Дуглас Хьюлик
Легенда о Круге. Книга 1. Свой среди воров
Джейми, ты верила в меня даже тогда, когда я отчаивался.
Памяти моего отца, Николаса Хьюлика, который читал мне вслух и никогда не отказывал в покупке очередной книги. Я скучаю по тебе, папа.
Краткое примечание по поводу использования жаргона в книге
Создавая воровской жаргон, которым пользуются персонажи, я вдохновлялся материалами и записями из разных исторических эпох и мест — от елизаветинской Англии до современной Америки. Я не слишком строго придерживался изначальных формы и содержания понравившихся мне слов, приспосабливая их к миру романа. Иногда я произвольно изменял употребление или определение термина, а в других случаях оставлял все как есть. А иногда мне приходилось попросту выдумывать какие-то жаргонные словечки.
Одним словом, на нижеследующих страницах вы встретитесь с подлинным и выдуманным, оставленным в неприкосновенности и подогнанным под мои нужды жаргоном. Если кто-то не знаком с тайным наречием лондонских воришек девятнадцатого века — что ж, надеюсь, это добавит в его глазах колорита истории. А если знаком, то также надеюсь, что мое обращение с ним не покажется ему излишне вольным.
1
Атель Улыбашка не улыбался. Да и выглядел он, по правде говоря, неважно. Так случается, когда человека пытают целую ночь.
Я опустился рядом с ним на колени. Его раздели догола, руки привязали к бочке. Тело бессильно обвисло, и я старался не смотреть на его ладони и ступни — от них мало что осталось, сплошное мясо с кровищей.
— Атель, — проговорил я.
Молчит. Я легонько похлопал контрабандиста по мокрой от пота щеке.
— Эй, Атель, слышишь меня?
Веки вздрогнули. Я запустил пальцы в мокрую шевелюру, прихватил его за волосы и вздернул голову, чтобы парень видел, кто перед ним. Наверное, по лицу заметно, что мне его жалко. Ну и пусть. Иногда я не восторге от того, что делаю.
— Атель?
Он приоткрыл глаза и попытался оглядеться. В комнате темно, но свечи горят. Наконец он нащупал плавающим взглядом мое лицо.
— Дрот?.. — с трудом прохрипел он.
Видно было, что ему трудно смотреть в одну точку.
— Ну что, Улыбашка, — осведомился я, — ничего рассказать мне не хочешь?
— Че-го?.. — И он опять попытался прикрыть глазки.
Я встряхнул его за волосы:
— Атель!
Теперь он глядел на меня внимательно. Я наклонился и пристально посмотрел ему в глаза — не уплывай, Улыбашка, и слушай меня очень, очень внимательно.
— Где рака? — спросил я.
Атель попытался сглотнуть слюну и закашлялся.
— Я же сказал — везу. Я просто…
— Здорово ты ее везешь, Атель, — отозвался я. — Ты в городе зачем от меня удирал? Ты зачем на ялик сел и в бухту погреб? Я же тебя все равно достану. Улыбашка, отвечай честно: в игры со мной решил поиграть? Да?
Атель помотал головой — я почувствовал, как задергались волосы в моих пальцах — и слабо улыбнулся:
— Дрот, ты что… Я с тобой всегда честно…
— Да ну? — Я постучал по его измочаленному пальцу, и он хапнул воздуха. — Ты раньше мне что говорил, помнишь?
Пусть припомнит, как было больно и отчего развязался язык.
— Ты поставил меня в неловкое положение, Атель. У меня есть покупатель. А раки — нет. Это подрывает мою репутацию. Я сильно расстраиваюсь. Так что давай, Улыбашка, рассказывай. Где рака? А то мои ребята вернутся и продолжат с тобой общение, а я подойду попозже.
Тут он задумался. Глаза словно остекленели, челюсть задвигалась — Атель погрузился во внутренний спор. Если Ангелы милосердны, он расколется прямо сейчас. Я стоял на коленях при том, что от него осталось, и ждал. Надеялся, что так и случится.
Когда Атель очухался от странствий неведомо где, я понял, что Ангелы этим вечером не на моей стороне. Он много чего испытал, но подарил меня неожиданно твердым взглядом. И легонько так покачал головой.
Я аккуратно уложил его голову обратно на бочку и отпустил волосы.
— Имя, — потребовал я. — Мне нужно имя человека, которому он продал товар.
— Будет тебе имя, не парься, — сказали из гулкой темноты склада.
Хрясь вступил в круг света, созданный одинокой свечой. За ним шагали двое помощников. Один тащил ведро с морской водой.
Живорез не отличался высоким ростом — даже я был выше. Он другим отличался. Шириной плеч, например. Шея короткая, кисти длинные и подвижные, как у ваятеля. И он постоянно хрустел пальцами. Хрясь встал рядом и осклабился хищно и беспощадно.
— Еще чуть-чуть — и запоет. Выболтает все, как бухая прошмандовка.
Для пущей значительности он хрустнул большим пальцем.
Помощник шагнул вперед и вылил на Ателя ведро воды. Контрабандист отфыркнулся, а потом соль обожгла свежие раны, и он взвыл от боли. Второй помощник перебирал пыточные инструменты, — пока мы с Ателем беседовали, их отложили в сторону.
— Позовите меня, когда он будет готов, — с трудом выговорил я. — Я подожду снаружи.
И поплелся из задраенного склада, провожаемый гоготом Хряся.
Меня встретил солнечный свет — я даже зажмурился. Никак уже утро? Над башнями и крышами имперской столицы разливалось мягкое сияние. Илдрекка на рассвете казалась мирной и безмятежной, но я-то знал город слишком давно, чтобы обмануться. Молодцом, подружка, хорошо притворяешься!
На противоположной стороне улицы, подпирая спиной дверной косяк, стоял Бронзовый Деган.
— Ну как там? — поинтересовался он.
— Да никак.
И я махнул в сторону выползшего из-за горизонта солнца:
— Давно рассвело-то?
— Не, недавно. — Он широко зевнул. — Долго еще ждать?
Я не удержался и зевнул в ответ. Гнусно было — не передать.
— Черт его знает…
Деган хрюкнул и прислонился поудобнее. Он был выше меня на голову, широк в плечах, белокур и строен. Дверной проем занимал целиком. Во всяком случае, так казалось. Возможно, из-за одежды: свободный длинный плащ из зеленого льна поверх медового дублета, такие же свободные штаны и широкополая шляпа. Но не только. Непринужденная, уверенная повадка побуждала не задевать его даже в толпе. Ну и мечу находилось место. Окованные бронзой ножны болтались сбоку, и каждый мигом узнавал члена Ордена Деганов — древнего ордена наемников из древнего города. В братство избранных головорезов принимали только с очень хорошими рекомендациями.
Я скользнул в дверной проем, умостился на крылечке, залез в висевший на шее кисет и выудил два зернышка ахрами. Мелкие, с костяшку пальца, округлые и поджаренные дочерна. Я потер их в ладонях, чтобы напитались потом. В нос тут же ударил острый и кислый запах корицы, земли, дымка. Сердце заколотилось.
— Завтрак, — возгласил Деган.
Я вскинул голову:
— Чего?
— Я решил, что ты задолжал мне завтрак.
— Да ну?
Деган покосился и молча выставил три пальца.
— А, ты об этом? Ну да, тогда заслужил.
Деган фыркнул. Ателя Улыбашку выследил я. Вот только ходил он не один, а с тремя амбалами. Мне было с ними не совладать, а Деган их раскидал как котят. Без него я бы с той площади живым не ушел, а Улыбашка так бы и лыбился.
— Спасибо, — добавил я.
Я редко благодарю, хотя Деган мой друг. Ему эти слова без разницы — что сказал я их, что нет. Мы с ним давно вместе и много чего повидали на этих улицах, чтобы тратиться на любезности.
Деган пожал плечами:
— Тоска была, а не ночь. Мне хотелось размяться.
Я улыбнулся и только закинул в рот зерна, как от склада донесся приглушенный крик. Мы с Деганом глянули по сторонам, но воплей Ателя никто не слышал — или, по крайней мере, не горел желанием разобраться, в чем дело. Затем наступила тишина, и я содрогнулся.
Я собирался подержать зерна во рту и в предвкушении эффекта насладиться биением сердца, но вместо этого взял и разгрыз. Рот наполнился горько-сладким вкусом с дымком. Я быстро разжевал, проглотил и стал ждать прихода.
Накрыло быстро — как-никак, чистый ахрами. Я только что спал на ходу — и мигом ожил. В голове развиднелось, словно кто-то повымел из нее паутину. Да и напряжение спало. Спина расслабилась, перестало давить на глаза. Усталость никуда не делась, и пробежки по городу придется отложить, но измочаленным я себя больше не чувствовал.
Так что я выпрямился и поработал плечами. Я снова был спокоен, пульс выровнялся, глаза обрели прежнюю остроту.
Запихивая кисет за пазуху, я встряхнул его. Зерен осталось мало. Надо будет пополнить запасы.
Мы расслабились и приготовились ждать, сколько нужно. На складе снова завопили, но город оживал, и крики звучали глуше.
Действие ахрами стало ослабевать. Тут из склада вышел подручный Хряся и поманил меня. Когда я добрел до Хряся, тяга сошла на нет и я пришел в скверное настроение.
— Ну? — спросил я.
Хрясь мыл руки. Он споласкивал их до локтей в большом ведре, стоявшем на ящике.
— Вызнали имечко.
— И что?
— Приятно освежиться после долгих трудов. — Хрясь кивнул на ведро. — А то разогреваешься. — И он покосился на меня. — Сразу начинаешь ценить простые радости и удовольствия. Разве нет?
Я молчал. Понятно, куда он клонит, но пусть скажет сам.
— Соколики [Здесь и далее речь идет о деньгах. «Соколики» — это серебряные монеты, медные называются «совушки», «соколы» — золотые.], например, — сообщил Хрясь. — Соколики — радость простая.