— Ну, этого, — Филипп указал на грузовик.

Почти в то же мгновение водитель заглушил мотор. Воцарилась тишина.

— Какого Перевозского? — повторила тетя и вдруг поняла. И начала так смеяться, что чуть не рухнула на тротуар. А когда перестала, спросила: «А как зовут этого Перевозского?»

Филипп наконец тоже понял. И тоже разразился смехом. Крупная темно-синяя надпись на грузовике гласила: «ПЕРЕВОЗКИ».

Филипп помотал головой.

— Этого Перевозского могут звать, например… например… Марий, — решил он, — у меня есть дядя, которого зовут Марий Перевольский. Очень похоже, правда?

— А может, — подхватила тетя, — не Марий, раз похожий Марий уже есть, а… скажем… Сигнатарий [Сигнатарий — государство, организация или человек, которые подписывают какой-то документ.]? Или… Пролетарий [Пролетарий — бедный человек, принадлежащий к классу пролетариата, то есть самому бедному слою населения.]? А может, Сценарий? Как тебе? Сценарий Перевозский.

Оба громко расхохотались.

— А Сценарий Сказки? — бросил Филипп.

— Хорошо! — откликнулась тетя. — Фирма Сценария Сказки предлагает безболезненные и совершенно незаметные перевозки. Марш-броском. Перевозки броском. Броские перевозки.

— А у Сценария Перевозского, который тоже хотел бы делать перевозки, нет сценария перевозки.

— И плана аэроплана, — прибавила тетя Агнешка.

Они перебрасывались идеями, которые приходили в голову одна за другой, и ухохатывались до слез.

— А знаешь, что такое стук? — спросила тетя.

— Что же?

— Жалоба.

— А ябеда? — на этот раз вопрос задал Филипп.

— Не знаю.

— Когда я становлюсь для кого-то бедой.

— Точно! А сотри? — взяла реванш тетя.

— Сотри?

— Не знаешь? Три раза «со». Со, со, со!

— А водители? — торопливо произнес Филипп.

— Знаю, знаю! Вопрос, водите ли вы? Да?

— Да!

— А теперь, — тетя вдруг драматически понизила голос, — кое-что, что ты очень любишь: немного хоррора. Что такое поворотник?

— Поворотник?

— Ну, вслушайся хорошенько в это слово… По-во-рот-ник…

— Кажется, знаю! Это похоже на какую-то страшную машину, которая делает что-то ужасное со ртом. Жуть.

С минуту они шли молча, улыбаясь и подыскивая новые необычные ассоциации.

— А как тебе «говорилось»? — тетя возобновила игру.

Филипп пожал плечами:

— Слово как слово.

— Не-е-ет… Ну послушай: говорилось. Что делалось?

— Говорилось.

— А ты что делай?

— Что делай? А! Говори, лось! Классно! А что значит, — Филиппу пришла следующая идея, — когда кто-то ухоженный?

— Это значит, что он весь в ухах. Ухоженный с головы до ног.

— Разрисованный ухами.

— Присыпанный ухами.

— Облепленный ухами.

— Любящий ухи.

— Кто-то, кто превратился в огромный ух.

— У-у-ух…

— Где?! Где?! — закричал Филипп и стал оглядываться.

— Объявляю перерыв! — Тетя Агнешка остановилась смеясь. — Перед нами тот самый знаменитый, но малоизученный луг.

Филипп онемел. Он был поражен. То, что он увидел, было просто великолепно.

Он не мог поверить, что нечто подобное могло находиться почти рядом с его домом.

Но, собственно, разве прекрасные вещи должны быть только где-то очень далеко?

Перед ним расстилалось огромное зелено-солнечное пространство. Перечеркнутое на горизонте жирной темной чертой высокого леса. Далеко, далеко. А небо надо всем этим казалось больше, шире и висело выше домов, оставшихся позади.

— Здесь классно! — воскликнул Филипп.

— Тебе нравится?

— Очень! Здесь… прекрасно. Обалденно. Можно…

— Побегать с Бодеком? Я с удовольствием посижу и подышу.

Тетя отстегнула поводок, однако для Бодека это не было сигналом рвануть с места неизвестно зачем, лишь бы вперед.

Бодек засмотрелся на луг. Будто загипнотизированный. Он ждал развития событий. Надо заметить, для собаки он был очень терпелив, к тому же в таком месте, которое кто-то выдумал специально для него. Бодек наверняка думал именно так.

По лугу бегало несколько собак и не спеша прогуливалось с десяток человек. Но луг был огромный, и поэтому казалось, что тут никого нет.

— Он очень любит команду «Апорт!». Покидаешь ему?

— Ну конечно! — обрадовался Филипп.

Бодек гавкнул, как бы спрашивая «Побегаем?», потому что услышал слово «Апорт!». И, получив разрешение, понесся вперед, как собака, одержимая лугом.

Они побегали, побесились, покидали и поприносили палку. А потом Филипп решил попробовать кое-что потруднее. Он говорил «Сидеть!», отходил на десяток метров и командовал «Ко мне!». Бодек мгновенно прибегал, садился напротив Филиппа и смотрел ему в глаза. Филипп хлопал себя рукой по левому бедру, пес обходил его сзади и садился у левой ноги мальчика, очень довольный, что так хорошо справился.

Они потренировались выполнять команду «К ноге!», то есть ходить так, чтобы нос пса не высовывался за ногу сопровождаемого человека. Ну и другие: «Сидеть!», «Лежать!», «Место!», «Вперед!». После каждого хорошо выполненного приказа Бодек радовался как щенок.

Его достаточно было потрепать по шее или по морде и сказать пару теплых слов: «Хороший пес. Умный пес». Так мало и так много.

«С собаками все просто, — подумал Филипп. — Даже самые трудные вещи».

Через час, который Филиппу показался всего лишь четвертью часа, а Бодеку — максимум минутой, тетя крикнула:

— Филипп! Пора возвращаться!

Филипп поискал Бодека глазами. Пес довольно далеко отбежал и был похож на маленькую желтую запятую.

Мальчик помедлил. Не сразу позвал. Он немного боялся. Послушается ли Бодек и вернется ли к нему? А что, если мама права?

И все-таки он должен был это сделать, поэтому позвал так громко, как только мог:

— Бо-о-о-о-одек!

Но хотя он крикнул действительно громко, Бодек не обратил на него никакого внимания.

«Ну да, мама была права, я не справляюсь», — подумал Филипп, и ему стало очень-очень грустно. А главное — стыдно. Однако он попытался еще раз, хоть уже и не так громко:

— Бо-о-одек!

И ничего. Будто Филипп и не звал. Будто его вообще там не было.

Ему хотелось убежать. Провалиться сквозь землю. Испариться. Превратиться в муравья. Или во что-то поменьше. Например, в бактерию.

— Что случилось? — тетин голос раздался прямо за его спиной.

Филипп вздрогнул и, не глядя в ее сторону, тихонько произнес:

— Бодек не хочет… не хочет возвращаться.

— Не хочет?

— Я зову — и ничего. У меня не получается его позвать.

— А может, он тебя просто не услышал? Ведь он достаточно далеко.

— Нет, не поэтому. Это из-за меня. Я не умею. Не знаю как. Не справляюсь.

Тетя вздохнула.

— Все это время у вас с ним был прекрасный контакт. Вы понимали друг друга, как хорошие друзья. И тебе хватило одного мгновения, чтобы об этом забыть? Будто ничего и не было? Но ведь было. Я видела. Слышала. Было и есть.

— Точно.

Тетя снова вздохнула.

— Вот. Возьми, — сказала она. Филипп краем глаза заметил в ее руке что-то блестящее. — Прежде чем сдаться, человек должен попробовать найти решение.

Филипп посмотрел на ее ладонь внимательнее. Тетя держала тоненький серебряный предмет, похожий на ручку. Только немного короче.

— Что это? — спросил он.

— Решение.

— Решение?

— Если точнее, свисток.

— Свисток?

— Да. Ультразвуковой. Такой, который производит звук, неслышный для человека. Но собака его услышит. Собаки слышат больше, чем люди.

— Правда?

— Правда.

— Это какое-то волшебство? Этот свисток.

— Волшебство. Потому что оно прогонит твои черные мысли. Достаточно посвистеть. В жизни не всегда достаточно посвистеть, но сейчас именно такой случай.

Филипп помедлил.

— Ну, смелее. Хотя бы попробуй.

Он взял свисток так осторожно, как будто тот мог рассыпаться в его руках.

«А если это не поможет? Если не подействует?» — подумал он.

— Подействует, — сказала тетя.

Она будто читала его мысли. Это точно волшебство.

Филипп набрал побольше воздуха и засвистел.

Разумеется, он ничего не услышал. Абсолютно ничего. Зато Бодек услышал сразу. Все, что нужно. Он рванул к Филиппу со всех лап, пыхтя и фыркая.

— Ты видела? Видела? Он прибежал! Ты это видела? Тетя! Он меня слушается! — Филипп радовался как пятилетний ребенок.

— Иногда решение видно не сразу. Но оно где-то есть. Как свисток в моем кармане. И он теперь твой.

— Мой? Правда?

— Правда.

— Спасибо!

Троица возвращалась на Голубую улицу, дом семь в прекрасном настроении. Когда они почти дошли до дома, тетя сказала:

— Филипп. Я думаю, что ты и правда мог бы ходить с Бодеком гулять. Если хочешь, конечно.

В голове Филиппа пронеслась мысль о сегодняшнем разговоре с мамой.

— Конечно, речь не идет о том, чтобы ты его регулярно выгуливал, — продолжала тетя. — Это мое дело. Просто приходи, когда будет время и желание. Уверена, что Бодек будет совершенно не против.

Конец ознакомительного фрагмента