— Послушайте, ребята. — Я вытянула руки, пытаясь удержать их на расстоянии. Ухмылка на лице Руфуса стала шире, а вот Алек как будто испытывал боль. — Я здесь просто навещала старого приятеля. — Но мне уже пора выбираться отсюда, поэтому я ринулась прочь, но Руфус незаметно, каким-то немыслимым образом, оказался рядом со мной. Он стоял настолько близко ко мне, что я чувствовала жар, исходящий от его тела, — он был подобен таким, знаете, маленьким пузатым жаровням, которые разжигают зимой.

— Никуда ты не пойдешь. — Руфус вытянул руку и нежно провел кончиком пальца вниз по моей щеке. Когда его обнаженная кожа соприкоснулась с моей, я вздрогнула, как будто ощутила удар электрического тока. Мне трудно объяснить, что это было, — казалось, что я засунула голову в ведро с извивающимися ядовитыми змеями, которые совершенно неожиданно оказались там вместо теплой воды с пеной. Это было подобно тому, как когда идешь в темноте одна и вдруг осознаешь, что за тобой, ухмыляясь, крадется кто-то с острым ножом в руке.

Я, казалось, сходила с ума.

Джон говорил мне, что я смогу услышать мысли людей, только когда их обуревают сильные страсти. Если это было правдой, то голова Руфуса была просто переполнена яростью и гневом. У него не было отдельных мыслей, и я была благодарна ему за это. Почему-то я была абсолютно уверена, что не хочу знать, что творится в его склизком умишке, спрятанном за этим мерзким лицом.

Когда Руфус отдернул руку, все исчезло. Точно не зная этого, он чувствовал: что-то произошло. Его черные глаза смотрели на меня с подозрением.

— Что ты мне сделала, сука?

Он ударил меня так сильно, что я едва устояла на ногах. И мне было больно.

— Пожалуйста, я просто хочу уйти…

Руфус набросился на меня с яростью льва, губы у него были вывернуты, а на лице застыла страшная гримаса. Последний, кого я видела, перед тем как упасть, был Алек, наблюдающий за своим другом с каким-то беспомощным выражением лица, крепко прижав к себе сжатые в кулаки руки.

Я упала на спину, Руфус был на мне, он извивался и корчился, он резко толкал меня бедрами, которые были больше похожи на высохший горб. Одной рукой он держал меня за горло, а другой пытался залезть мне под юбку.

Однажды мне довелось читать в журнале статью, где приводились статистические данные о том, что примерно каждые три из пяти женщин на протяжении жизни подвергались сексуальным домогательствам. На меня никто никогда не нападал, пока я была жива. Не было случая, чтобы мужчина приближался ко мне с мыслями о насилии, и мне всегда хотелось знать, как я поведу себя в подобной ситуации. Ну что ж, теперь я знаю.

Я плюнула на все.

Согнула пальцы и вонзила ногти в щеки Руфуса. У меня длинные ногти, так что расцарапала я его до крови, кровь у него была какая-то черная, но это ничуть не удивило меня. Яростно взвизгнув, Руфус сразу же отпрянул:

— Эта дрянь царапается, как кошка, Алек! Убью стерву!

Руфус сжал руку в кулак и, покачиваясь, двинулся на меня. Я наблюдала, словно во сне, как его рука приближается ко мне. Я была настолько удивлена, что не могла даже пошевелиться. Его кулак был направлен прямо в мой нос, и я зажмурила глаза, предвидя, какой силы удар сломает мне нос и как лицо зальет кровью.

Но ему не суждено было ударить меня. В последнюю секунду я услышала гневный лай собаки. Потом крики, проклятия, стоны. Я почувствовала, как чья-то рука, ухватив меня, потащила назад. У меня было странное ощущение, что меня сложили, как листок бумаги, который перегнули пополам и сунули в почтовый ящик.

Я медленно открыла глаза и увидела, что нахожусь уже не в спальне Дэнни, а лежу на спине в центре зеленого поля. Где-то справа от меня весело возился бурундук.

Я уже бывала здесь.

Появилась голова Джона. Он стоял, возвышаясь надо мной, его ступни — по обе стороны моей головы, поэтому я видела его вверх ногами. Выражение его лица никак нельзя было назвать счастливым.

— Хорошо, что я присматривал за тобой, — кисло произнес он. — Эти парни убили бы тебя. Снова.

Глава 10

— А меня можно снова… э-э-э… убить?

Я села. Поле выглядело таким же, каким я уже видела его много раз, когда бывала здесь: солнечный свет и сладкий аромат трав наполняли его. Дьюка нигде видно не было, надеюсь, он тоже успел скрыться. Я подумала было, что Дьюка послали присматривать за мной. Ангела-хранителя посылают охранять другого ангела. А может быть, это чистая случайность, что он нашел меня. Счастливая случайность. Так или иначе, я обязательно должна подарить этому псу косточку или что там считается лакомством у небесного варианта собак, ведь он спас мне жизнь.

— Конечно, можно.

Джон сел рядом со мной, сложив ноги кренделем. Он был полностью поглощен одуванчиком, который рвал на мелкие кусочки трясущимися руками. На пальцах у него оставались желтые пятна. Странный он какой-то.

— Но я же уже мертвая.

— Да. Но ты можешь умереть снова.

— Как?

Джон вздохнул. Он бросил то, что осталось от цветка, и вытер руки о поношенные брюки.

— Представь себе жизнь как… — Его лицо просветлело. — В виде небоскреба. Как смертный, ты начинаешь движение по нижнему этажу. Когда ты умираешь, твоя душа перебирается на второй этаж.

— А что потом?

Джон посмотрел на меня, как на умственно отсталую.

— Когда ты умираешь на втором этаже, ты переносишься на третий. Ну и так далее.

— А там что, шикарные апартаменты, на крыше этого небоскреба? На конечной остановке?

— Да.

— А что происходит, когда ты попадаешь туда?

— Не могу сказать точно. — Джон нахмурился и отвел взгляд. У него, несомненно, талант уходить от сложных вопросов.

— Так в чем же вопрос? — Я уперлась коленками в грудь и медленно раскачивалась вперед и назад. — Если бы тот парень убил меня, я бы просто поднялась на третий этаж.

— Нет.

— Нет?

— Нет, если тебя убивает дурной человек.

— Что значит дурной?

— Демон, грешник, тот, кто обречен попасть в ад. Если тебя убьет такой, то это — конец всему.

— Полный финиш?

— Полный. Ты — конченый человек. — Джон слегка улыбнулся, и мне сразу же стало легче. — Выражаясь фигурально, конечно.

Мы немного посидели в тишине. Вдалеке закричала какая-то птица, никогда не видела таких птиц, видимо слишком уж изысканная, чтобы жить на городских улицах, где прошла моя жизнь. Из небольшой рощицы позади нас долетали звуки: кто-то отчаянно плескался, а потом издал рык, какой-то зверь, наверное. Пчелы жужжали над склоненными головками цветов.

Наконец я кашлянула, чтобы прочистить горло.

— А тот небоскреб, о котором ты говорил…

— Да?

— Если ты возносишься на Небеса, — я обвела жестом все вокруг, — ты переходишь с этажа на этаж вверх, а что происходит с тобой, если…

— Если ты отправляешься в ад?

Я кивнула. Мои мысли в тот момент были заняты тем потрясающим мужчиной с угольно-черными глазами. Алеком. И Руфусом, его огненно-рыжим другом-коротышкой, который хотел так скверно поступить со мной.

— Под этим небоскребом есть глубокий подвал.

— Вот как.

— Итак, ангелы очень заняты все время. Тогда чем занимаются эти… хм… дурные люди? — спросила я. — Что эти двое делают в квартире Дэнни?

Джон задумался и потер подбородок, я слышала, как скрипит под его ладонью щетина. Это был отвратительный звук, похожий на скрип ногтей о доску, когда пишешь мелом на доске. У меня даже зубы свело.

— Все дело в том, что никогда не знаешь, что задумал дурной человек, — произнес он. — Единственное, что, как я знаю, они умеют делать, — это доставлять неприятности. Устраивать хаос. Вечно они стараются помешать, вставляют палки в колеса. Когда смертный совершает убийство или насилие, за этим всегда стоит дурной человек — гелион.

— Значит, каждый раз, когда человек убит…

— Нет, не каждый раз. Люди все время совершают жесткие поступки без какого-либо влияния извне. Но гелион обязательно окажется рядом и заставит смертного совершить ужасное преступление при первой же возможности. Они с легкостью могут манипулировать человеком, превращая его в куклу.

— Но зачем? — вскрикнула я. — Зачем они заставляют людей совершать ужасные поступки по отношению к другому человеку?

Джон невозмутимо пожал плечами. Интересно, с каким количеством ангелов он уже проводил подобные беседы.

— Они так поступают, — просто ответил он.

Мне становилось нехорошо. Должно быть, Джон заметил это, потому что он наклонился ко мне и погладил меня по руке, успокаивая.

— Ты считаешь, что гелион заставил кого-то убить меня? — медленно произнесла я.

— Это вопрос на миллион долларов. — Джон закусил нижнюю губу, на его лице отражалось смятение. — Не знаю. Но если гелион поступил так, то за этим что-то было. Гелионы никогда ничего не делают без веской на то причины. Значит, за этим что-то стоит.

— А можем мы делать так же? Заставлять живых людей делать то, что нам нужно?

— Нет, мы не можем. Только гелионы. Это очень трудно и требует большого мастерства и усилий, как я думаю.

— Итак, как их там, гелионы могут заставить любого совершить убийство? Они просто могли выбрать кого-нибудь на улице из толпы, а затем заставить его напасть на меня…

— Ну нет. Вовсе не так. Никто не может заставить человека поступать вразрез с его природой. Даже гелион не способен этого сделать. Зерно должно уже созреть внутри, у человека должно быть желание. — Джон зажал в кулаке головку цветка и резко сорвал ее. — Если человека заставили совершить убийство, значит, он был уже готов это сделать. Гелион лишь слегка подтолкнул его к этому.

— Это значит, что мой друг мог бы быть тем, кто убил меня?

— Да, думаю, это возможно. Но мы не можем быть уверены, пока не найдем убедительных доказательств.

— Вот как.

— Да, не грусти ты, Анжела. — Джон неловко погладил меня по плечу. — Несмотря ни на что, большинство людей добрые в душе.

— Почему мы не можем делать это? Контролировать поступки людей, я хочу сказать.

Джон вздрогнул.

— Почему тигр полосатый? Я не знаю. Просто так все устроено.

— Да? Неубедительно.

— Согласен. Неубедительно. Но зато мы можем делать много другого.

— Что, например?

— Потом покажу. — Его слова прозвучали так, как если бы он был рад избавиться от меня.

— Договорились. Интересно, кто они были, ну, гелионы, которые напали на меня?

— Рыжего зовут Руфус. Мне кажется, Руфус умер более тысячи лет назад, с тех пор он ходит следом за Алеком. Он как ученик, мне кажется, — сухо добавил Джон.

— А второй. Кто он?

— Кто?

— Другой мужчина. — Я почувствовала, как горячая волна поднимается вверх по моей шее. — Гелион, который схватил меня. Руфус называл его Алеком.

Джон резко поднялся и отошел от меня. Он засунул руки глубоко в карманы, и я видела, как он судорожно сжимает и разжимает их. Совершенно очевидно, он был огорчен, но я не понимала почему.

— Алек был жив несколько тысяч лет назад. — Джон ходил взад и вперед, загребая землю носками сандалий. — Он был военачальником великой армии. Воином. Он убил много людей в сражениях.

Я внимательно разглядывала Джона, потрясенная его словами.

— И поэтому сейчас он — гелион?

Странно было считать красивого мужчину с горой мускулов дьяволом, который у меня всегда ассоциировался с кем-то, имеющим рога и вилы.

— Нет, — ответил Джон. — Убийство во время битвы не обрекает человека на адские муки. Для человека честь участвовать в сражении. Человек должен совершить нечто ужасное, чтобы отправиться в ад.

— А что же он сделал?

Джон внимательно посмотрел на меня:

— Там что-то произошло с женщиной.

Я нервно сглотнула слюну.

— Алек убил женщину?

Джон нахмурил брови:

— А почему ты им так заинтересовалась, Анжела?

Краска продолжала заливать мое лицо, медленно поднимаясь от шеи. Я просто не могла не думать о теплых руках Алека, как он массировал мои плечи и посылал призывные сигналы, наполняющие трепетом все мое тело и особенно бедра. Я постаралась скрыть лицо и, нагнувшись, сорвала травинку.

— Просто так.

Джон опустился на колени передо мной. Он обхватил мое лицо и заставил меня взглянуть ему в глаза, при этом грубо сжал пальцами мои щеки.

— Алек — не тот, кого ты можешь встретить на прогулке, — прошипел он. Его глаза сверкали, на бледном лице они были похожи на угли. — Это — монстр. Он бродит по земле с тех пор, как умер, оставляя после себя боль и сердечные муки везде, где бы ни появлялся. Он здорово преуспел в этом: ему нет равных.

Джон отпустил меня и легонько оттолкнул.

— Мне пора идти…

— Куда? — Я несколько оторопела от того, как быстро он сменил тему. Я уже привыкла к этой его манере. Джон переходил от одной темы к другой со скоростью света.

Он неопределенно махнул рукой:

— Куда-нибудь. Столько всего происходит. — Он протянул мне руку и помог подняться. — Послушай, тебе нельзя возвращаться в квартиру Дэнни. Не знаю, почему Алек и Руфус были там, но это слишком опасно. Если увидишь их снова, беги подальше, не раздумывая.

— Понятно. Да и что там с этой собакой?

Но Джон исчез, прежде чем вопрос слетел с моих губ.

Глава 11

В конце концов я оказалась в парке в центре города, там села на скамейку, любуясь заходящим солнцем, превращающим небо, первоначально голубое, в розовое и затем в черное. Дьюк беспечно прогуливался рядом, как будто и не исчезал никуда. Он тяжело дышал и время от времени поднимал уши, прислушиваясь к тому, что происходит рядом. Зажглись фонари, мошки вились вокруг них, с тихим звоном ударяясь о пластиковые плафоны. Мимо проходили пары, держась за руки, женщины катили детские коляски. Пробежала собака, она на секунду повернулась к нам, но затем с лаем погналась за бабочкой. Я неловко помахала ей рукой. Не знаю, видела ли она нас, но мне просто хотелось быть дружелюбной. За это ведь не наказывают.

Мне стало грустно наблюдать за тем, как жизнь проходит мимо меня. Будь я жива, сейчас ужинала бы где-нибудь с друзьями или занималась любовью в постели Дэнни. Но я не была жива. Я была мертва и обязана была найти своего убийцу, следуя советам ангела-хиппи. Я должна была остерегаться двоих мужчин, которые были живы, когда моя прапрапрапрапра… В общем, они были старыми.

И еще у меня не было этих чертовых ангельских крылышек.

Когда солнце полностью скрылось за горизонтом, я отправилась в свою квартиру. Посчитала, что это место не хуже, чем любое другое, куда я могла пойти.

Конечно, там никого не было. Полиция, естественно, уже побывала здесь, пытаясь найти разгадку тайны моей смерти. Все шкафы в малюсенькой кухне стояли с раскрытыми дверцами, а ящики комода были выдвинуты, как будто разинули рты, с них свисали трусики и бюстгальтеры, подобно высунутым языкам. Я бы не могла оставить такой беспорядок и содрогнулась, когда представила себе, как какой-то толстый лысый коп копался в моем нижнем белье.

С грустью я прошла сквозь весь этот кавардак, за мной последовал Дьюк. Выражаясь литературно, вся моя жизнь лежала передо мной в руинах. При этой мысли мне захотелось заплакать, но слез не было. В моей квартире имелся балкон, который выходил на центр города, и мигающие огни навели меня на мысль о гирляндах, украшающих рождественскую елку.

Я села на диван и скрестила на груди руки. Мне вспомнились мои похороны, грустные лица, слезы, льющиеся подобно дождю. Я подумала о ноже, который скользил по моей коже, и зловещем молчании моего убийцы. Я думала о моей смерти.

Нельзя сказать, что я устала, но, вероятно, это было то, что осталось от меня живой, — я заснула. Проснулась я всего один раз оттого, что мне было жарко, и я почувствовала, как чьи-то глаза осматривают меня с головы до ног, наблюдая за каждым моим вздохом, но никого не было. Я снова закрыла глаза.

Я проснулась с криком, застрявшим у меня в горле. Какое-то время я не двигалась, пытаясь понять, где нахожусь. Наконец я поняла, что лежу, распластавшись на спине на покрытом ковром полу гостиной, уставившись на выщербленный потолок.

— Что, черт возьми, происходит? — задала я вопрос. Мой голос прозвучал слишком громко в холодной комнате.

Я медленно села и почесала в затылке. Чувствовала я себя смущенной, и у меня кружилась голова, как если бы накануне много пила — не то чтобы мне хорошо знакомо это чувство. Я из тех, кто любит получать от алкоголя удовольствие, а не напиваться.

Сквозь раздвижные стеклянные двери, ведущие на балкон, я видела, что солнце уже поднялось над горизонтом. Мне нужно было принять душ и идти на работу. Я не хочу опаздывать.

Ты мертва.

Голос, прозвучавший в моей голове, заставил меня резко остановиться. Я была абсолютно уверена, что никогда раньше его не слышала ни в реальности, ни в мыслях.

Ты мертва.

— Нет, — прошептала я, но мой голос немедленно сорвался на визг. — Нет! Мне нужно принять душ! Я не могу опаздывать на работу!

Ты мертва.

— Мне нужно собраться!

Я ринулась к ванной комнате, она у меня всегда закрыта, это привычка. Попыталась повернуть дверную ручку, но она не двигалась, когда я нажимала на нее. Однако дверь не была заперта — я просто не могла открыть эту чертову штуку.

— Нет, нет, нет!

Я надавила на ручку двери обеими руками, пытаясь открыть ее. Ничего. Со лба стекали капли пота, но ручка не подвинулась ни на сантиметр. Ни на йоту.

Ты мертва.

Гигантская голубая собака с громким топотом появилась из-за угла и уставилась на меня. Она завыла, низко и утробно.

И тут на меня нахлынули воспоминания. Джон в подернутом дымкой прекрасном поле. Мои похороны. Мое убийство.

Я отпустила ручку двери и сползла на пол. Так и сидела — опираясь спиной о дверь ванной комнаты, а ноги раздвинуты, совсем неприлично. Впервые после смерти я зарыдала — всхлипывая и не задумываясь о том, что лицо распухнет, как помидор. Это я знала по личному опыту — долгие годы отрочества научили меня, по крайней мере, этому. А когда Дьюк подошел и лег подле меня, я обхватила его массивную шею и рыдала, уткнувшись в его мягкую шерсть. Я чувствовала, как волны сочувствия исходят от собаки.

Я не просто оплакивала потерю жизни — я вдруг поняла, что потеряла огромное множество всего. Я никогда не выйду замуж. Я никогда не забеременею, и у меня никогда не будет ребенка. Мне никогда не придется покупать дом или заводить собаку, я уже никогда не куплю те такие сексуальные красные кожаные туфли, которые нашла в Интернете. Черт! Мне же всегда хотелось научиться печь — но теперь я никогда не смогу приготовить шоколадное печенье.

Я никогда не смогу ничего этого сделать.

Я — мертва.

После того как моя истерика прошла, я встала у окна в своей квартире и посмотрела на город. Внизу я могла видеть мужчин в униформе на широких тротуарах, они поливали растения в кадках и убирали мусор в баки. По узким улицам ехали немногочисленные машины, в поле моего зрения попал автобус, он выпустил облако черного дыма. Одинокий мужчина пробежал трусцой мимо, в ушах у него были наушники, наверняка он слушал что-то приятное.

Я вздохнула и засопела. Я всегда соплю. Просто забываю вовремя высморкаться, что обычно приводило в ярость мою мать. Но даже если я и собралась бы сейчас высморкаться, как бы я это сделала? Я же не могу просто вынуть салфетку из коробки на полке в ванной.