Арнльота Геллини, Гаука-Кукушку и Афру Пахтанье со своими людьми Олав поставил на передний край атаки. Тану Торду Фоласону он предоставил честь нести стяг с фигурой морского змея — виверны — на белом фоне, а сам со слугами встал под ним. Бьёрн — Медведь — был сталлари короля, его военачальник, главнокомандующий, сражающийся топором швед и старый друг Астрид, шведской королевы Олава; именно он прибыл на Русь, сообщив Олаву, что снова открылась возможность завоевать Норвегию. Рёгнвальд Брусасон, молодой наследник графа Оркнейского, последовал в ссылку за Олавом, а сейчас вернулся с ним же. «Люди Рёгнвальда были самыми красивыми, — говорится в “Саге об оркнейцах”, — с густыми светлыми и шелковистыми волосами. Волосы у него были пышные и золотистые, как шелк. Скоро он вырос и стал высоким и сильным. Он был умен и знал, как вести себя при дворе конунга».
...Придворным поэтам Олав приказал укрыться вместе с ним за щитами, расставленными вокруг стяга: «Оставайтесь здесь и всё запоминайте, а когда будете слагать свои песни, то не станете полагаться на слухи».
Сигвата Тордарсона, излюбленного поэта короля, тогда вместе со своим хозяином не оказалось — в самый нужный момент он совершал паломничество в Рим, как насмешливо заметили менее талантливые скальды, которые присутствовали на месте событий. Однако он смог позже поговорить с выжившими и подробно написал о сражении, и Снорри детально его цитирует.
Шведы заняли левый фланг Олава. Норвежцы Дага Харингссона всё еще были на подходе и шли по северной части долины. До тех пор, пока оба войска не соединились, горцы Харальда могли взять правый фланг. Однако, оказавшись в битве с противником с перевесом сил в четыре раза и зная, что у матери нет других сыновей королевских кровей, Олав объявил: «Я считаю, что моему брату Харальду не следует сражаться в этой битве, ведь он еще ребенок».
Эти слова предсказуемо подействовали на молодого принца. Харальд сказал Олаву: «Я непременно буду сражаться, и если я еще недостаточно силен, чтобы удержать меч, я знаю, что надо сделать: я привяжу рукоять меча к руке. Никто так не хочет отдубасить фермеров, как я. Я буду сражаться вместе с товарищами».
Харальд впервые предстает певцом войны — говорится, что здесь он сочинил первые строфы:
Край прикрыть сумею
Войска, в строй лишь дайте
Встать. Утешу, страшен
В ратном гневе, матерь.
Не отступит, копий
Убоявшись, — пляшет
Сталь — младой в метели
Скёгуль скальд удалый.
Больше всего викинги любили, когда отважные воины складывали стихи перед лицом смерти. Молодой Харальд был как раз таким. Сейчас судьба преподнесла ему второй урок — о том, как король ведет войско на битву.
Армии встретились в полдень, но бой начался не сразу. Крестьянское войско было таким многочисленным, что потребовалось время, чтобы подтянулись все. Торир Собака направил самых неблагонадежных фермеров в первые ряды, чтобы те не струсили раньше времени. Это было идеальное время для нападения, но Олав всё еще ждал норвежцев Дага Рингссона. Они так долго собирались, что королю удалось прилечь и вздремнуть. Он возмутился, когда Финн, брат Кальва Арнасона, при приближении врага разбудил его: ему снился приятный сон, как он идет вверх по лестнице до самых небес, — а когда его разбудили, он как раз стоял на самой верхней ступени. Финн сказал ему: «Для меня этот сон не так приятен, как для вас».
Обе армии настолько сблизились, что стоявшие в первых рядах с обеих сторон узнавали друг друга. Олав заметил своего бывшего дружинника Кальва. «Что ты здесь делаешь, Кальв? Раньше мы были друзьями, — выкрикнул Олав. — Тебе не пристало против нас сражаться или бросать копье в нашу сторону, ведь с нами четверо твоих братьев».
(Скандинавские битвы по традиции начинались с броска копья в сторону противника, символизируя копье Одина, стоявшего во главе легендарных асов, которое тот запустил в сторону ванов и тем ознаменовал начало Первой войны богов. Поскольку Олав был христианином хотя бы номинально, то вместе с ним мы можем предположить, что в Стикластадире первым бросить копье мог Кальв.)
Кальв ответил: «Не всегда всё происходит по нашему желанию. Когда ты уехал из страны, те из нас, кто остались, были вынуждены искать спокойной жизни. И несмотря на то что мы сейчас стоим по разные стороны, будь то в моих силах, то я снова стал бы твоим другом».
Однако родной брат Кальва Финн напомнил королю: «Всем известно, что Кальв говорит одно, а делает другое». Олав ответил: «Ты, может, и хочешь мира, но, кажется, твои фермеры другого мнения».
Воин по имени Торгейр из Квистада, из южной части Норвегии, высоко поднялся, когда был на службе у Олава, но теперь стоял с Кальвом. Он крикнул в сторону короля: «Ты получишь тот мир, который дал многим из нас». Олав ухмыльнулся: «Я тебя поднял из грязи — дал тебе и власть, и титул. Ты пожалеешь о том, что меня встретил. Судьба не даст тебе сегодня победы!»
Это было в половину второго после полудня. Крестьянам не имело смысла ждать прихода Дага Рингссона и его войска. Торир Собака, держа копье, которым поклялся убить Олава, был без доспехов, в одной лишь накидке из оленьей шкуры, которую, по слухам, лапландские шаманы заговорили отражать любые удары, бросил боевой клич: «Фрам, фрам, бондмен!» — «Вперед, вперед, бонды!»
Стена щитов была оборонным построением и не предполагала передвижений. Чтобы не нарушить стройности рядов, при наступлении бойцы могли делать лишь один шаг вперед. Чтобы шагать в ногу, ряды фермеров, крестьян и рабов под стягом змея и под общую песню двинулись к свинфилкингу вверх по холму — медленно, ритмично, непреклонно. Когда армии сблизились, над промежуточным участком местности начали пролетать стрелы, арбалетные болты, а потом и дротики, и каждое попадание в цель отмечалось победным криком. [Болт, или стрела, — похожий на дротик снаряд, используемый при стрельбе из арбалета. (Прим. перев.)]
...Долго так держать удар было не в интересах Олава, поэтому вскоре он высоко занес своей меч Хнейтир и бросил боевой клич: «Фрам, фрам, Кристсмен, кроссмен, конунгсмен!» — «В атаку, в атаку, люди Христа, люди креста, люди короля!»
С правого крыла «кабаньего рыла» молодой Харальд поднял меч и пошел со своими людьми вниз по склону — медленно, поглядывая на стяг брата, осторожно, чтобы не нарушить построение. Однако успех свинфилкинга, в отличие от стены щитов, зависел от первоначального импульса. По мере того как войска ускорили шаг, точность удара для воинов уже значения не имела, важна была степень поражения, и бойцы вопили, давая выход страху и жажде крови, кричали во всю глотку, зная, что каждая секунда может стать последней. Если смерти не избежать, то оставалось лишь умереть достойно. В самый последний момент воины, стоящие на острие клина, — недавно объявленные вне закона воры и бродяги, а теперь оказавшиеся на передовой священного похода короля, — замахнулись мечами, чтобы сделать первый ловкий удар, и, наткнувшись на стену щитов, врезались в нее и наваливались на нее человеческим тараном…
В настоящее время, когда люди убивают друг друга с постоянно увеличивающихся расстояний, аналога древней войне щитов нет. Не на многих наших современников с огромной скоростью налетал взрослый мужчина — разве что на спортсменов, профессиональных футболистов и борцов, и ни на кого еще не наваливался вооруженный человек с твердым намерением пустить оружие в ход. Смысл столкновения стены щитов и свинфилкинга был в том, чтобы выстоять при первом ударе — сколько человек просто сплющило, сбило с ног или раздавило, не выяснится никогда — и после этого сразиться в личной схватке с врагом, полагаясь лишь на свое умение обращаться с клинком.
«Олав Толстый убил многих, — записал его поэт Сигват. — Продвигаясь в доспехах вперед, смелый предводитель искал быстрой победы». Огромный клин рассек крестьянскую армию, словно топор палача рубит шею приговоренного. Натиск был настолько силен, что «рыло кабана» целиком оказалось на другой стороне поля. «Первые ряды королевской армии оказались на том месте, где раньше были задние ряды фермеров, — пишет Снорри, — и многие крестьяне обратились в бегство».
Фермерские ряды разделило надвое. В обеих частях крестьяне были настолько ошарашены яростью королевской атаки, что подняли боевой плач побежденных — то ли от растерянности, то ли в попытке перейти на сторону Олава. Часть соратников выступила против них, и между недавними соратниками началась бойня.
Однако, выдержав первую атаку, Кальв, Торир Собака, Харек со своими бойцами стояли твердо, заставляя крестьян сражаться. Возможно, они спланировали раздвоение стены щитов перед натиском свинфилкинга, поскольку «рыло кабана» было хорошо в атаке, но уязвимо в позиции защиты. Если первоначальный удар не привел к бегству войска с поля боя, то защитники оказывались по обе стороны клина, а это идеальная расстановка сил, чтобы заполучить Священный Грааль древнего военного искусства — совершить двойной охват.
«Крестьянская армия налегала с обеих сторон, — сообщает Снорри. — Те, кто были ближе всего к врагу, рубили мечами. Те, кто были позади, — бросали копья, а стоящие в задних рядах пускали стрелы, дротики или камни, ручные топоры или острые колья. Вскоре пало много воинов с обеих сторон».
