Дуглас Престон

Каньон Тираннозавра

Пролог

Декабрь 1972 года

Луна

Море Спокойствия

Район Таурус-Литтроу

11 декабря 1972 года корабль «Аполлон» доставил на Луну последнюю экспедицию, совершив посадку в Таурус-Литтроу — живописной, окаймленной горами долине на краю Моря Спокойствия. Территория эта сулила геологические чудеса в виде возвышенностей, нагорий, воронок, обломков пород и оползневых отложений. Особый интерес представляли несколько необычных ударных кратеров. Метеориты, которые когда-то проделали глубокие выбоины в основании долины, вдобавок засыпали ее брекчиями [Брекчия — горная порода, сложенная из угловатых обломков, размерами от 1 см и более, и сцементированная. — Здесь и далее, за исключением особо оговоренных случаев, прим. ред.] и стеклянной крошкой. Участники экспедиции твердо рассчитывали вернуться с драгоценными находками — образцами лунного грунта.

Юджин Сернан был командиром корабля, Харрисон Шмитт по прозвищу Весельчак — пилотом лунного блока. Оба идеально подходили для этого полета «Аполлона-17»: Сернан — закаленный ветеран двух предыдущих экспедиций, «Джемини-9» и «Аполлона-10», Шмитт — блестящий геолог, получивший докторскую степень в Гарварде и участвовавший в разработке программы исследований, которые ранее проводились в рамках проекта «Аполлон». В течение трех дней Сернан и Шмитт на лунном вездеходе [Так в США принято именовать луноход, более привычный русскому уху.] изучали район Таурус-Литтроу. Первая же их вылазка на поверхность Луны продемонстрировала всем, что — в геологическом плане — там будет чем поживиться. Одно из наиболее волнующих открытий, то самое, косвенно приведшее к таинственной находке близ кратера Ван Серга, было совершено на второй день близ небольшого глубокого кратера под названием Шорти. Шмитт, сошедший с лунного вездехода для обследования внешнего края Шорти, с изумлением заметил, как в отпечатках его ботинок сквозь серую лунную пыль проступает слой ярко-оранжевого грунта. Пораженный Сернан поднял козырек светофильтра на своем скафандре: а вдруг увиденное — всего лишь оптическая иллюзия?! Сделав небольшое углубление, Шмитт обнаружил, что дальше оранжевая порода переходит в ослепительно-красную.

Падкие на тайны специалисты из Хьюстонского центра пилотируемых полетов живо обсудили, откуда бы мог взяться необычно окрашенный грунт и как вообще все это объяснить, после чего астронавтам поручили доставить на Землю двойную пробу найденной породы. Шмитт захватил контрольный образец, они вместе с Сернаном пешком обогнули внешний край Шорти и увидели тот же оранжевый пласт, обнажившийся на склонах кратера в результате удара метеорита.

Представители Хьюстонского центра не желали довольствоваться образцами оранжевого грунта, найденными лишь на одном участке. Поэтому астронавты включили в свой маршрут маленький безымянный кратер неподалеку от Шорти, намереваясь исследовать его в третий день и рассчитывая обнаружить там аналогичную оранжевую породу, вышедшую на поверхность. Шмитт окрестил не известный ранее объект кратером Ван Серга, в честь своего гарвардского приятеля, профессора геологии Ван Серга, который сочинял юмористические рассказы, так и подписываясь: «Профессор Ван Серг».

Третий день экспедиции оказался долгим и изнурительным. Пыль забивалась в приборы и мешала работать. Утром Сернан и Шмитт подвели лунный вездеход к подножию гор, окружающих долину Таурус-Литтроу, с целью изучения гигантской глыбы под названием Скала Трейси, которая, очевидно, откололась от основного горного массива много геологических эпох назад и сместилась в сторону, оставив за собой борозду. После Скалы Трейси астронавты исследовали территорию, известную как Рельефные Холмы, и не обнаружили там ничего интересного. С огромным трудом Сернан и Шмитт взобрались, не доходя до вершины, на один из холмов, чтобы осмотреть странной формы валун, на поверку оказавшийся всего-навсего «обломком древних поверхностных отложений Луны», который на склон холма забросило взрывом от давнишнего падения метеорита. Они спускались по крутому, крошащемуся под ногами склону, прыгая, как настоящие кенгуру. Шмитт пыхтел, косыми скачками продвигаясь вниз, и делал вид, будто съезжает по неровной лыжне. Он шутил: «Меня заносит. Ох, как пыль-то хрустит! Трудновато менять ноги!» Из-за низкой гравитации Сернан живописно слетел с порядочной высоты и упал, целый и невредимый, в глубокий рыхлый грунт.

Когда астронавты достигли кратера Ван Серга, оба были вымотаны. На подходе к нему им пришлось вести лунный вездеход по площадке, усыпанной осколками размером с футбольный мяч, вылетевшими когда-то из кратера. Геологу Шмитту они показались странными.

— Не могу я сказать с уверенностью, что именно здесь произошло [Все цитируемые здесь беседы взяты из подлинных источников, документально фиксирующих ход экспедиции «Аполлона-17» и приведенных в «Журнале лунных экспедиций» под редакцией Эрика М. Джоунза. © Эрик М. Джоунз. — Прим. авт.], — проговорил он.

Все вокруг покрывал толстый слой пыли. Искомой оранжевой породы нигде не было видно.

Астронавты остановили лунный вездеход и стали пробираться к внешнему краю кратера по участку, засыпанному осколками пород. Шмитт преодолел расстояние первым. Вот как геолог описал кратер сотрудникам Хьюстонского центра: «После беглого осмотра ясно следующее: кратер обширный, края значительно изрезаны и сплошь усыпаны обломками породы. Пыль повсюду, даже по краям. Она частично покрывает осколки. Насколько я могу судить, пыль лежит и на дне кратера, и на его склонах. В самом кратере — насыпь диаметром, наверное, метров в пятьдесят… нет, это, пожалуй, чересчур… диаметром в тридцать метров».

Подошел Сернан.

— Святые угодники! — воскликнул он, окинув взглядом величественный кратер.

— Камни здесь весьма повреждены, как и те, что на склонах, — продолжал Шмитт.

Он огляделся, ища глазами оранжевый грунт, и не увидел ничего, кроме сплошной серой лунной породы, растрескавшейся во многих местах в результате падения метеорита. Оказывается, самый обычный кратер, и возраст его не превышает 60–70 миллионов лет. В Хьюстонском центре были разочарованы. Тем не менее Шмитт и Сернан принялись собирать образцы и раскладывать их по специальным нумерованным пакетикам.

— Так, эти камни очень сильно потрескались, — сказал Шмитт, повертев в руках один из экземпляров. — От них отслаиваются небольшие пластинки. Давай возьмем вот этот, он лучше всего подойдет для документации. И почему бы не захватить также вон тот, который лежит в углублении?

Сернан извлек камень, а Шмитт с помощью своего черпака подобрал еще один.

— Пакет есть?

— Пакет номер 568.

— Думаю, это осколок крупного валуна, зарегистрированного здесь Джином.

Шмитт достал очередной пустой пакет.

— А мы прихватим и другой образец — из недр валуна.

— Я могу легко достать его щипцами, — ответил Сернан.

Шмитт огляделся и увидел еще один нужный образец, причудливый камень, напоминающий пилюлю около десяти дюймов длиной.

— Его ломать нельзя, берем как есть, — предупредил он Сернана, хотя камень нипочем не поместился бы ни в один пакет для образцов.

Они взяли находку щипцами.

— Дай-ка мне один конец, — сказал Сернан, когда астронавты принялись паковать образец. — Я подержу, а ты натягивай пакет. — Он умолк, поднес камень к глазам. — Ага, видишь? Видишь белые вкрапления? — Сернан показал на белые точки, уходящие вглубь камня.

— Да, — ответил Шмитт, пристально разглядывая вкрапления. — Знаешь, может статься, это мельчайшие частички метеорита… хотя вряд ли. В принципе не похоже… Это же не осадочная порода… Ладно. Пакуй.

Когда камень благополучно уложили, Шмитт спросил:

— А номер какой?

— Четыреста восемьдесят, — прочитал Сернан цифры на пакете.

Тем временем хьюстонцы стали досадовать на то, что астронавты зря теряют время в кратере Ван Серга, раз уж никакой оранжевой породы там нет. Сернана попросили покинуть кратер и сделать несколько 500-миллиметровых фотографий Северного Массива, пока Шмитт будет производить «радиальную съемку» окружающих вулканических пород. Вылазка Шмитта и Сернана длилась уже почти пять часов. Шмитт работал медленно, а в процессе съемки у него вышел из строя черпак — всё из-за пыли. Из Хьюстона поступило распоряжение прекратить радиальную съемку и приготовиться к завершению работы. Уже находясь в лунном вездеходе, астронавты проделали итоговый гравиметрический замер и взяли последнюю пробу грунта, покончив с данным участком. Затем они вернулись к кораблю. На следующий день Сернан и Шмитт вылетели из долины Таурус-Литтроу, став последними представителями рода человеческого (на настоящий момент, по крайней мере), побывавшими на Луне. «Аполлон-17» вернулся на Землю, приводнившись 19 декабря 1972 года.

Образец лунного грунта № 480 вместе с 842 фунтами прочих лунных пород, доставленных другими «Аполлонами», поступил в Лабораторию по приему лунных образцов, которая находится в Центре пилотируемых полетов имени Джонсона в Хьюстоне, штат Техас. Восемь месяцев спустя, по завершении программы «Аполлон», Лабораторию закрыли, а ее содержимое перевезли в заново отстроенное помещение со сверхвысокотехнологичным оборудованием там же, в Центре полетов. Помещение называлось Хранилищем-лабораторией по переработке образцов, сокращенно ХЛПО.

В течение тех восьми месяцев, когда пробы лунного грунта еще не успели перевезти в новоиспеченное Хранилище, камень, известный как образец № 480, в определенный момент буквально испарился. Примерно тогда же все имеющие к нему отношение записи исчезли из компьютерного каталога; также не стало машинописных листов, содержавших упоминания о находке и хранившихся в картонных папках.

Сейчас, если заглянуть на электронную страницу ХЛПО и подать запрос по № 480 в Базу данных, где зарегистрированы образцы лунного грунта, появляется следующее сообщение об ошибке:

...

«ЗАПРОС: ЛО 480

? НОМЕР ЯВЛЯЕТСЯ ЗАПРЕЩЕННЫМ

ИЛИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ

ПРОСЬБА ПРОВЕРИТЬ НОМЕР ОБРАЗЦА

И ПОВТОРИТЬ ПОПЫТКУ»

Часть первая

Лабиринт

1

Стем Уэзерс с трудом вскарабкался на вершину столовой горы Меса де лос Вьехос, привязал осла к засохшему кусту можжевельника и опустился на пыльный валун. Тяжело дыша, отер цветным платком пот с шеи. Здесь, наверху, все время дул ветер, он трепал Стему бороду и освежал его после раскаленных каньонов с их неподвижным воздухом.

Уэзерс высморкался, сунул платок в карман. Осматривая знакомые ориентиры, он мысленно произносил названия: каньон Даггетта, Закатные скалы, Навахское кольцо, столовая гора Сирот, столовая гора дель Йесо, каньон Мертвого Глаза, Голубая Земля, Ла Кучилья, Эхо Бэдлендс, Белая площадка, Красная площадка и каньон Тираннозавра. Таившийся в Уэзерсе художник-абстракционист видел фантастическое царство, розовое, золотое, пурпурное; взору же Стема-геолога представал комплекс позднемеловых плато, ограниченных нагромождениями валунов, плато голых, неровных, размытых от времени и изрезанных трещинами, словно сама вечность опустошила эти земли, оставив руины — кричаще-яркие камни.

Из засаленного нагрудного кармана Уэзерс вытащил пачку сигарет «Дархемский бык», достал одну мозолистыми, почерневшими от грязи пальцами с желтыми растрескавшимися ногтями. Чиркнул деревянной спичкой о штанину, прикурил, глубоко затянулся. В последние две недели он расходовал табак экономно, но теперь можно не жаться.

Вся жизнь Уэзерса служила прологом к этой волнующей неделе.

Существование его должно измениться в мгновение ока. Он помирится с дочкой, с Робби, привезет ее сюда и покажет свою находку. Дочь простит ему завиральные идеи, неустроенную жизнь, бесконечные отлучки. Находка искупит все. Стему никогда не удавалось дать Робби то, чем другие отцы балуют дочерей: он не мог оплатить девочке учебу в колледже, купить машину, помочь снять квартиру. Теперь Робби не придется торчать среди ожидающих в «Ред Лобстер» [«Ред Лобстер» — сеть гостиниц и ресторанов.]. И художественную студию с галереей, о которой дочка мечтает, он сможет ей подарить…

Уэзерс прищурился на солнце. Через два часа закат. Нужно отправляться в путь, иначе к реке Чама до темноты не успеть. Осел по кличке Солт с утра не поен, а с издохшим животным Стему возиться ни к чему. Уэзерс посмотрел, как осел дремлет в тени: уши прижаты, губы мелко дрожат — ему снилось что-то жуткое. Стем ощутил чуть ли не симпатию к старой упрямой скотине.

Он затушил сигарету и, не выбрасывая, спрятал в карман. Глотнул из фляги, намочил платок, отер шею и лицо для прохлады. Потом закинул флягу за плечо, отвязал осла и по бесплодному песчанику столовой горы поехал на восток. Через четверть мили открылся каньон Хоакина: головокружительная расселина, живописным ущельем перерезавшая столовую гору Меса де лос Вьехос, или столовую гору Древних. Каньон Хоакина разветвлялся и вился до самой Чамы, образуя запутанную сеть мелких ущелий, которая носила название Лабиринт.

Уэзерс внимательно посмотрел вниз. Дно каньона тонуло в синей дымке, словно находилось под водой. В том месте, где каньон сворачивал и дальше уходил на запад, вытягиваясь между столовой горой Сирот и Собачьей столовой горой, Стем разглядел, милях в пяти от себя, широкий проход в Лабиринт. Солнце как раз ярко освещало косые спиралевидные камни и пальцевидные останки древних скал — худуз, будто указывающие на вход.

Уэзерс обследовал край каньона, пока не нашел едва заметную тропу, сбегавшую на дно. Она представляла собой коварный спуск, поскольку во многих местах порода осела, и приходилось преодолевать впадины не менее тысячи футов глубиной. Эта единственная дорога от Чамы на восток, где было много столовых гор, отпугивала всех, кроме самых отчаянных смельчаков.

Вот и отлично, думал Уэзерс.

Он осторожно пробирался вниз, берегся сам и берег осла. Стем почувствовал облегчение, лишь завидев на дне каньона высохшее русло реки. Двигаясь вдоль русла Хоакина, Уэзерс минует вход в Лабиринт и оттуда дойдет до Чамы. В ее излучине есть самой природой устроенное место стоянки: там река резко меняет направление течения и близ песчаной отмели можно выкупаться… Поплавать… У Стема возникла одна мысль. Завтра после полудня он будет в Абикью. Первым делом надо позвонить Гарри Дирборну (аккумулятор на мобильнике Уэзерса сел несколько дней тому назад) и просто рассказать… Стем задрожал, представив, как сообщает сногсшибательную новость.

Вот, наконец, и дно каньона. Уэзерс посмотрел наверх. В самом ущелье было темно, однако на верхнем крае его пылало заходящее солнце. Стем замер. Там, на расстоянии всего в тысячу футов, стоял человек, силуэт которого четко вырисовывался на фоне неба, и глядел вниз, прямо на Стема.

Уэзерс тихонько выругался. Это тот, кто две недели назад шел за ним по пятам от Санта-Фе до диких земель в районе Чамы. Люди такого сорта знали об исключительном мастерстве Уэзерса, а сами были чересчур ленивы или слишком тупы, чтобы производить самостоятельную разведку, и надеялись незаконно воспользоваться плодами его труда. Стем помнил своего преследователя: тощий тип на мотоцикле «Харли Дэвидсон», косивший под байкера. Он не отставал от Уэзерса на протяжении всего пути через Эспаколу, мимо Абикью и Ранчо привидений, держась позади на расстоянии двухсот ярдов и даже не пытаясь маскироваться. Стем видел этого прохвоста, когда только начал свой путь к пустынным землям. Не снимая байкерской банданы, тот тип пешком шел за Уэзерсом от Чамы вверх по руслу Хоакина. Стем оторвался от преследователя в Лабиринте и взобрался на вершину столовой горы Древних до того, как «байкер» нашел выход.

И вот две недели спустя он снова здесь, упрямый паршивец…

Стем Уэзерс пристально рассмотрел ленивые изгибы русла Хоакина, затем — каменные спирали, указывающие на вход в Лабиринт. Он оторвется от назойливого типа, и опять в Лабиринте. Может, на сей раз этот сукин сын там и останется.

Уэзерс продолжал спускаться в каньон, время от времени оглядываясь на преследователя, который, однако, не пошел следом, а куда-то скрылся. Наверное, возомнил, что найдет более короткий путь вниз.

Уэзерс усмехнулся, поскольку никакой другой дороги не существовало.

Через час пути вниз по руслу Хоакина тревога и гнев Стема улеглись. Тот тип — дилетант. Глупцы вроде него не раз ходили за Уэзерсом по пустыне и в конце концов просто пропадали. Хотели быть как Уэзерс, но где уж им! Он всю жизнь посвятил своему делу, у него есть непостижимое шестое чувство. Не то чтобы Стем начитался каких-то неведомых учебников или ему помогла аспирантура. Не помогут ни книжки, ни занятия и этим докторишкам наук с их геологическими картами и комплексной апертурной широкополосной радарной съемкой. Стему удавалось то, на чем они терпели неудачу, хоть у него и не было ничего, кроме осла да самодельного радара, излучение которого могло проникать в земную толщу. Радар этот Стем смастерил из деталей старого «Ай-би-эм-286». Еще бы тем умникам не презирать Уэзерса…

Стем опять разнервничался. Болвану-преследователю не испортить эти величайшие в жизни Уэзерса дни. Осел заартачился, и Стем, налив воды в свою шляпу, дал ему попить, затем с руганью погнал дальше. Лабиринт как раз впереди, туда-то он и пойдет. В глубине Лабиринта есть источник — настоящая редкость в этих местах: заросший папоротником-адиантумом выступ скалы, с которого вода ручейками стекает в углубление, выдолбленное в песчанике древними индейцами, — они жили тут в доисторические времена. Уэзерс решил устроить стоянку там, а не в излучине Чамы, где он станет легкой мишенью. Лучше уж перестраховаться.

Стем обогнул огромную каменную колонну у входа в Лабиринт. С обеих сторон вздымался каньон, его гигантские склоны состояли из эолового песчаника — это пески Энтрада, спрессованные останки величественной юрской пустыни. В каньоне, точно в готическом соборе, царила безмолвная прохлада. Уэзерс вдохнул воздух, наполненный ароматом кедра. Солнечный свет в щелях между пальцевидными скалами становился мягче, золотистее, по мере того как солнце спускалось к горизонту.

Стем двинулся дальше, туда, где ущелья переплетались между собой, и приблизился к месту слияния Висячего каньона с Мексиканским. Вот первое из многочисленных ветвлений, образуемых сразу несколькими каньонами. В Лабиринте нельзя рассчитывать ни на какую карту. Вдобавок из-за значительной глубины от спутниковых навигационных систем и мобильных телефонов мало проку.

Первая пуля угодила Стему в плечо. Было больше похоже на сильный удар, чем на выстрел. Уэзерс упал на четвереньки, от неожиданности ничего не соображая. Только когда зазвенело, отдаваясь во всех ущельях, эхо, Стем осознал, что ранен. Боль пока не чувствовалась, онемевшее плечо просто гудело, но Уэзерс увидал раздробленную кость, торчащую из разорванного рукава, и кровь, толчками вытекающую из раны и брызжущую песок.

Господи Иисусе…

Стем, шатаясь, приподнялся, и тут совсем близко прогремел второй выстрел. Палили справа, сверху. Надо отойти на двести ярдов, вернуться в каньон и спрятаться под каменной колонной. Другого укрытия нет. Уэзерс бросился бежать изо всех сил.