— Боже, — сказала Эйприл. На ее лице был ужас. — И что ты сделал?

— Единственное, что пришло в голову. Побежал со всех ног оттуда. Взрыва я не помню. Очнулся в госпитале в Саудовской Аравии. Двое из моего подразделения погибли, еще один получил осколком в позвоночник.

Эйприл уставилась на него.

— Я же говорил тебе, что в этом нет ничего хорошего.

— Он взорвал собственного ребенка?

— Примерно так, ага.

— Но что же за люди способны на такое?

— Тут я пас. Я так и не смог этого понять.

Китридж подумал, не сказал ли он ей лишнего. Если и сказал, то она не подала виду.

— И что случилось потом? — спросила Эйприл.

— Ничего. Все кончилось.

— Не знаю, как ты, но меня бы такое с ума свело.

Китридж пожал плечами.

— Ну, я не свихнулся. По крайней мере мне так не казалось. Полгода провел в госпитале для ветеранов, заново учился ходить, одеваться и есть самостоятельно, а потом мне дали пинка. Война окончена, друг мой, по крайней мере, для тебя. Не настолько плохо, как бывало со многими другими ребятами. Я не ныряю под кровать, когда машина глушителем стрельнет, ничего такого. Что сделано, то сделано, решил я. Примерно через шесть месяцев после увольнения я поехал домой, в Вайоминг. Родители умерли, сестра вышла замуж и уехала с мужем в Британскую Колумбию, от нее вестей не было, но там остались несколько человек, которых я знал, — мальчишки, с которыми я в школу ходил. Уже не мальчишки, конечно. Один из них решил закатить крутую вечеринку в честь моего приезда, возвращения домой, все такое. У них всех уже были семьи, жены, дети, работа, но в конечном счете все они любили хорошенько выпить. Хороший повод зажечь, вот и все, но я решил, что в этом нет ничего плохого. Ладно, сказал я, давай напьемся. Он так и сделал. Там было полсотни человек, не меньше, половина тех, кто учился в моем выпуске. Над крыльцом повесили большую растяжку с моим именем, даже группу играть позвали. Вот тогда меня и прошибло. Стою во дворе, слушаю музыку. Ладно тебе, говорит мне приятель, есть женщины, которые хотят с тобой познакомиться. Не стой тут, как дурак последний. Он завел меня в дом, там их было трое, вполне хорошенькие. Одну я даже знал немного, с прежних дней. Они о чем-то болтали, обсуждали телешоу, сплетничали, как обычно. Нормальные, повседневные дела. Я попивал пиво, слушая их, и вдруг понял, что я понятия не имею, о чем они говорят. Не в смысле, слова. А их значение. Так, будто эти слова не были связаны друг с другом, будто существовали два мира, — мир снаружи и мир внутри, не имеющие друг к другу никакого отношения. Уверен, мозгоправ нашел бы нужный термин. А потом я очнулся на полу, а вокруг меня все стоят. Мне пришлось на четыре месяца в лес уйти, чтобы быть снова в состоянии находиться среди людей.

Китридж снова замолк, сам себе удивляясь.

— Если честно, это я уже никому не рассказывал. Ты первая будешь.

— Похоже на обычный день в старших классах школы.

— В яблочко, — сказал Китридж и рассмеялся.

Их взгляды снова встретились. Как странно, подумал он. Минуту назад ты был один, наедине со своими мыслями, и тут вдруг появляется кто-то, кто, похоже, понимает тебя до глубины души, тот, кто может читать тебя, будто книгу. Сложно сказать, как долго они смотрели друг на друга. Это длилось и длилось, в этом не было ни усилия воли, ни отваги, ни даже желания. Сколько же ей? Семнадцать? Она не выглядит на семнадцать. У нее будто вовсе нет возраста. Стара душой. Китридж где-то слышал эти слова, но никогда не понимал их значения. Вот что особенного в этой Эйприл. Она стара душой.

В знак доверияа между ними Китридж достал из нагрудной кобуры один из «глоков» и протянул ей.

— Знаешь, как им пользоваться?

Эйприл неуверенно посмотрела на него.

— Позволь угадать. Совсем не так, как в кино.

Китридж отщелкнул обойму и передернул затвор, чтобы выбросить патрон из патронника. Потом вложил пистолет ей в руку и обхватил ее пальцы своими.

— Не жми на крючок суставом, пуля уйдет ниже. Подушечкой пальца, вот так.

Отпустил ее руку и постучал себя пальцем в середину грудины.

— Один выстрел, сюда. Этого достаточно, но промахнуться нельзя. Не спеши, прицелься и стреляй.

Он кивнул в сторону пистолета.

— Можешь оставить себе. И патрон должен быть в патроннике, как я показал.

Она криво улыбнулась.

— Ого, спасибо. А у меня для тебя ничего нет.

— Может, в другой раз.

Шли секунды. Эйприл крутила оружие в руке так и сяк, разглядывая его, будто какой-то непостижимый для нее артефакт.

— Что там отец сказал, «Анта-что-то там»?

— Анта аль-масул.

— Ты узнал, что это означает?

Китридж кивнул.

— «Ты это сделал».

Снова молчание. Эйприл смотрела на пистолет.

— Ты поступил правильно, ты знаешь это, — сказала она. — Ты тоже мог погибнуть.

— Всегда есть выбор, — ответил Китридж.

— Что же ты мог сделать?

Вопрос риторический, она не ждала ответа. Что же еще ты мог сделать? Но Китридж знал ответ. Знал его с тех самых пор.

— Я мог взять его за руку.

Он был на страже у окна всю ночь. Для него не было проблемой не спать, он умел отдыхать быстро, вздремнув совсем недолго. Эйприл лежала на полу, свернувшись калачиком. Китридж снял куртку и укрыл ее. Света не было нигде. Из окна мир казался умиротворенным, в небе сияли россыпи звезд. Когда горизонт начал светлеть, он позволил себе закрыть глаза.

И мгновенно проснулся от шума моторов. По дороге ехала армейская колонна, два десятка машин. Китридж мгновенно достал второй пистолет и отдал Эйприл, которая тоже проснулась, сидела и терла глаза руками.

— Держи.

Сам Китридж быстро спустился вниз по лестнице. Когда он выскочил наружу, колонне оставалось всего на несколько десятков метров до съезда. Китридж побежал вперед, размахивая руками.

— Стой!

Головной «Хамви» резко остановился в паре метров от него. Сидящий на крыше повел в его сторону стволом пулемета пятидесятого калибра. Нижняя половина его лица была закрыта белой медицинской повязкой.

— Стоять на месте.

Китридж поднял руки.

— Я безоружен.

Солдат передернул затвор.

— Я сказал, не подходи.

В напряжении прошли пять секунд, казалось, он готов стрелять. Затем открылась дверь машины с пассажирской стороны. Вышла крепко сложенная женщина и пошла навстречу Китриджу. Ее лицо было обветренным и морщинистым и было покрыто пылью. Офицер, но не из тех, что по кабинетам сидят.

— Майор Порчеки, девятый батальон обеспечения, национальная гвардия Айовы. А ты кто, черт побери?

У него был единственный козырь.

— Штаб-сержант Бернард Китридж. Первый батальон военной полиции Корпуса Морской Пехоты, рота «Чарли».

Ее глаза прищурились.

— Ты морпех?

— Уволен по состоянию здоровья, мэм.

Женщина поглядела мимо него, на школу. Китриджу не надо было глядеть по сторонам, чтобы понять, что остальные смотрят на них из окон.

— Сколько у тебя внутри гражданских?

— Одиннадцать. У автобуса горючее почти кончилось.

— Больные, раненые?

— Все устали и перепуганы, не более того.

Она оглядела его с ничего не выражающим лицом.

— Кодуэлл! Вальдез!

Подбежали два капрала, тоже в медицинских масках. Такие маски были у всех, кроме майора Порчеки.

— Подгоните заправщик, посмотрим, сможем ли заправить этот автобус.

— Мы берем с собой гражданских? Можем ли мы делать такое сейчас?

— Я спрашивала вашего мнения, капрал? И санитара позовите.

— Да, мэм. Виноват, мэм.

Они убежали выполнять приказ.

— Благодарю, майор. Идти отсюда пешком далековато было бы.

Порчеки сняла с ремня фляжку и хлебнула воды.

— Вам очень повезло, что вы нам попались. С топливом проблемы. Мы едем обратно в арсенал Национальной Гвардии в Форт-Пауэлл, туда сможете доехать с нами. ФАЧС там устроило центр для беженцев. Оттуда вас, вероятно, эвакуируют в Чикаго или Сент-Луис.

— Если позволите, нельзя узнать, какие новости?

— Позволю, но не знаю, что тебе и сказать. Эти проклятые твари в какой-то момент могут быть повсюду, а в следующий их никто найти не может. Они предпочитают деревья, но пользуются любым укрытием. В Центральном Командовании говорят, что на границе Канзаса и Небраски собирается большая стая.

— Что значит, «стая»?

Она снова отпила из фляжки.

— Так они называют группы Зараженных, стаями.

Подошел санитар. Беглецы начали выходить из здания школы. Китридж объяснил, что происходит, а солдаты уже организовали охранение. Санитар осмотрел всех, меряя температуру и заглядывая в рот. Когда все были готовы, Порчеки встретила Китриджа у двери автобуса.

— Еще одна вещь. Лучше держите при себе, что вы из Денвера. Лучше говорите, что вы из Айовы, если кто-нибудь спросит.

Китридж вспомнил выстроившиеся на дороге машины.

— Передам всем.

Китридж забрался в автобус и сел позади Дэнни, поставив автомат между ног.

— Черт возьми, — сказал Джамал, ухмыляясь от уха до уха. — Армейская колонна. Китридж, беру все свои слова назад.

Он ткнул большим пальцем назад, в сторону миссис Беллами, которая протирала лоб платком, достав его из рукава.