И всё же бок о бок с великой святостью существует и великое зло — ипподром в 1300 футов (ок. 396 м) скакового круга, вмещающий сто тысяч человек, где, помимо конных соревнований и забегов на колесницах, калечили, ослепляли и казнили осужденных. Кроме этого, при подавлении Никейского бунта в 532 году императорская армия загнала туда и казнила тридцать тысяч восставших граждан. На ипподроме для императора была своя королевская ложа — кафизма — с личным проходом, ведущим прямо в Большой дворец, чтобы императору не приходилось общаться с простолюдинами. Он должен был оставаться в стороне от остальных, представляя Бога на земле (кем и был император на самом деле).
Гости заходили во дворец через Врата Халки, или Бронзовые ворота, через вестибюль, проложенный между стенами из красного, белого и зеленого мрамора с выложенным замысловатой мозаикой потолком. Стены скрывали райские кущи садов, прудов и террас, в которых были разбросаны частные церкви, павильоны и бассейны, зоопарк и птичник, дворцы с золотыми крышами и бьющий вином фонтан, и даже стадион для игры в циканион — разновидность поло, в которую играли с использованием клюшек с сетками вместо обычных.
Однако Харальд на это взглянул только мельком. Ему необходимо было попасть внутрь. В этой части дворца раньше находились казармы для экскубиторов — «стражей». Первоначально императорская гвардия состояла из знатных византийских вельмож, но после того как их несколько раз уличили в попытке совершить покушения и перевороты, они были низведены до армейской части и расквартированы в отдаленные Фракию и Вифинию — там они не представляли угрозы. Их бывшие казармы, экскубита, теперь служили местом пребывания тех, кто пришел на замену, — тагма тон варангон. Варяжской стражи.
После неудачных попыток захватить Константинополь варяги поняли, что проще заполучить императорское золото другим путем — заработать. Вот уже более века византийцы не вели войны с иностранцами, вместо этого нанимали их, формируя этерию — отряд наемников. (В Древней Греции гетерами называли элитных проституток, однако поставленное во множественное число и мужской род, это слово употреблялось в отношении воинских отрядов.) Варяги служили не только в высококлассных боевых отрядах, но также телохранителями, в большой этерии, которых также называли «варягами города». Будучи зависимой от доброй воли императора, варяжская стража считалась более преданной трону, чем византийские отряды, подверженные переменчивому настроению придворных аристократов. Чуть более ста лет спустя преданность «вооруженных топорами варваров» будет хорошо известна Анне Комнине, византийской принцессе и историку, дочери императора Алексея I Комнина, которая составила «Алексиаду» — обзор правления своего отца, написанный в XII веке. «Что же до варягов, — пишет она, — носящих топоры на плечах, то они рассматривают свою верность императорам и службу по их охране как наследственный долг, как жребий, переходящий от отца к сыну; поэтому они сохраняют верность императору и не будут даже слушать о предательстве». [Цитата приводится по книге «Алексиада», Анна Комнин (с. 54, 55, кн. 2-я, п. 9, перевод Любарского; в эл. виде https://www.greekmos.ru/wp-content/uploads/2020/01/%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B8%D0%B0%D0%B4%D0%B0-%D0%90%D0%BD%D0%BD%D0%B0-%D0%9A%D0%BE%D0%BC%D0%BD%D0%B8%D0%BD.pdf. (Прим. перев.)]
Однако они были хорошо известны и с другой стороны — пьяными дебошами. Вторя грекам, Снорри называет их vinbelgir — бурдюками. Любого северянина привлекала такая работа, где платят за драку, пьянства и кутежи, и варяг с пятью сотнями воинов в подчинении безусловно заслуживал аудиенции. В страже, вероятно, никогда не состояло более шести тысяч человек одновременно, и лично Харальд мог обеспечить восьмипроцентное увеличение боеспособности отряда. Их командир, аколуф, аколит или сопровождающий, стоял подле императора на всех государственных мероприятиях, всегда был греком, имеющим в своем распоряжении целый штат переводчиков, которые позволяли выслушать молодого скандинава.
...У Харальда уже без сомнения был подходящий пример перед глазами — исландца Болли Болласона, который в 1027 году, во времена правления Олава, брата Харальда, совершил путешествие через Норвегию. Олав оценивал Болли как «мужа сильной отваги, — говорится в исландской “Саге о людях из Лососьей долины”. — С его стороны Болли пользовался большим уважением, так как считал, что ему нет равных среди людей».
Болли держал путь в Византию, где присоединился к варяжской страже и быстро продвинулся по иерархии. Всего за три года он сколотил себе состояние и направился обратно в Исландию в 1030 году — в тот год, когда Олав пытался вернуть себе трон. Пересекались их жизненные пути или нет, в любом случае Харальд наверняка слышал о возвращении Болли. В сагах записано:
...Он был в мехах, которые подарил ему король Миклагарда, а поверх всего был пурпурный плащ, а за поясом у него был [меч] Фотбит c эфесом, целиком украшенным золотой резьбой, и обвитой золотой нитью рукоятью. На голове у него был золоченый шлем, а на боку красный щит с изображением золотого рыцаря. <…> Везде, где они останавливались, женщины оставляли все свои дела и только смотрели на Болли и его великолепие, и на его сотоварищей.
Хнейтир, меч Олава, также был украшен золотой резьбой, хотя сам Олав никогда не состоял на службе в Византии и, скорее всего, получил этот клинок в подарок или заказал себе подобный.
Как и положено при найме на военную службу, вербовка была организована как коммерческая сделка для обеих сторон. Должности продавались, однако вступительный взнос был высок: чтобы вступить в боевые отряды, требовалось минимум десять фунтов золота, а для вступления в отряд императорских телохранителей необходимо было внести шестнадцать фунтов золота. Чем выше место в иерархии, тем дороже — подняться на ступень выше стоило дороже на один фунт. В большой этерии ежемесячная оплата составляла тридцать четыре номизмы золотыми монетами (по семьдесят два за фунт), а для тех, кто служил в боевом отряде этерии, — сорок. Вдобавок они получали премии на Пасху и по случаю императорских коронаций, к доле от завоеванных в боевых походах трофеев, а также кое-какие налоговые поступления — варяги также выполняли роль императорских сборщиков налогов. Учитывая всё это, рекрут мог вернуть первоначальные инвестиции за год-полтора, если доживет до этого момента.
У Харальда были деньги, чтобы купить себе место, возможно, даже в дворцовой страже. Тем не менее он записался в боевые отряды. Даже если он был шпионом, он не хотел привлекать особого внимания. Согласно «Гнилой коже», он зашел так далеко, что записался под вымышленным именем: «Харальд немедленно поступил на императорскую службу и представился Нордбриктом. Никому не было известно о его королевском происхождении. Напротив, он старался скрывать этот факт, поскольку чужестранцев из числа потомков королей старались не принимать [на высокие должности в страже]».
Скандинавы с топорами в городских стенах
(иллюстрация Джонни Шамэт, © Osprey Publishing)
Норд, разумеется, было отсылкой к северу. Брикт — мужское норвежское имя, означающее «яркий» или «сияющий», а также одна из форм старонорвежского brigd, что означало «ломать» или «преступать», или, по другой версии, «требовать своего права на конфискованную землю». Из этого можно заключить, что Харальд, дабы соблюсти интересы своих новых господ, заявил о разрыве с Севером, но в душе сохранил все свои притязания. Его личность не была особенным секретом и не вызывала у византийцев сильного беспокойства. Начальнику стражи, исландцу по имени Мар Хунродарсон, новоприбывшие показались подозрительными, и он начать вынюхивать информацию у двух земляков-исландцев, двоюродных братьев Болли Болласона, которые были у Харальда помощниками. «Оба были людьми невероятной силы и были превосходными воинами, — говорится в “Саге о Харальде Суровом”, — а также оба были приближены к Харальду».
Ульв Оспакссон, возможно, сражался на стороне брата Харальда Олава в Стикластадире. А Халльдор Сноррасон мог быть тем самым исландцем, которому мы должны быть благодарны за сведения о жизни Харальда и тех временах, поскольку он был предком Снорри Стурлусона и передал своим потомкам множество легенд об этом короле. Однако в тот момент ни один из них не заговорил — по крайней мере с Маром. «Мар хотел поговорить с Харальдом, — сообщается в “Гнилой коже”, — однако Харальд не хотел иметь с ним дел. Мар ничего не добился».
Аколуфу, как и большинству других командиров наемнических армий, было безразлично, кто его рекруты — преступники или короли, главное, чтобы они профессионально владели оружием. Когда же дошло до интриг, Харальд оказался новичком перед лицом всех тайн, заговоров и вероломства императорского двора.
В апреле 1034-го, за несколько месяцев до прибытия Харальда, на византийском троне сменился император, и отнюдь не мирным путем. Предыдущий император Роман III Аргир за пять с половиной лет правления проявил себя и как ничтожный военачальник, и как ничтожный супруг. Катастрофическое поражение от сарацинов в Алеппо оказалось не таким опасным для его здоровья, как неприятие его жены, императрицы Зои, и ее младшей сестры, Феодоры.
Обе были дочерьми предыдущего императора Константина VIII, обе «порфирородными», или «рожденными в порфире» — в родильной комнате Большого дворца с выложенными порфиром стенами, и несмотря на то что обе «императорской крови», на самом деле были полными противоположностями друг другу. Феодора была высокой и стройной, с темными волосами, непривлекательная, но легкая в общении, хоть и скупая. Светловолосая Зоя была с формами и получила известность за свою красоту, более осторожная в словах, нежели ее сестра, умнее и легко тратила деньги. (Евдокию, третью, старшую сестру, девочкой отправили в монастырь, и она никакой роли в истории не сыграла.) Большую часть своей беспечной жизни они вместе были заперты в императорском гинекее — женских покоях дворца — и в конце концов возненавидели друг друга.
