3. Пан Перевозский и другие

— И это называется — ты поел? — Мама смотрела на тарелку Филиппа, и ее глаза метали громы, молнии и стрелы с ядом кураре [Кураре — яд, который используют в том числе для изготовления отравленных стрел.].

— Ведь я съел бутерброд.

— Один. К тому же не с ветчиной. Остался еще второй и творожок.

— Я не люблю творожки. Уж лучше сыр.

— Сынок, ну хоть иногда ты должен есть что-то полезное.

— А творожник?

— Что творожник?

— Творожник — это вроде как творожок, так ведь?

— Вроде того. Ну и что? Ты видишь здесь какой-нибудь творожник?

— Я вчера ел. У тети Агнешки.

— У Агнешки? И как тебя туда занесло? Ты ее только отвлекаешь.

— Не отвлекаю. Я просто проезжал мимо.

— Ага, и она увидела, как ты едешь мимо, и бросила тебе в окно кусок творожника, да?

— Нет.

— Я так и думала. Когда мне будет нужно, чтобы ты ей что-то отвез, то я ей позвоню и ты поедешь. А так ты ей только мешаешь.

— Но… Тетя меня просила, чтобы я иногда выгуливал Бодека.

— Бодека? Но это большая собака. Сынок, ты же с ним не справишься.

— Очень даже справлюсь. Он воспитанный и послушный. И все понимает. Все.

— Ну конечно. Самая умная собака в мире. Только когда он от тебя убежит, то уже не будет умного Бодека, останется глупый Филипп, который за Бодеком не уследил. Нет, не будешь ты выгуливать никакую собаку.

— Но тетя сама это предложила. Видимо, она считает, что я справлюсь. И что я не такой уж беспомощный. Мне уже почти одиннадцать лет!

— Тетя не работает, сидит дома, она может сама выгуливать свою собаку, а не использовать тебя.

— Никто меня не использует! Я уже не маленький ребенок!

— Следи за своим тоном!

— Я справлюсь! Между прочим, тетя работает. А у меня каникулы.

— О! Она устроилась на работу?

— Она пишет книгу.

— Книгу. Скажите пожалуйста. Работает! Ха! Посидела бы она разок с моими табличками и цифрами, и тогда бы узнала, что такое работа.

— У нее тоже работа.

— Это хобби. Тетя живет на хобби.

— А Сенкевич?

— Что Сенкевич?

— Он тоже писал. Это тоже было хобби?

— Не умничай. Сенкевич — это Сенкевич. Когда тетя напишет трилогию [Сенкевич Генрик (1869–1914) — классик польской литературы, автор трилогии «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыевский».], тогда и поговорим.

— Мама!

— Ты не понимаешь! Агнешка живет на другой планете. Что она знает о настоящей жизни?

— Но…

— У нее есть деньги, огромный дом, она не пашет с рассвета до заката, делает что хочет, дочка сидит в Англии, никаких проблем. Пописывает какие-то рассказики, когда захочется, а ей еще и платят за это. И вдобавок столько лет муж носил ее на руках. А теперь ты ей будешь собаку выгуливать?!

— Мама! Но ведь она одна. Ее муж умер. А до этого он долго болел. У тебя никто не умер. Ты не одна. У тебя каждый день есть мы. А ты знаешь, как тетя скучает по Магде?

Мама не сразу ответила.

Наконец она произнесла гораздо более спокойным тоном, но как-то холодно:

— Я прошу, чтобы ты не беспокоил ее, слышишь?

— Я и не беспокою.

— Вообще-то беспокоишь.

— Ты говоришь так, потому что к нам никто не приходит. Вы никого не приглашаете. Только пана Стефана и пана Кароля. И больше никого.

— Потому что у меня нет ни времени, ни сил принимать гостей. И это тебя не касается. Разве я запрещаю тебе приглашать друзей?

— Но я всегда должен тебя об этом предупреждать за два дня.

— Чтобы я могла хоть немного прибрать этот вечный беспорядок. Особенно в твоей комнате. Если хочешь приглашать гостей, то вначале разгреби свою комнату. Эй, ты куда?

Филипп молниеносно сорвался с места и выбежал в прихожую.

— Я договорился с Павлом.

— Ты должен вернуться домой раньше отца. Я не намерена за тебя оправдываться. Филипп, слышишь?

— Папа и так не вернется до девяти, — прокричал Филипп из прихожей, схватил велосипед и вылетел на лестничную клетку.

— И никакой собаки, ты понял? — Мамин голос донесся издалека, она снова покачивалась на плоту, отплывающем все дальше и дальше.

Он ездил уже целый час. Поворачивал то вправо, то влево или мчал все время вперед. Наконец он оказался в парке, в том, что по дороге к Волчьему Потоку. Но у самой его границы повернул назад. И снова мчал вперед или сворачивал то вправо, то влево. И не мог ни на секунду отключить мысли, хотя очень хотел. Он правда доставляет тете Агнешке беспокойство? Может, и так… Он правда не справился бы с Бодеком? Может, и нет…

Окей, он совсем не должен туда ездить. Ну а зачем? Лучше посидеть за компьютером. И… и есть творожок вместо творожника. И быть без собаки. И без такого классного кресла. И без сада. И ни с кем не разговаривать о стеночниках. И о желе. И вообще ни о чем.

А что касается Павла, то он соврал, что с ним договорился. Потому что маме он нравился. Ну да, он был ничего, пока не начал дружить с этим самоуверенным Адрианом. Только как объяснить это маме?

— Филипп!

Кто-то его звал. Филипп очнулся и поднял голову. Первым делом он заметил несколько пар дружелюбных волчьих глаз. Они сверкали на него из садовых зарослей дома номер шестнадцать и из-за ствола дерева в паре метров от него. А еще одну пару глаз он на мгновение увидел под лестницей дома номер восемнадцать.

— Привет, волки! — шепнул он и в тот же миг понял, где он оказался, куда его занесло совершенно непонятным образом.

— Филипп! — оклик повторился, и это, конечно, была тетя Агнешка с Бодеком на поводке.

Филипп только успел подумать: «Но ведь я не могу сейчас удрать, мам, это было бы невежливо», — как уже затормозил перед тетей и ее собакой.

— Привет, Филипп!

— Привет, тетя! Привет, Бодек! — ответил он и сразу добавил: — В моем микрорайоне вообще негде кататься.

— Ну да.

— Просто… Здесь больше дорожек. Больше места. Можно разогнаться.

— Понимаю. — Тетя посмотрела на Бодека, а потом снова на Филиппа. — Знаешь, мы идем на прогулку. Может, присоединишься к нам?

— Правда? — У Филиппа внутри все сжалось от радости.

— Правда. Велосипед можешь оставить в саду, его не будет видно с улицы, — сказала тетя и дала ему ключ от калитки.

И — о, чудо — не добавила: «Только не забудь ее хорошенько закрыть». А ведь взрослые всегда говорят что-то в таком духе. Неизвестно зачем. Ведь ключи нужны для того, чтобы ими закрывать, каждый ребенок это знает. А почти одиннадцатилетний уж тем более.

Велосипед был отведен в указанное место, и через пять минут троица двинулась вниз по Голубой улице.

— Тетя, а куда вы ходите гулять? Ну, чаще всего? — спросил Филипп и посмотрел на Бодека.

Пес, разумеется, был на поводке — как полагается, — но и без этого шел рядом, как бы говоря: «На здоровье, надевайте на меня поводок и ошейник, если вам это зачем-то нужно, потому что мне это ни к чему».

— По-разному. В основном здесь, по улочкам, скверикам. Иногда идем в парк. А когда у меня побольше времени, то на луг. Знаешь, где это?

Нет, Филипп не знал. Он никогда там не был.

— Нужно пройти по этой улице до конца, потом свернуть направо рядом с продуктовым магазином. Оттуда видно костел, а сразу за костелом — луг.

— Так близко?

— Так близко.

Филипп потерял дар речи. Как вышло, что он никогда дотуда не доезжал? Ведь нужно было всего лишь чуть подальше проехать на велосипеде.

Адриан наверняка об этом луге не знает. И Павел тоже. А папа? Знает ли папа? Нет, конечно нет, ведь он бы Филиппу рассказал. Тогда пусть папа узнает первым! И они отправятся туда на велосипеде, вдвоем.

Потому что мама не любит ездить на велосипеде. Даже не хочет его себе покупать.

«И когда же мне ездить? В воскресенье, вместо того чтобы наконец немного отдохнуть? Я лучше буду лежать на диване, чем бессмысленно носиться туда-сюда». Так она сказала.

— Знаешь, Бодек давно не бегал как следует, — сказала тетя. — Если у тебя есть время, то, может, сходим туда сегодня?

— Конечно! — воскликнул Филипп. — Пойдем. Дома я должен быть только в девять. Сейчас поздно темнеет.

— Ну тогда идем. Бодек, ты рад? — спросила тетя своего все понимающего пса.

Бодек, разумеется, был рад. Очень.

Они шли не спеша. Тетя рассказывала о Магде: она довольна, получила хорошую работу. Она стала ассистентом руководителя в голландской фирме в Лондоне, в частности потому, что хорошо знала не только английский, но и голландский. Помогло ей и то, что она закончила университет. Теперь она работала по десять-двенадцать часов в день, но была довольна. И даже счастлива.

— Я думал, что, если столько работаешь, сколько мои родители, невозможно быть довольным. И счастливым.

— Твои родители наверняка устали. Знаешь, Магда все-таки помладше и ей не нужно содержать семью. И собственную фирму. А фирма — это большой стресс. И ответственность.

— А нельзя быть уставшим и счастливым одновременно?

Тетя немного помолчала.

— Можно. Конечно, можно, — заключила она.

Они проходили мимо продуктового магазина, когда раздался громкий рев мотора. На тихую улицу вкатился большой грузовик. Почти как фура.

— О, перевозки, — сказала тетя.

— Кто? — не расслышал Филипп.

— Перевозки! — повторила тетя погромче.

— А кто это? Ты его знаешь? — заинтересовался Филипп.

— Кого? — удивилась тетя.

— Ну, этого Перевозского!

— Какого Перевозского?