— Ты не пойдешь с ней, я не могу этого допустить, — сказал он.

— Возможно, у тебя нет выбора. Алиша права. Город не сможет обороняться бесконечно. Рано или поздно мне придется с ним встретиться.

— Мне все равно. Я уже однажды потерял тебя. Я не собираюсь сделать это еще раз.

Шаги в коридоре. На пороге появился Калеб, следом — Пим. Мгновение у сына Питера было ошеломленное лицо. Но потом его глаза просияли.

— Это и правда ты, — сказал он.

Эми улыбнулась.

— Калеб, как мне хочется обнять тебя.

Питер встал. Эми приподнялась на локтях, а Калеб наклонился к кровати. Они обнялись. Долго, а когда разомкнули объятия, то держали друг друга за локти, сияя от радости. Питер хорошо понимал, что он видит. Эмоциональная связь между Эми и его сыном, зародившаяся еще до событий в Айове, когда Эми присматривала за ним в приюте.

— Ты так выросла, — со смехом сказал Калеб.

— И ты тоже, — ответила Эми и тоже рассмеялась.

Калеб обернулся к жене, говоря одновременно голосом и на языке жестов:

— Эми, это Пим, моя жена. Пим, это Эми.

Как дела, Пим? — спросила Эми на языке жестов.

Очень хорошо, спасибо, ответила Пим.

Руки Эми двигались с потрясающей быстротой.

Прекрасное имя. Я тебя себе именно такой представляла.

Ты тоже.

Калеб уставился на женщин; и лишь тогда Питер осознал, что эта беседа технически была невозможна.

— Эми, как ты смогла это сделать? — спросил Калеб.

Эми нахмурилась, глядя на свои переплетенные пальцы.

— Сама не знаю, если честно. Наверное, Сестры меня научили.

— Ни одна из них этот язык не знает.

Эми уронила руки на колени и подняла взгляд.

— Ну, кто-нибудь должен знать. Иначе откуда бы я узнала?

Снова шаги. В спальне появился Апгар, принеся с собой атмосферу официальности.

— Мистер президент, прошу прощения, что прервал, но я решил, что смогу вас найти именно здесь.

Он повернулся к кровати и дернул подбородком.

— Прошу прощения, мэм. Как себя чувствуете?

Эми уже села, сложив руки на коленях.

— Намного лучше, благодарю, генерал.

Апгар посмотрел на Калеба, прищурившись.

— Лейтенант, разве вам сейчас не полагается в койке лежать?

— Я не устал, сэр.

— Об этом я не спрашивал. И не смотрите на вашего отца, он тут ни при чем.

Калеб снова взял Эми за руку и сжал в последний раз.

— Поправляйся, хорошо?

— Быстрее, мистер Джексон.

Калеб очень быстро обменялся жестами с Пим, так, что никто ничего не понял, и вышел.

— Если вы здесь закончили, — сказал Апгар, — то уже пора. Люди ждать будут.

Питер повернулся к Эми.

— Мне надо идти.

Казалось, Эми его не услышала. Ее глаза были прикованы к Пим. Тянулись секунды, две женщины глядели друг на друга, будто беззвучно разговаривая.

— Эми?

Эми дернулась, прерывая ток. Казалось, мгновение она не понимала, где находится.

— Конечно, — очень холодно сказала она.

— У тебя здесь все нормально? — спросил Питер.

Снова улыбка, но на этот раз скорее вежливая, чем искренняя. Какая-то пустая, даже немного вымученная.

— Идеально.

63

— Зеркала, — повторил Чейз.

За столом для переговоров по часовой стрелке от Питера сидели главные действующие лица, его военное правительство: Апгар, Хеннеман, Сара, Майкл, Грир.

— Не обязательно зеркало в прямом смысле слова. Подойдет любая отражающая поверхность, так, чтобы они видели свое отражение.

Чейз протяжно вздохнул и положил руки на стол.

— Это самое безумное, что я в своей жизни слышал.

— Вовсе не безумное. Тридцать лет назад я и Лиш убегали от троих Зараженных, и они загнали нас в угол, на кухне. Патроны у нас кончились, мы были совершенно беззащитны. С потолка свисали на крючках куча кастрюль и сковородок. Я схватил одну из них, чтобы использовать как дубинку, но случайно развернул ее плоскостью к первому Зараженному. Тварь встала как вкопанная, будто под гипнозом. А это был всего лишь медный горшок. Майкл, подтверди.

— Он прав, я тоже это видел.

— Так что с ними происходит? — спросил Апгар Майкла. — Почему это замедляет их?

— Сложно сказать. Я бы предположил, что это некая остаточная память.

— В смысле?

— В смысле, что им не нравится то, что они видят, поскольку это не сочетается с каким-то другим аспектом их восприятия себя.

Майкл повернулся к Питеру.

— Помнишь Зараженную, с которой ты сражался в клетке у Тифти?

Питер кивнул.

— После того, как ты ее убил, то кое-что сказал Тифти. «Ее звали Эмили. Последнее, что она помнит, — как с парнем целовалась». Откуда ты это узнал?

— Это было очень давно, Майкл, и я вряд ли смогу объяснить это. Она просто смотрела на меня, и это произошло.

— Не просто смотрела. Она уставилась. Вы оба уставились. Люди не смотрят в глаза Зараженным, когда те собираются их пополам разорвать. Естественное желание — отвернуться. Ты этого не сделал. И это, как и зеркало, остановило ее.

Майкл помолчал.

— Чем больше я об этом думаю, тем больший смысл в этом вижу, — продолжил он. — Это объясняет очень многое. Когда человека забирают, его первое желание после превращения — идти домой. Точно так же ведут себя умирающие. Сара, я прав?

Сара кивнула.

— Это так. Иногда даже последние слова умирающего бывают — «хочу домой». Даже сказать не могу, сколько раз я такое слышала.

— Итак, Зараженный является человеком, пораженным сверхагрессивным мощным вирусом. Однако в глубине души они помнят, кем они были. Скажем так, в процессе трансформации эта память уходит очень глубоко, но не исчезает окончательно. Это будто ядро, которое в них остается. Глаза являются отражающей поверхностью, как и зеркала. Когда они видят свое отражение, память всплывает и сбивает их с толку. И это останавливает их, подобно своего рода ностальгии. Боль, оттого что они вспоминают свою человеческую жизнь и видят, чем стали.

— Ну и… теория, — сказал Хеннеман.

Майкл пожал плечами.

— Возможно. Возможно, я просто в лужу пернул, это со мной не впервые. Но позвольте кое-что спросить, полковник. Сколько вам лет?

— Простите?

— Шестьдесят? Шестьдесят три?

Хеннеман слегка скривился.

— Спасибо, пятьдесят восемь.

— Ошибся, извините. В зеркало смотрелись?

— Стараюсь этого не делать.

— Вот и я о том. В вашем сознании вы такой же, как всегда были. Черт, у себя в мозгах я все еще семнадцатилетний пацан. Но реальность отличается от этого, и видеть ее неприятно. Я здесь ни одного двадцатилетнего не вижу, так что вряд ли я здесь один такой.

Питер повернулся к главе администрации.

— Форд, что у нас такого отражающего есть? Нам надо закрыть ворота, целиком, а еще хорошо бы по сотне ярдов в каждую сторону от них. Чем больше, тем лучше.

Чейз задумался.

— Могло бы подойти анодированное кровельное железо.

— Сколько у нас есть?

— Очень много в поселения перевезли, но и остаться должно было достаточно. Если будет не хватать, можем с домов снять.

— Начинай это проектировать. Еще нам надо укрепить ворота. Если потребуется, пусть их заварят к чертям. И пешеходный вход тоже.

Чейз нахмурился.

— И как тогда люди выходить будут?

— Пока что вопрос о «выходить» перед нами не стоит. Некоторое время нам не придется это делать.

— Позвольте, мистер президент, — заговорил Хеннеман. — Предположим, все это сработает — если сработает, позволю себе заметить, — но у нас все равно останется две сотни тысяч Зараженных снаружи. Мы не можем вечно оставаться за стенами.

— Сожалею, что приходится вам возражать, полковник, но именно это мы делали в Калифорнии. Первая Колония продержалась почти столетие, имея очень скудные ресурсы. У нас осталось несколько тысяч человек, и мы сможем обеспечить их жизнь, если все сделаем правильно. Внутри стен у нас достаточно земли, которую можно орошать, выращивать растения и пасти скот. Река дает нам постоянный источник питьевой воды и воды для орошения. Приспособившись к ситуации, мы сможем снова доставлять топливо из Фрипорта, небольшими партиями, а нефтеперегонный завод тоже вполне можно оборонять. При грамотном распределении, используя бензин только для питания прожекторов, мы сможем продержаться весьма долгое время.

— А оружие?

— Бункер Тифти обеспечит нам запас боеприпасов на некоторое время. Возможно, нам удастся и самим их производить, на несколько лет хватит. Потом мы станем использовать арбалеты, луки и метательные снаряды. В Первой Колонии у нас это получалось, получится и здесь.

Повисла тишина. Все думали об одном и том же. Питер понял. Вот и до этого дошло.

— При всем уважении, это чушь, и ты это знаешь, — сказал Майкл.

Питер повернулся к нему.

— Быть может, зеркала их замедлят. Но Фэннинг никуда не денется. Если то, что сказала Алиша, правда, то те Зараженные, которых мы видели этой ночью, — лишь начало. У него целая армия в резерве.

— Давай я об этом сам подумаю.

— Не надо только этого высокомерия. Я об этом двадцать лет думал.

Апгар сделал недовольное лицо.

— Мистер Фишер, я бы предложил вам помолчать.

— Зачем? Чтобы он нас всех погубил?

— Слушай меня очень внимательно, Майкл, — начал Питер. Он не был зол, он вполне ожидал подобные возражения. Сейчас важно, чтобы все они были заодно. — Я понимаю твои чувства. Ты выразился очень ясно. Но ситуация изменилась.