С той стороны реки послышался всплеск: Аззуен прыгнул в реку и поплыл ко мне. Я едва успела удивиться, как легко он держится в воде — ведь всего пол-луны назад он едва добрался до берега, — затем вновь повернулась к человеческому существу.

Девочка. Полувзрослая. Из тех, кто возился и играл, как щенки, в человеческом лагере. Она поглядела на меня со страхом: многие звери убивают и едят человечьих детей, откуда ей было знать, что волки не такие. Я слегка прижала уши, чтобы не выглядеть угрожающе, — и страх ушел из ее глаз, она протянула передние лапы.

Руки. Иллин говорила, это называется «руки».

— Каала! — крикнул Аззуен, беспокойно нюхая воздух. — Надо уходить! Она подняла столько шума, сейчас кто-нибудь явится!

Да, подумала я. Медведь или скалистый лев не упустят случая ее забрать. Или кто-нибудь из падальщиков, кому лень охотиться за добычей. Нельзя, чтобы она стала добычей, и нельзя не уходить — меня ведь могут выгнать из стаи. Я снова посмотрела на девочку: большие черные глаза, мягкая смуглая кожа… Тронув носом ее щеку, я повернулась и потрусила к реке. Она попробовала встать, однако упала в грязь и заплакала. Тонкий человечий мех ее не согреет, а вода, несмотря на лето, была холодной; берег здесь такой же крутой, как на нашей стороне, и дождь все не перестает, — а девочка дрожит от озноба. Даже если на нее не нападут, она замерзнет и умрет, и тогда достанется падальщикам. Ее глаза смотрели так доверчиво… Во мне что-то перевернулось, и полумесяц на груди вновь наполнился теплом — на этот раз приятным.

Чтобы не передумать, я поскорее отвернулась от реки и, подойдя к девочке, попробовала взять ее зубами за плечо — осторожно, чтобы не прокусить кожу. От прикосновения зубов она в страхе взвизгнула и начала отбиваться, мне пришлось разжать челюсти. Я задумалась. Как ее тащить, чтобы не напугать и не поранить? Загривка у людей нет, а если за волосы — ей будет больно… Тут я вспомнила, как она прижималась ко мне, пока я плыла, и как человеческие дети цеплялись за шею взрослых, свисая с них на ходу.

Я опустилась на землю и прижалась к девочке. Поколебавшись, она неуверенно обхватила передними лапами мою шею, а задними — спину. Я попыталась встать, но свалилась под ее весом. В воде ее тащить было легче…

Аззуен смотрел на меня озадаченно.

— Во имя луны, что ты делаешь?..

— Помоги ее нести! — Аззуен, когда напуган или растерян, бывает сущим низкохвостом, а мне сейчас некогда препираться.

— Как? — спросил он.

— Не знаю, — в отчаянии бросила я. — Придумай.

Девочка успела с меня соскользнуть, хотя еще обвивала руками шею. Аззуен постоял в раздумье и затем опустился на землю рядом со мной. Теперь она лежала поперек наших спин, а ее лапы касались земли сбоку от Аззуена.

— Получится?

— Ну, если нет другого способа…

Возразить было трудно. Нас с Аззуеном пошатывало — и от страха, и от тяжести человеческого тела. Знай я в тот день, во что я ввязываюсь, я бы не звала Аззуена на подмогу, — но тогда, на скользком берегу, мне слишком нужна была его помощь.

Наверняка еще никто из волков не таскал ношу таким способом. Однако нужда обостряет способность соображать, а перенести девочку надо было скорее и как можно незаметнее. Она вцепилась в меня передними лапами — длинными и изогнутыми, неожиданно сильными, ее теплое дыхание грело мне шею, спиной я чувствовала биение ее сердца. Мы с Аззуеном взобрались на крутой берег и пустились бежать — бок о бок, медленно и неуклюже. Аззуен даже рассмеялся:

— Должно быть, забавно выглядим!

Мы нарушили еще один закон стаи: по чужой территории нельзя идти вместе. За рекой начинались владения волков Скалистой Вершины, и нам полагалось разбежаться по разным тропам, чтобы нас не могли сосчитать. Теперь, конечно, думать об этом было поздно.

Мы хорошо помнили дорогу к человеческой поляне, хоть и шли сейчас с другой стороны. Запах людей усилился — до лагеря оставалось недолго.

Девочку вдруг затрясло. Я остановилась, не обращая внимания на беспокойное повизгивание Аззуена, и опустила ее на землю. Посеревшее лицо, бледные губы… Я лизнула ее кожу — холодная и влажная. Улегшись рядом, я приникла к девочке всем телом. Вдвоем мы согрели бы ее быстрее, но Аззуена звать не хотелось. Это я ее нашла! Она моя! Аззуен бросил бы ее в реке или оставил падальщикам…

Сердце девочки вновь забилось увереннее. Она обхватила меня длинными лапами и прижала к себе, наполняя теплым запахом — запахом обожженного на костре мяса, цветов и пряных листьев. Теперь, вдохнув неповторимый аромат ее тела, я узнала бы девочку так же отчетливо, как любого волка своей стаи.

С неба еще лило, шерсть у меня промокла, попробуй тут кого-то согреть… Я вновь попыталась взвалить детеныша к себе на спину — на этот раз без помощи Аззуена, который потихоньку отступал в сторону дома. Однако моих сил явно не хватало: задние лапы девочки тяжело тащились позади, я падала через каждые два шага. И тут она стала помогать, как прежде на реке: опершись мне на спину, она встала на лапы, и мы потихоньку заковыляли к человеческому жилью. Аззуен, помедлив, двинулся за нами.

— Можешь идти домой, если надо, — заявила я. Почему-то мне не хотелось, чтобы он оставался.

— Должен же кто-то вытаскивать тебя из передряг! — сказал он почти недрогнувшим голосом.

Над головой раздался шелест, запахло мокрым вороном, я подозрительно взглянула вверх и влево — так и есть: в ветвях дерева прятался Тлитоо.

— Только такой помощи мне и не хватало, — выдохнула я.

Тлитоо оставил попытки затаиться в листве, каркнул и полетел к людскому жилью.

— Передряги! Передряги! — прокричал он через крыло, прежде чем раствориться в тумане.

Мы с Аззуеном подошли к человеческому лагерю, и я огляделась в поисках места, где можно оставить девочку. Вот бы забрать ее с собой! Хотя в стае меня начали понемногу признавать, глядели все же настороженно, а если привести с собой человеческое дитя, не будет одиноко… Но законы Широкой Долины неумолимы. Мне даже не полагалось вытаскивать девочку из реки: если Рууко узнает — он не станет ждать лучшего повода от меня избавиться.

Раздался голос Тлитоо:

— Оставь ее здесь, сначала надо пережить зиму. — Он помолчал, склонив голову к плечу, и вдруг резко каркнул.

Аззуен, тянувшийся позади, подбежал и встал рядом.

— Верховные волки где-то рядом! — воскликнул он. Заботы о девочке поглотили меня так, что я даже не почувствовала запаха верховных волков. Я узнала его, хотя не встречалась с владыками с того дня, когда они спасли мне жизнь. Сердце забилось сильнее. Что с нами сделают, если застанут рядом с людьми? Я вновь прониклась благодарностью к Аззуену — и за то, что предупредил о верховных волках, и за то, что не сбежал. Я собралась с последними силами и подтащила девочку к самому краю лагеря. Как мне ни хотелось войти и посмотреть на жизнь людей, я понимала: для одного дня нарушенных законов и без того много, незачем нарываться на вражду с верховными волками.

Я усадила девочку на землю и положила лапу ей на грудь. Она, с трудом поднявшись на ноги, погладила меня в ответ. Я тявкнула и легонько подтолкнула ее к лагерю.

— Спасибо, волчица, — произнесла девочка и, едва держась на ногах, заковыляла к теплу костра.

Аззуен взглянул на нее, потом на меня.

— Она заговорила! И я ее понял! Я думал, их язык нам чужой!

Я опустила голову. Бывают существа, чей язык мы не понимаем вовсе. Как хорошо, что люди не такие!..

— Они не так уж от нас отличаются. Они не чужаки.

— Меньше болтайте, пора убегать, — посоветовал Тлитоо, стряхивая дождинки с крыльев.

— На этот раз он прав, — кивнул Аззуен. — Пойдем.

— Опа!.. — Тлитоо покрутил головой. — Поздно!

Послышался треск веток и хлюпанье грязи — появившись из-за кустов крушины, Яндру с Франдрой заступили нам дорогу.

— Что ты делаешь рядом с людьми? — гневно начала Франдра. — Хочешь остаться без стаи? Я сохранила тебе жизнь, а ты разбрасываешься ею как вздумаешь?

Я хотела ответить, но у меня получился лишь испуганный выдох.

— Мы спасли человеческое дитя, — выговорил Аззуен.

Франдра зарычала.

— Что вы сделали — мне известно. Как и все, что происходит в моих землях. — Она обернулась ко мне. — Тебя спасли ради будущего. А ты, — она глянула на Аззуена, — должен удерживать ее от сомнительных выходок, а не потакать им.

Презрительный тон Франдры меня взбесил, страх сменился давно затаенной ненавистью — такой же, какая давным-давно помогла мне одолеть троих щенков в драке. Иллин и Тлитоо советовали никогда не поддаваться злобе, но ненавидеть — это лучше, чем бояться.

— Если ты знаешь все, что происходит в твоих землях, — медленно проговорила я, сдерживаясь изо всех сил, — тогда почему ты позволила Рууко убить моих сестер и брата? Почему молчала, когда они прогнали мою мать?

«Почему ты не сказала мне о людях?» — вертелось у меня на языке.

Аззуен смотрел на меня с ужасом, Тлитоо потянул за хвост так, что я чуть не свалилась. Мне было все равно, пусть верховные волки окажутся хоть потомками Древних. Когда человеческая девочка прижалась ко мне, я впервые после ухода матери почувствовала себя не одинокой, и разлука с людским детенышем теперь отзывалась болью, словно глубоко прокушенная рана. Верховные волки лишили меня всего, при виде их тоска по матери вспыхнула с новой силой. Никому в стае не выпало такой доли! Верховные волки знали, кто я и почему меня так тянет к людям, и я была намерена добиться ответа.

Франдра оскалилась.

— Не угрожай мне, волчица! — прорычала она, делая шаг вперед.

В воздухе захлопали влажные крылья — и в тот же миг Тлитоо сел ей на темя. Франдра мотнула головой — ворон перепрыгнул ей на хвост, а когда она обернулась схватить его зубами, подлетел дернуть за ухо и тут же отскочил на дерево.

Хоть и большие —
Злюковолки ленивы!
Крупен волк, мал мозг!

Я удивилась: голос Тлитоо слегка дрожал. Франдра, забыв обо мне, шагнула к ворону и зарычала, тот с хриплым карканьем порхнул прочь. Я услышала рядом сдавленный звук — и, обернувшись, увидела смеющегося Яндру.

— Не пытайся воевать с воронами, спутница, их не победить, — проговорил он, шутливо ткнувшись мордой ей в ребра. — А щенок… Что поделать, спутница? Тебе просто досадно, что все идет не так, как ты задумала.

Мне показалось, что Франдра набросится на волка, но она склонила голову и засмеялась, ее гнев тут же испарился. Я же продолжала клокотать от злобы, хотя ярость Франдры меня напугала и я пришла в себя. Угрожать я ей больше не буду. По крайней мере пока не вырасту.

— Может, и так, но от этого не легче. И со стаей этих двоих я ничего не сделаю. — Франдра кивнула на нас с Аззуеном. — Твой путь нелегок, Каала Мелкие Зубки. Не поддавайся желанию быть с людьми. Ты должна войти в стаю и получить от Рууко знак роммы. Без него за тобой не пойдет ни один волк, и никакая другая стая тебя не примет. Ты ведь об этом знаешь?

— Да, — торопливо вставил Аззуен. Наверное, он боялся, что если я раскрою рот, то скажу что-нибудь неподобающее. — Мы уже выдержали первое испытание — дошли от логова до поляны. Дальше будут первая охота и зимний переход вместе со стаей. А потом Рууко удостоит нас знака, и мы войдем в стаю Быстрой Реки. Я не знаю, что нам грозит, если мы не получим ромму. И не знаю, что это за знак.

— Это запаховая метка, которую оставляет вожак стаи, — объяснил Яндру. — Либо ты носишь ромму, либо стая тебя не принимает и ты должен жить в одиночку. Или основать собственную стаю; впрочем, без роммы это вдвойне трудно.

— Ты должна войти в стаю, волчица, — проговорила Франдра. — Поэтому не встревай ни в какие глупости. И не подходи к людям. Совсем.

Яндру склонил ко мне косматую голову:

— Уследить за всем происходящим не под силу даже нам. Мы делаем что можем, но этого бывает мало. Ты должна заслужить место в стае — держись подальше от людей и не показывай, что отличаешься от собратьев. Если ты все исполнишь и получишь ромму, мы поможем тебе найти мать, когда ты вырастешь. Обещаю.

Я проглотила комок в горле. Неизвестно, стоило ли ему доверять, однако знал он явно больше, чем я.

— Следующие несколько лун мы будем отсутствовать, — бросила Франдра, явно не намеренная дожидаться моего ответа. — Постарайся без нас не наделать глупостей.

С этими словами волчица повернулась и исчезла в лесу вместе с Яндру.

Я посмотрела им вслед. Теперь к моей злости примешивались недоумение и досада: нынешнее появление верховных волков расстроило меня даже больше, чем первое. Я шагнула было за ними — ведь мне надо знать, несу ли я опасность стае и не из тех ли я полукровок, которые, по словам Тревегга, сходят с ума…

— Каала, нам надо домой, — напомнил Аззуен.

— Они все равно не скажут большего, волчица, — добавил Тлитоо и предложил: — Хочешь, я полечу за ними и послушаю — может, они будут говорить про тебя?

Он погладил клювом шерсть на моей лапе.

Я вздохнула. Тлитоо с Аззуеном правы, и все же мне хотелось пойти за верховными волками. Однако я втянула Аззуена в нынешнее приключение и теперь должна вернуть его домой. И верховные волки тоже правы: мне надо пережить зиму…

— Да, — устало проговорила я. — Пора возвращаться.

Как только мы появились на поляне, Веррна подняла морду:

— Запах людей!.. Где вас носило?

Рууко с Риссой, услышав вопрос Веррны, подошли ближе. Я чуть не застонала. Разговор с верховными волками настолько вывел меня из равновесия, что я не сообразила как-то скрыть человеческий запах. А изобретать отговорки сил уже не было.

— Мы поскользнулись в грязи и угодили в реку, — уверенно ответил Аззуен. — А когда выплыли — оказались у людского лагеря. И потом выбирались обратно.

Я поражено покосилась на Аззуена: как быстро он сообразил! И с какой невинной мордой!

Рууко внимательно поглядел на нас и, кажется, не очень поверил.

— Не уходите так далеко от стаи, — проговорил он наконец. — И не забывайте, что во время дождей река опасна.

Вожак смерил меня подозрительным взглядом: от меня пахло человеком больше, чем от Аззуена. Хорошо, что дождь и грязь хоть немного смягчили отчетливый запах девочки.

— Молодец, здорово придумал! — похвалила я Аззуена, когда мы остались одни.

Он радостно встопорщил уши и улыбнулся всей пастью:

— Нам просто повезло.

— Ты вовремя сообразил. — Я ткнулась носом в его щеку.

Марра влетела на поляну, и Аззуен побежал здороваться. Со своего места я увидела, как Рууко тихо заговорил с Риссой.

Пока Аззуен шептал что-то Марре, я грызла зубами клок девочкиного меха, который умудрилась удержать во рту. От него пахло чем-то родным — наверное, семьей.

Часть II

ЛЮДИ

Пролог

40 000 лет назад

Стая Лидды охотилась вместе с людьми. На сытной еде волки окрепли, добыча их стала обильнее, щенки рождались более упитанными и здоровыми, чем в других семьях. Даже старый Олаан, в очередной раз до отказа набив брюхо, вынужден был признать, что охота с людьми приносит пользу.

А потом волки и люди убили мамонта. И все переменилось.

То была самая успешная охота за все время. Ворча на скудный снег и тающий лед, мамонты переселялись в холодные края. Один в их стаде слегка хромал — это знал любой охотник, способный различать звуки и запахи. Едва учуяв раненое животное, стая Лидды пустилась вслед; говорили, что волчьим стаям уже приходилось убивать мамонтов, хотя Лидда в это не очень верила: мамонт, даже раненый, оставался умным и опасным зверем, которому часто приходит на помощь все стадо.

Нынешний был один. За ним уже шли три длиннозуба и стая красных волков, поодаль выжидала медведица.

Красные волки или одинокий длиннозуб — не соперники стае Лиддиных собратьев, но противостоять сразу всем значило бы рисковать слишком многим. Обманутые в своих ожиданиях, волки уже собрались возвращаться ни с чем, как вдруг Лидда услышала знакомый клич и, обернувшись, увидела высокую гибкую фигуру юноши.

Люди, должно быть, пришли целой стаей, в изумлении подумала Лидда. Она никогда не видела такого множества человеческих щенков — пока взрослые люди отгоняли противников острыми палками, детеныши яростно швырялись камнями, летевшими в длиннозубов и красных волков с ужасающей точностью.

Лиддин юноша встретил ее взгляд и приветственно поднял руку. Лидда кивнула и тут же устремилась на мамонта. Охота началась.

Мамонт ослаб от наскоков красных волков и длиннозубов, однако стая Лидды вряд ли одолела бы его без подмоги. Теперь же волки налетели на жертву вместе с людьми, загоняя мамонта в ловушку; как только он пускался бежать, люди и волки — острыми палками или зубами — преграждали ему дорогу. Так продолжалось долго, в толстой шкуре зияли дыры, задние ноги зверя истекали кровью — и наконец тяжелое тело рухнуло с громовым звуком. Лидда, объятая трепетом, глядела на содеянное, отчетливо понимая, что вместе с людьми волки могут одолеть кого угодно.

Обычно волк вгрызается в тушу, как только зверь свалится, если не раньше, но сейчас Лиддина стая, слившись с толпой людей, праздновала удачу и прыгала от радости — мяса теперь хватит надолго!

Когда самые сильные из людей склонились над тушей, держа наготове заостренные камни, чтобы взрезать мамонта, Олаан возмущенно шагнул вперед. Его удержал Тахиим.

— Позже, — велел вожак.

Ворча себе под нос, Олаан повиновался.

Люди с трудом резали толстую Мамонтову шкуру — прошла чуть ли не вечность, пока они выложили на траву куски лучшего мяса и вычленили внутренности.

— Пора! — рявкнул Тахиим, и волки бросились на добычу, захватывая лучшие куски; одну только печень утащили вдвоем или втроем. Взбешенные люди разразились криками, но налетевшие вороны не давали им опомниться — и волки смеялись, унося лучшее мясо. Даже Лидда, растерявшаяся от бесцеремонности волков, не могла сдержать улыбки и взглянула на своего юношу, чтобы вместе порадоваться удачной шутке, — однако тому было не до веселья. Понурившись, он стоял рядом со старшим самцом — вожаком стаи, поняла Лидда, — который орал на него, размахивая руками и указывая на Лидду и ее собратьев. Впервые за много лун Лидда вновь почуяла холод — только не в воздухе, как раньше: на этот раз холод закрался в сердце.

— Нельзя было забирать столько мяса! — встревожено говорил юноша на следующий день, сидя рядом с Лиддой на скале. — Отец сказал, от волков больше бед, чем пользы.

— Попробовали бы добыть мамонта без нас, — огрызнулась Лидда. — Не окажись там волков, вам пришлось бы самим отбивать зверя у длиннозубов.

Юноша в растерянности сдвинул брови. В первые времена их совместной охоты Лидда говорила с ним так же легко, как с волком своей стаи. Сейчас он ее почти не понимал.

— Ладно, — вздохнул юноша в конце концов. — Я скажу своим, что вы больше так не будете.

Четыре ночи спустя Киннин, волк-однолетка, вернулся из отлучки с раной на голове.

— Арана и я загнали оленя и делили мясо. — Арана было имя человеческой самки, с которой он охотился. — И тут пришел ее самец и забрал всю тушу. Всю. Когда я попытался отобрать свою долю, он ударил меня палкой. Убивать его я не стал, Арана разозлилась бы. Не знаю, будем ли мы еще охотиться вместе.