем притворяться перед собой: ее влечет к нему, влечет как к мужчине. Вот и все.

— Ладно, — сидя около ручья и наблюдая за струящейся водой, пробурчала она себе под нос, — у него великолепная фигура, и он божественно хорош собой, но по складу характера и взглядам на жизнь — полная противоположность мне.

Вот интересно, с какой стати ее тянет к нему, если в нем сконцентрировано все то, что она презирает в людях? Почему утром ей показалось, что она умрет, если он не поцелует ее? Почему ей по-прежнему хочется ощутить его губы на своих губах, почувствовать его руки, ласкающие ее — и не просто так, а с намерением заняться с ней любовью?

И вдруг Джейн осенило. Это же элементарно: ее тянет к Тому именно в силу того, что он старается не замечать ее.

— Конечно, — вслух подвела итог Джейн и смутилась, когда Дорис и Бен с любопытством оглянулись на нее.

Так и есть. Джейн Фармер достаточно умна и ни за что не поверит, будто одного взгляда на обнаженного мужчину, каким бы красавцем он ни был, хватило, чтобы заставить ее потерять голову. Любовь с первого взгляда — вещь редкая.

И тем не менее женская интуиция подсказывала ей, что Том далеко не так индифферентен, как старается показать. Джейн радостно потерла руки, потому что у нее в голове созрел план на сегодняшний вечер. Возможно, они никогда больше не увидятся, но, черт побери, она не допустит, чтобы преподобный Томас Уорбер легко забыл ее.

— Если не возражаете, я, пожалуй, вернусь, — поднимаясь с травы, сказала она. — Хочу немного отдохнуть.

— Мы тоже скоро пойдем, — отозвалась мать. — Я все-таки не теряю надежды поймать рыбу.

Судя по разрумянившемуся лицу Дорис, у парочки на уме были совсем другие планы. Улыбка все еще играла на губах девушки, когда Джейн подошла к дому.

Она поднялась по ступенькам, направилась к приоткрытой двери в дальнем конце коридора и робко постучала.

— Том?

Последовала пауза, затем раздался его голос.

— Входи.

Она распахнула дверь и осталась стоять на пороге. За спиной Джейн находилось широкое окно, и лучи солнца, падая на изящную фигуру девушки, окружали ее золотистым сиянием.

— Не помешала? — мысленно надеясь на обратное, спросила она.

— Нет. Мне нужно еще кое-что посмотреть, но я уже почти закончил. — Том устроился за письменным столом, заваленным бумагами. Там же лежали несколько справочников и раскрытая Библия. Из портативной пишущей машинки торчал лист бумаги с напечатанными на нем несколькими строчками.

— Мама и Бен скоро придут. — Почему он старается не смотреть на нее? Все его внимание сосредоточено на скрепке. Похоже, он собрался ее сломать, сгибая и разгибая своими сильными пальцами, которые — на зрение Джейн не жаловалась — нервно дрожат.

— Как рыбалка? — подняв голову, спросил Том. Его голубые глаза скользнули по ее стройным ногам, затем задержались на обнаженной полоске живота, выглядывающей из-под короткой майки, после чего он вновь обратил свой взор на проклятую скрепку.

— Когда я уходила, Бен поймал три штуки. Мама пока учится обращаться с наживкой.

— Отлично, отлично, — произнес Том рассеянно.

— Тебе понадобится ванная комната? — спросила Джейн, лениво потянувшись.

— Что?.. Нет.

— Хочу принять ванну перед обедом, понежиться в мыльной пене. — Джейн опустила руки и словно в предвкушении грядущих наслаждений вздрогнула всем телом. От этого движения ее груди под майкой соблазнительно задрожали. Судя по смущенному выражению лица Тома, это не осталось незамеченным.

— Хорошо. Я не… не буду… Ванная в твоем полном распоряжении.

— Отлично, — беззаботно бросила Джейн и направилась к ванной, решив, что для задуманного ею будет лучше, если войти туда со стороны комнаты Тома, а не из своей спальни.

Несколько минут спустя из-за двери послышался стук пишущей машинки. Лежащей в ароматной невесомой пене Джейн стало немного обидно, что Том способен продолжать работу. Но, вспомнив, как он смотрел на нее, девушка злорадно улыбнулась. Святоша-святоша, а оценил ее женские достоинства. И пусть разум его противился соблазну, тело Тома отказывалось повиноваться своему хозяину.

Конечно, задуманная девушкой месть не выходила за рамки легкого флирта. Ей хотелось расплатиться с обидчиком за снисходительность, сквозившую в его взгляде, каким обычно смотрят на капризного ребенка, за его высокомерие, за нелестное мнение о ней, Джейн.

Мурлыча веселую мелодию и стараясь производить как можно больше шума, плескаясь в воде, она закончила принимать ванну. Затем постирала свое кружевное нижнее белье и развесила его на перекладине для занавески душа. Прежде чем покинуть ванную, проказница разбрызгала по углам свои духи.

Джейн постучала в дверь, и стук пишущей машинки сразу смолк.

— Да?

— Я уже закончила. Если тебе нужна ванная, она свободна.

— Спасибо, — коротко бросил Том. Прежде чем вновь раздался стук пишущей машинки, прошло довольно много времени.

Девушка поняла, что ее план провалился, когда Том спустился к обеду.

Бен, как и обещал, пожарил на стоящей на улице жаровне сочные бифштексы и картошку. Женщины приготовили салат и другие закуски.

Джейн как раз заправляла сметаной помидоры, когда распахнулась дверь и в комнате появился Том, распространяя вокруг себя запах туалетного мыла и одеколона.

— Я умираю от голода. Когда обед? — Его бодрая походка и беззаботный тон насторожили девушку. По ее расчетам, Том не должен был чувствовать себя непринужденно.

Дорис ласково улыбнулась ему.

— Ну прямо как отец. Бен сейчас на улице жарит бифштексы. Просил тебя присоединиться к нему, когда ты спустишься. Можешь пока взять в холодильнике пиво.

— Спасибо.

Том углубился в содержимое холодильника, и Джейн через плечо бросила на него взгляд.

— Закончил свои труды? — сладким голосом пропела она.

Когда Том поднял на нее свои голубые глаза, девушка сразу заметила в них насмешку. Легким движением он выпрямился в полный рост, и ей пришлось задрать подбородок, чтобы взглянуть ему в лицо. То, что она там увидела, отнюдь не пришлось ей по вкусу: затея с местью потерпела фиаско!

— Мне понадобился душ, а трусы, что ты постирала, еще не высохли, поэтому я перевесил их на спинку стула в твоей комнате. Надеюсь, ты не против? — С этими словами он вышел через заднюю дверь.

— Трусы? — удивленно переспросила Дорис. — Он сказал…

— Да, трусы, трусы! — раздраженно выкрикнула Джейн. Дрожа от ярости, она отвернулась к столу и с преувеличенным усердием продолжила приготовление салата.

Обед превратился для Джейн в пытку. Том не заговаривал с ней, но его насмешливые взгляды ясно свидетельствовали, что он без труда разгадал ее игру и вместо того, чтобы смотреть на нее как на роковую соблазнительницу, скорее считал ее просто идиоткой, достойной осмеяния.

Джейн едва прикоснулась к еде, но бутылку красного вина, открытую Беном, не оставила без внимания. К тому времени, когда она встала, чтобы помочь матери убрать со стола, в голове у нее приятно шумело. Когда они вернулись из кухни, Бен и Том были поглощены игрой в шахматы. Дорис уселась перед телевизором, а Джейн томилась, не зная, куда себя деть.

От скуки она бесцельно бродила из комнаты в комнату. Заметив рядом с лестницей свою теннисную ракетку, девушка решила отнести ее в машину, к тому же не мешает проветриться после выпитого.

Она хотела поскорее покончить со всем этим спектаклем и уехать рано утром, возможно, даже раньше Тома. Вещи можно уложить сегодня вечером. Почти все время, проведенное здесь, она чувствовала себя не в своей тарелке, и ей не терпелось скорее вернуться в привычную обстановку, где окружающие, может быть, и не слишком часто прислушивались к ее мнению, но считали достаточно привлекательной и смеялись вместе с ней, а не над ней.