Приближающаяся толпа вскоре остановилась, поднявшись на холм в полутора милях от них, — это были не посланники, а армия, с поднятыми вверх копьями и сияющими на солнце доспехами. В настоящее время считается, что ее численность достигала 10 000 пехотинцев и 2500 всадников — примерно в три раза больше, чем у Нортумбрии и Мерсии вместе взятых и как минимум на треть больше того количества, которым сейчас располагали северяне. Над ними реял стяг с изображением воина. Стяг Гарольда II, короля Англии.
...До севера Англии дошли лишь вести о том, что король Гарольд освободил свою армию от обязанности стеречь летом южные берега от вторжения герцога Вильгельма Нормандского, которое так и не состоялось. И тот факт, что они прибыли на север так быстро после вторжения норвежцев, казался чудом и поверг воинов Харальда в шок.
Из войска показался человек, он был верхом и звал короля Харальда. Тостиг его узнал. «А вот и Вальтеоф, — сказал он. — Убейте его». Харальд этого сделать не позволил. Придерживая коня, Вальтеоф поприветствовал короля и посоветовал отправиться обратно к кораблям, пока есть такая возможность, «ибо мой брат, король Гарольд, располагает против вас превосходящими силами. Вы не выстояли бы против него, даже если бы стояли в полном вооружении, а ваши люди сейчас не готовы». Харальд его слова пропустил мимо ушей. «Прощайте. И ты, и твой брат. Ты сдержал слово, как и обещал».
Молодой граф поскакал обратно, а Харальд обратился к своим воинам: «Нам следует составить план действий, поскольку они намерены сражаться, и я не сомневаюсь, что их ведет сам король». Тостиг сказал: «Думаю, нам лучше отойти как можно скорее, чтобы забрать резерв, облачиться в доспехи и выступить оттуда. Либо подняться на корабли — там всадники не доберутся до нас». — «Я еще ни разу не сбегал с поля битвы и сейчас не побегу. Так мы подарим победу англосаксам, которые будут нас преследовать и забьют», — ответил Харальд. «У меня есть другая идея. Дайте трем нашим лучшим людям трех лучших коней и прикажите гнать во весь опор, чтобы вызвать остальные войска. Они стремительно подтянутся, а мы устроим англичанам кровавую битву, прежде чем признаем себя проигравшими». — «Решать вам, — сказал граф королю. — Я не собираюсь отступать».
Больше ему с англичанами обсуждать было нечего, и Харальд развернул коня, чтобы отдать приказ поднять знамя с вороном, Опустошитель Страны… как вдруг конь его споткнулся и упал, сбросив Харальда на глазах его воинов. И врагов. Викинги всерьез восприняли это как плохое предзнаменование и предвестие грядущих событий. Слегка растерянный, Харальд поднялся и объявил: «Падение для странника — к добру». Но его конь ускакал, и было слышно, как король пробормотал: «Брат Олав, почему именно сейчас?» [Около 1000 года исландец Эрик Торвальдсон, Рыжий, свалился со своего коня, собираясь присоединиться к экспедиции своего сына Лейва в поисках Винландии. Восприняв это как дурной знак, Эрик отказался продолжать путь, но неудача его всё же настигла. Ему не удалось искупаться в лучах славы, которую обрел его сын Лейв, и он умер, так и не дождавшись его возвращения.]
Услышав, как король Норвегии обращается к своему святому брату, умершему тридцать лет назад, Тостиг расхохотался: «Ты думаешь, это король Олав заставил коня споткнуться под тобой?» — «Если он от меня отвернется, то лишь благодаря тебе», — ответил Харальд и отправился к своей армии, оставив Тостига с небольшим отрядом на другой стороне реки, чтобы тот побеседовал со своими бывшими соотечественниками.
За этим эпизодом последовал один из самых известных в английской истории разговоров, в котором Харальд, король Норвегии, почти не принимал участия, поскольку никогда раньше в Англии не был и мог знать староанглийского языка на должном уровне, в противном случае все вопросы король Харальд и король Гарольд могли бы разрешить между собой напрямую как военачальник с военачальником. И, несмотря на это, Харальд всё же сыграл решающую роль. Разговор был слово в слово задокументирован многочисленными писарями и летописцами, которые, конечно же, при нем не присутствовали и передавали сказанное с чужих слов, что заметно по расходящимся в деталях репликам, исказившимся в памяти свидетелей и претерпевшим изменения от многочисленных пересказов и переводов. И всё же можно, связав все нити воедино, воссоздать канву той беседы, произошедшей между двумя враждующими братьями королевских кровей, которая решила ход всей истории Англии, столкнувшейся с амбициями норвежского короля.
Англосаксонская армия, как говорили, остановилась на расстоянии двух выстрелов из лука, максимум в тысячу ярдов. Вперед выступили около двадцати всадников — и рыцари, и кони облачены в кольчуги. Они остановились ближе к викингам, но трое продолжили двигаться к отряду Тостига. Их лидера описывают как некрупного человека в позолоченном шлеме, худого и обходительного. (Состоятельные англосаксы были известны своими богато украшенными шлемами, закрывающими всё лицо, что подтверждается находками в местах захоронений Саттон-Ху, Вендель и Вальсгарде.) В руках у него был красный щит, на котором, согласно скандинавским сагам, была эмблема в виде золотого ястреба — на самом же деле это была виверна, двуногий летающий дракон — символ Уэссекса. Он позвал: «Здесь ли граф Тостиг?» Тостиг сказал: «Нет смысла это отрицать». — «Твой брат, король Гарольд, посылает сердечный привет, — ответил рыцарь, — и предлагает искупить вину за прошлое». Тостиг спросил: «Что же он сейчас может предложить, чего не предлагал раньше?» — «Он сожалеет, что предлагает только сейчас, — признал рыцарь, — после всего, что было сделано». — «Деньгами это дело не уладить, — сказал Тостиг. — Что он предлагает?» — «Пятую часть Англии, не больше. Однако вы разорили эти земли, и вы должны это исправить». Тостиг сказал: «Я не принимаю это предложение». Рыцарь поднял ставку:
...«В ваших руках будет вся Нортумбрия, и вместо того, чтобы за нее сражаться, он наградит вас третьей частью королевства, чтобы править наравне с ним». — «Это предпочтительнее того презрения и предательства, которое он высказал мне прошлой зимой, — сказал Тостиг, — и если бы он сделал это предложение тогда, то сохранил бы много жизней, что было бы лучше для Англии».
Спустя почти тысячу лет слова графа-изгнанника всё еще горько читать.
«Сейчас слишком поздно для такого торга. Норвежцы не раз говорили, что я быстро переметнусь, если получу какое-нибудь приемлемое предложение и брошу их на поле боя. Я так не поступлю». — «В таком случае слушайте последнее предложение короля, — сказал рыцарь. — Он скорее готов передать вам половину Англии, нежели воевать с вами за нее и позволить выжившему править всем королевством». И Тостиг ответил: «Однако если я приму это предложение, чем он возместит королю Харальду такие неудобства?»
В конечном счете всё сводилось к этому вопросу, от ответа на который зависела судьба Англии.
Всадник ответил: «Король об этом также сказал. Он дарует королю Харальду кусок Англии в семь футов, или столько, на сколько он выше любого другого человека в королевстве, не больше». — «Тогда передайте королю Гарольду: пусть готовится к битве, — ответил Тостиг. — И никто никогда не скажет, что граф Тостиг предал короля Харальда Сигурдссона, перейдя к врагу, когда он пришел на запад завоевывать Англию. Мы лучше все погибнем с честью, чем потеряем королевство». — «В таком случае, — сказал рыцарь, — король объявляет вас виновником происходящего». Он развернулся и со своим молчаливым эскортом вернулся в ряды англичан.
Отдав распоряжения своим людям, Харальд спросил Тостига: «Кто этот человек, который так благородно говорил?» — «Это, — сказал граф, — король Гарольд Годвинсон». — «Надо было сразу мне сообщить, — сказал Харальд. — Они стояли так близко, что, знай я раньше, он бы не вернулся живым». — «Вы правы, это было довольно рискованно с его стороны — он занимает высокое положение, — сказал Тостиг. — Но я знал, что он предложит мне мир, земли и титул, а я, со своей стороны, стал бы убийцей, если бы выдал его. Он пришел с верой в мою честь, и я бы его не предал. И если один из нас должен погибнуть, то пусть лучше он убьет меня, чем я его». — «Он при власти и уверенно держится в седле, — задумчиво произнес Харальд, — но править ему этими землями недолго. Кто был рядом с ним?» — «Одного зовут Хельги Хейнрекссон, — сказал Тостиг, — а другого Биар-Лейв».
Впервые великий Харальд Суровый замолк. «Никогда бы не подумал, что встречу его здесь, — сказал он. — Я его помню, и если бы знал, что он жив, то никогда так далеко не зашел бы». Тостиг наверняка поразился, увидев Северную Молнию в таком изумлении, но лишь пожал плечами: «Сейчас это уже не имеет значения».
На другой стороне поля король Гарольд Годвинсон повернулся в седле и спросил у Лейва: «Кто этот высокий человек, который упал с коня, в синей тунике и в великолепном шлеме?» — «Это король Норвегии», — сказал Лейв, которого раньше называли иначе. В молодости, в Норвегии, его звали Хеминг, и он хорошо знал короля Харальда Сигурдссона, который некогда в припадке королевской ярости приказал его казнить. Хеминг спасся, но был вынужден оставить дом и родных, скрываясь в чужих землях. Теперь он скакал рядом с королем — старые и новые боги распорядились так, что его заклятый враг был у него в нескольких шагах. «Он довольно угрюм, — сказал о норвежском короле Харальде Гарольд, английский король, — но не думаю, что ему удастся еще пожить — похоже, он исчерпал весь свой запас удачи».
