На патрулирование морских путей сообщения обычно назначался флот близлежащих прибрежных фем — Самоса на западе и Киверриотов на юге. За век до этого совокупный флот из императорских кораблей и кораблей фем составлял около 425 судов, и с тех пор македонские императоры (как минимум все до Константина VIII, отца Зои) только укрепляли военно-морские силы. Направляясь в Самос, военную гавань, расположенную на анатолийском побережье (фема Самос представляла собой военно-морской контингент Фракисийской фемы), Харальд, должно быть, увидел залитую солнцем синюю гладь воды и лес мачт, флагов и парусов — ничего подобного большинство скандинавов никогда в жизни не видели.
Галеры викингов, несущие прямые паруса и внакрой обшитые дубовыми досками с наложенными друг на друга краями, были достаточно быстроходны и вместительны, чтобы перевозить грузы под палубой, а также достаточно прочны, чтобы выдерживать погоду открытых морей и пересекать целые океаны — они были идеальны для исследований, торговли и набегов. Дромоны (бегуны), основные корабли византийского военного назначения того времени, не были приспособлены ни для одной из этих целей. При открытии и последующих раскопках тридцати погребальных кораблей в 2005 году в Еникапы, южном районе Стамбула, который был константинопольской гаванью Феодосия, обнаружилось, что дромоны представляли собой упрощенные римские триремы. Вместо трех рядов весел на них было всего два, один на палубе и один внизу. В длину они в среднем достигали чуть больше ста футов (30 метров), однако в ширину — лишь четырнадцати (4,25 метра), и на каждой стороне сидело по пятьдесят гребцов — не рабов, а высококвалифицированных и опытных моряков, каждый из которых служил также воином. Вдобавок на борту находилось пятьдесят человек из числа офицеров, членов экипажа и преданных делу морских пехотинцев. Более крупные корабли могли быть укомплектованы ста пятьюдесятью гребцами, членами экипажа и солдатами, составляя команду из двухсот человек, а на нескольких еще более крупных боевых кораблях находилось двести тридцать гребцов, с бойцами и экипажем насчитывалось триста человек. Дромон, на носу и на корме оснащенный латинскими парусами в арабском стиле, мог оставить галеру викингов далеко позади, по крайней мере идя против ветра. Корпус из черной сосны и восточного платана был обшит вгладь, с соприкасающимися торцевыми гранями досками, прикрепленными к раме. Корпус был настолько прочным, что древний подводный таран стал бесполезным. Вместо этого на носу над водой дромон нес выступ для срезания с вражеских кораблей целых рядов весел. Надводный борт был настолько низким, что порой его заливали умеренные средиземноморские воды, а в шквалистой северной Атлантике дромон не продержался бы и несколько минут (однако и не пошел бы ко дну, имея мало балласта). Дромон создавался не для разведки или перевозки грузов. Он сам по себе был оружием, построенным с единственной целью — топить другие корабли. [Трирема (триера) — класс античных боевых кораблей. Получили название из-за трех рядов весел, которые, предположительно, располагались один над другим в шахматном порядке; каждым веслом управлял один человек. (Прим. перев.)]
Кроме дромонов в византийском флоте также были транспортные суда, корабли снабжения, доставляющие воду и продукты питания (сыр, соленую свинину, бобы и галеты) на боевые корабли, а также некоторое количество более маневренных, быстроходных и небольших галер-монорем, экипаж которых насчитывал несколько сотен человек, включая пятьдесят или шестьдесят гребцов, а также разведчиков и связистов. Вегеций, писатель IV века, в своем руководстве «О военном деле» (De Re Militari) заметил, что и паруса, и оснастка скаф (scaphae), римских разведывательных судов, и даже форма команды были окрашены в синий цвет, и всё указывает на то, что византийцы продолжили традицию.
...Принято считать, что чаще всего варяги служили на небольших галерах, которые по устройству больше напоминали длинные скандинавские корабли, вдобавок были идеальны для выслеживания пиратов и более подходили для стихийных военных столкновений. Наверняка именно одна из этих быстроходных разведывательных галер дальнего плавания в мае обнаружила сарацинский флот у берегов Ликии, к тому же, что было крайне важно, — между Фракиссией и Киверриотами.
Используя сигнальные флаги, огонь или зеркала, находившиеся в зоне видимости византийские моноремы могли без труда передавать сообщения друг другу, через горизонт и обратно во флот. (На суше византийцы использовали сигнальные огни, с помощью которых могли за час передать сообщение по всей протяженности Малой Азии, что составляло 450 миль (724 км).) На борту своих флагманских кораблей друнгарии (droungarioi), командиры флота, и комиты (komites), каждый возглавляющий эскадру от трех до пяти дромонов, разработали план сражений, чтобы положить конец пиратству сарацинов.
В середине мая с Балкан по спирали начинают спускаться этесии — сухие летние ветра, которые греки называют мельтеми. Они дуют на юг через Эгейское море и потом меняют направление на юго-восточное, огибая анатолийский утес; эти ветра идеально подходят для того, чтобы быстро провести фракисийский флот через каналы Додеканесских островов вниз в Критское море и дальше в Ликию. Однако для византийского флота там уже начинались опасные воды. В 655 году император Констанс II повел флот из пятисот дромонов против военно-морского флота сарацинов вдвое меньшего размера. Мусульмане отошли в бухту Финикса, которая в настоящее время называется Финике, и связали свои корабли в единый огромный плот, утыканный мачтами. (Как пираты, сарацины очень ценили более тяжелые грузовые корабли под названием шаланди (shalandi), видоизмененную византийскую грузовую галеру, хеландий (chelandion).) Лишенные возможности сражаться в морском бою один на один, византийцы потеряли преимущество. Им пришлось подойти вплотную, взобраться на борт вражеских кораблей и биться врукопашную. Обе стороны несли тяжелые потери, пока арабы не захватили собственный дромон императора. Констанс спрыгнул за борт, и ему удалось остаться в живых. Византийцы потеряли пятьсот кораблей. Эта Битва на мачтах вошла в историю как первая великая победа сарацинов на море.
С тех пор византийцы из века в век оттачивали и совершенствовали принципы ведения морского боя, как записал стратег и тактик IX века Сирианос Магистрос, который считается автором трактата «Навмахия» («Морской бой»). Император Лев VI Мудрый активно им пользовался примерно в 900 году, когда писал собственное военное руководство, «Тактику». Этот труд был обновлен около 1000 года византийским главнокомандующим Никефоросом Ураносом, наместником императора Василия II, и в дальнейшем переписан арабскими разведчиками и писарями для собственного военно-морского флота. Сейчас морские бои велись по одной и той же тактике: помимо всего прочего, не вступая в бой все вместе, одновременно, пока победа не будет близка. Флотилии из дромонов и кораблей сопровождения требовали огромных расходов, и без особой причины ими рисковать было неоправданно. Император Лев предостерегал своих стратигов: «Без крайней необходимости вам никогда не следует рваться в бой».
О морской битве 1035 года мало что сохранилось по прошествии тысячи лет, кроме ее исхода. Иногда ее называют битвой при Кикладах, однако некоторые историки утверждают, что имели место два сражения, в которых участвовало два пиратских флота, возможно, по той причине, что Скилица упоминает эту битву в двух разных фрагментах. Однако в те времена и Сицилия, и Тунис принадлежали Фатимидскому халифату. Отправлять два отдельных флота причин не было: большая объединенная оперативная группа была значительно сильнее.
Скилица называет друнгария киверриотского флота, патриция Константина Чага верховным византийским главнокомандующим. Фракисийцы и киверриоты, поймав сицилийцев и тунисцев либо по отдельности, либо встретив их на море и нанеся удар совместными силами, очевидно, были уверены в своем преимуществе на поле боя и атаковали. В таких случаях Никефорос рекомендовал: «Если есть крайняя необходимость или ожидается легкая победа и вы собираетесь наступать, боевой порядок дромонов должен зависеть от погодных условий и береговой линии, а также учитывать приготовления и положение противника».
В отличие от боевых кораблей, появившихся после изобретения пороха, которые выстраивались колонной так, чтобы открыть борта врагу, древние галеры располагались в ряд из-за того, что их главным оружием был надводный таран, но во времена Харальда уже был боевой клюв и, как будет видно дальше, сифонофор — и то и другое располагалось на носу корабля. Эти орудия должны были быть направлены в сторону вражеских кораблей и, если быть более точным, в сторону рулевого устройства, расположенного на корме. Для достижения этой цели Лев советует следующее: «Иногда [вам следует выстроить корабли] в форме полумесяца или сигмы [в те времена сигму в греческом языке изображали не как раннюю сигму Σ, а как букву в форме серпа, Ϲ] в полукруг. <…> Построение полумесяцем должно быть выверено так, что, когда вражеские корабли пойдут в атаку, то окажутся внутри дуги».
Так же, как и на суше, на море двойное окружение было и мечтой, и страшным сном любого адмирала. Пока самые тяжелые дромоны собирались в центре, более маневренные корабли по флангам могли обойти врага и атаковать с тыла. Сирианос пишет:
