— Дай мне ее номер, я поговорю с Тони. Нужно сначала подсчитать наш бюджет и решить, по карману ли нам…
— Давай я заплачу.
— Это невозможно. Ты уже оплатила мне эту роскошную палату, и я начинаю себя чувствовать какой-то побирушкой.
— Но мне доставляет удовольствие помогать тебе.
— Прости, не могу принять.
— Но тебе придется. Потому что это будет моим подарком. Услуги Ча на шесть месяцев, по два раза в неделю. И ты ничего не можешь с этим поделать.
— Полгода? Ты сумасшедшая.
— Не-а, просто богатая, — сказала она со смешком.
— Ты меня смутила.
— А вот это глупо.
— Мне нужно обсудить это с Тони.
— Ему не обязательно знать, что это подарок.
— Я предпочитаю быть с ним честной. Особенно в таких вопросах. Я хочу сказать, его не особо порадовало, что ты оплатила палату.
— Знаешь, мне кажется, что «быть честной» — не самая удачная и не самая умная линия поведения в браке. Особенно, когда речь идет о мужском самолюбии.
— Согласится он принять твой подарок или нет, ты все равно — лучшая подруга, какую можно представить. Ох, как жалко, что ты уезжаешь.
— В этом смысле плохо быть замужем за членом корпорации. Те, кто платит большие деньги, вертят тобой, как хотят, никакой личной жизни. Я думаю, это отчасти сродни сделке Фауста.
— Ты у меня здесь единственная подружка.
— Я уже тебе говорила, это изменится… со временем. И главное, есть же телефон! Как только тебе захочется поплакать мне в жилетку, я всегда буду на связи. Хотя, учитывая, как я буду скучать по ванильному мороженому графства Уэстчестер, пожалуй, плач через Атлантику придется выслушивать тебе.
Через два дня она уехала. В тот вечер я наконец набралась храбрости сообщить Тони о прощальном подарке Маргарет.
— Не верю, что ты это серьезно, — пробормотал он с досадой.
— Говорю же тебе, это была ее идея.
— Хотелось бы верить.
— Ты в самом деле считаешь, что я способна на нечто настолько вульгарное?
— Просто странное совпадение, особенно после…
— Знаю, знаю — она заплатила за эту проклятую палату. И ты не можешь смириться с мыслью, что она просто хочет немного облегчить мне жизнь…
— Суть не в этом — и ты это знаешь.
— А в чем тогда суть, Тони?
— Мы отлично можем и сами платить этой чертовой уборщице, вот и все.
— А ты думаешь, Маргарет этого не знает? Я же и говорю, это просто подарок. Да, согласна, подарок очень щедрый — потому я ей и твердила, что не могу его принять, не переговорив с тобой. Потому что было у меня легкое подозрение, что ты отреагируешь именно так.
Пауза. Тони избегал моего сердитого взгляда.
— Как ее зовут… эту помощницу? — спросил он наконец.
Я протянула листок бумаги, на котором Маргарет записала имя Ча и контактный телефон.
— Я ей позвоню и договорюсь, чтобы начала на следующей неделе. За наш счет.
Я ничего не ответила. В конце концов он заговорил опять:
— Главный редактор просил меня съездить завтра в Гаагу. Короткая командировка, на один день, — нужна статья о трибунале по военным преступлениям. Я понимаю, что у тебя все может начаться в любой момент. Но это всего-навсего Гаага. Если что, я через час буду на месте.
— Конечно, — сказала я ровным голосом. — Поезжай.
— Спасибо.
Он заговорил о другом, рассказал мне забавную историю о коллеге в редакции, которого поймали на том, что он завышал в отчетах свои расходы. Я с трудом сдерживалась, стараясь не улыбнуться, не показать, что мне интересно и смешно, — потому что еще не пришла в себя после нашей перебранки. А еще мне не нравилось, что Тони, как обычно, прибегает к своему коронному трюку: «насмешишь — и она успокоится». Видя, что я не реагирую на его шутки, он спросил:
— Что с лицом, почему ты такая надутая?
— Тони, а чего ты ждал?
— Не понимаю…
— Да брось ты, после того, как мы только что ссорились…
— Это была не ссора. Скорее я бы назвал это обменом мнениями. Да и в любом случае, все это уже древняя история. — Он нагнулся и поцеловал меня. — Завтра позвоню тебе из Гааги. И не забудь — если что, мой мобильник включен.
После ухода Тони я не меньше часа «доругивалась» с ним, проигрывая в голове весь наш спор, довод за доводом. Будто какой-нибудь литературный критик, я анализировала каждое слово, пыталась извлечь все скрытые смыслы и подтексты разговора — и ломала голову над тем, что бы все это, в конце концов, значило. Было, в общем, очевидно, что весь инцидент вырос на почве преувеличенного самолюбия Тони. Но меня больше волновал другой, куда более серьезный вывод — я постепенно осознавала, что мне не удается найти общего языка с человеком, за которого я вышла замуж. О да, мы оба говорили по-английски. Но речь шла не о тривиальной разнице британской и американской его разновидностей. Здесь было что-то более глубокое, и это всерьез тревожило меня — мне казалось, что между нами никогда не возникнет взаимопонимание, что мы всегда останемся друг для друга чужаками, которых лишь случайно свела судьба.
— Чужая душа потемки, — высказалась Сэнди во время нашего вечернего разговора. Но когда я ей призналась, что реакции и поступки Тони подчас для меня непостижимы, сестра сказала: — А ты возьми меня. Всегда была уверена, что Дин — простоватый, надежный симпатяга без единой задней мысли. Но мне как раз эта простота и понравилась, я подумала: по крайней мере, всегда сумею его просчитать. Он всегда будет у меня в кулаке. И когда мы познакомились, он именно таким и был. И что случилось? Десять лет жили пристойно, завели троих детей, и тут мой муженек вдруг решает, что городская жизнь его достала. Он встречает девушку своей мечты — тощую лесничиху из национального парка в Мэне — и убегает из дому, чтобы, видите ли, вести с ней жизнь на лоне природы в парке Бакстер. Теперь если он повидается с детьми раз в три месяца, это событие. Так что ты хоть с самого начала знаешь, что тебе попался трудный экземпляр. Мне отсюда кажется, что это преимущество. Да ты и сама это понимаешь.
Может, она была права. Возможно, мне просто нужно было набраться терпения и вспомнить, что такое толерантность, а также всякую бодрую ерунду типа «не падай духом», «выше нос» и тому подобное.
Снова и снова я повторяла про себя эти мантры в духе Полианны [Полианна — главная героиня одноименной повести известной американской писательницы Элинор Портер (1868–1920).]. Снова и снова я пыталась сделать радостное лицо и улыбаться. Я старалась до тех пор, пока не устала и не выключила свет в палате. Я проваливалась в зыбкий, беспокойный сон, а мозг в это время сверлила странная мысль: «Я проиграла».
А потом появилась другая мысль: «Почему тут так сыро?»
Я вынырнула из сна не сразу. В первые мгновения я рассеянно подумала: а я вроде и не хотела в туалет. Потом, глянув в сторону окна, заметила, что на улице светло. На часах было 6:48 утра. Только после это вернулась первая мысль: «Почему же тут так сыро?»
Я села в постели, резко откинула одеяло. Кровать была совершенно мокрой.
У меня отошли воды.
Глава пятая
Я не впала в панику, даже не особо испугалась. Просто нажала кнопку вызова. Потом дотянулась до телефона и набрала номер мобильника Тони. Номер был занят, поэтому я позвонила на его прямой номер в редакции и оставила сообщение на автоответчике.
— Привет, это я, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Началось… так что, когда вернешься в Лондон, приезжай, пожалуйста, в Мэттингли.
Едва я успела положить трубку, ко мне подошла дежурная сестра. Бросив взгляд на мокрую постель, она позвонила. Два санитара прибыли очень скоро. Встав по обе стороны моей кровати, они опустили колесики и выкатили меня из палаты, обсуждая, по какому коридору лучше доставить меня в родильное отделение. По дороге у меня начались схватки, сначала слабые, но все усиливающиеся. К тому моменту, когда за мной закрылись двери, боль стала нестерпимой. Казалось, кто-то сжимает мои внутренности железной хваткой, взявшись показать мне новые пучины страдания. Акушерка — крохотная, тщедушная азиатка — была уже на месте. Схватив с тележки пакет хирургических перчаток, она вскрыла его, натянула перчатки и сообщила, что собирается осмотреть шейку матки. Хотя я понимала, что она старается орудовать как можно аккуратнее, прикосновение пальцев в перчатке показалось мне хваткой стальных щипцов. Я и отреагировала соответственно.
— У вас очень сильные боли, да? — спросила акушерка.
Я кивнула.
— Доктор подойдет с минуты на минуту…
— С ребенком все в порядке?
— Да, я уверена, что все…
Новая безумная схватка. Я громко вскрикнула, потом собралась, спросила:
— Нельзя ли сделать обезболивание?
— Пока вас не осмотрел доктор…
— Пожалуйста…
Она погладила меня по плечу:
— Сейчас что-нибудь придумаем.
Но прошло не меньше десяти минут, пока она вернулась с санитаром. К этому времени у меня было темно в глазах. Боль была такая, что я признала бы себя виновной в совершении любых злодеяний, от Французской революции до глобального потепления, лишь бы от нее избавиться.
— Где вы были? — громко и сипло вопросила я.
— Потерпите, пожалуйста. Там еще три роженицы в очереди на ультразвук.
— Не хочу я ультразвук. Я хочу обезболивание.