— Ваши друзья еще здесь?

— Очень сомневаюсь.

Операцию назначили на семь утра следующего дня. Уолгаст подписал несколько документов, и, прежде чем его отвезли в палату, Лайла спросила:

— Хотите кому-нибудь позвонить?

— Нет, — пролепетал Уолгаст: от викодина сильно кружилась голова. — Как ни печально, у меня даже кошки нет.

Лайла пристально на него посмотрела, точно надеясь услышать что-то еще. Брэд уже собирался спросить, не встречались ли они прежде, когда она растянула губы в улыбке.

— Вот и славно.

* * *

Их первое свидание состоялось через две недели в больничной столовой. После операции левую ногу Брэда от носка до колена замуровали в тутор. Он даже на костылях передвигался с трудом, поэтому сидел за столиком и, как убогий инвалид, ждал, когда Лайла принесет еду. Она пришла в форме, потому что дежурила и собиралась ночевать в больнице, но, как заметил Брэд, изменила прическу и подкрасилась.

Вся семья Лайлы жила на востоке, под Бостоном. После учебы на медицинском факультете Бостонского университета — худшие четыре года в ее жизни, такого врагу не пожелаешь, — Лайла решила специализироваться на ортопедии и пройти резидентуру в Колорадо. Девушка опасалась, что возненавидит огромный, безликий и такой далекий от ее родины город, но переезд принес только облегчение. Понравилось все: беспечная суета Денвера, лабиринты районов и автострад, холодные равнодушные горы и обдуваемые ветрами равнины, открытость местных жителей, полное отсутствие манерности и то, что почти все они родились и выросли в других городах, то есть были изгнанниками, как и сама Лайла.

— Город показался таким нормальным! — вспоминала Лайла, смазывая рогалик плавленым сыром — для нее это был завтрак, хотя часы показывали восемь вечера. — Прежде я не представляла, что такое нормальная жизнь. Денвер стал лучшим лекарством для чопорной выпускницы колледжа Уэллсли.

Уолгаст чувствовал, что в подметки не годится такой девушке, и честно в этом признался.

Лайла смущенно улыбнулась и сжала его ладонь.

— Ну и напрасно!

Лайла работала допоздна, поэтому обычное ухаживание с ресторанами и кино исключалось в принципе. После выписки Уолгаст оформил больничный и сидел дома, точнее, слонялся по квартире в ожидании вечера, чтобы вместе с Лайлой поужинать в больничной столовой. Она рассказывала, как росла в Бостоне в семье преподавателей колледжа, как училась, как проводила время с друзьями, как год жила во Франции, пытаясь стать фотографом.

Брэд догадался: Лайла ждала человека, которого все это заинтересует и удивит. Он был готов стать таким человеком и часами слушать ее рассказы. Первый месяц они разве что за руки держались, но однажды после ужина Лайла сняла очки, наклонилась к Брэду и нежно его поцеловала. Ее губы пахли апельсином, который она только что съела.

— Ну вот… — прошептала она и с фальшивым страхом оглядела столовую. — Никто не видел? Формально я по-прежнему твой доктор!

— Моя нога почти в порядке, — отозвался Брэд.

Когда они поженились, Брэду было тридцать пять, Лайле — тридцать один. Церемония состоялась ясным сентябрьским днем в маленьком яхт-клубе на полуострове Кейп-Код. Стоял полный штиль, парусники едва покачивались на водах залива, осеннее небо поражало голубизной. Подавляющее большинство гостей были со стороны Лайлы — друзья и члены семьи, напоминающей огромное племя. Родственников понаехало столько, что Брэд не то чтобы имена запомнить, даже пересчитать всех не смог. Половина присутствовавших женщин в разное время делили с Лайлой комнату и горели желанием поведать Уолгасту об их «девичьих забавах». В итоге их рассказы сводились к одной и той же истории. Брэд буквально светился от счастья. Он перепил шампанского, влез на стул, произнес длинный, слезливый и совершенно искренний тост, а под конец ужасающе фальшиво пропел куплет песни Синатры «Обнимать тебя». Гости разразились хохотом и аплодисментами, а потом обсыпали их с Лайлой рисом. Если кто и знал, что невеста на четвертом месяце беременности, то не сказал ни слова. Сначала Уолгаст списал это на бостонскую сдержанность, но потом понял: все искренне рады за них с Лайлой.

На Лайлины деньги — по сравнению с женой Брэд зарабатывал сущие крохи — они купили дом в Черри-Крик, старом денверском районе, славящемся парками и хорошими школами, и стали ждать первенца. Оба чувствовали: родится девочка. Евой звали Лайлину бабушку, весьма темпераментную особу, которая в молодости отправилась в круиз на «Андреа Дориа», а впоследствии какое-то время встречалась с племянником Аля Капоне. Брэду имя Ева нравилось, и, когда Лайла его предложила, он согласился. Супруги решили: Лайла проработает до самых родов, а потом они вдвоем будут растить малышку до года, после чего Брэд вернется на службу в ФБР, а Лайла — в больницу, на полставки. План изобиловал недостатками, которые Брэд и Лайла видели, но особо не беспокоились. Они обязательно справятся!

На тридцать четвертой неделе у Лайлы подскочило давление, и акушер велел соблюдать постельный режим. «Не волнуйся, — успокаивала она Уолгаста. — Давление высокое, но для малыша опасности не представляет. В конце концов, я врач, возникнет серьезная проблема — обязательно скажу». Брэд беспокоился, что Лайла переутомилась на работе: в больнице ведь целый день на ногах! Он был готов кормить ее с ложечки, приносить книги и диски с фильмами, только пусть дома сидит!

Однажды вечером, за три недели до срока, Брэд вернулся домой и застал Лайлу в слезах. Она скрючилась на кровати и сжимала виски.

— Голова раскалывается! — пожаловалась Лайла.

Давление оказалось сто шестьдесят на девяносто пять. В больнице сказали: у Лайлы преэклампсия, именно она вызывает головную боль. Акушеров беспокоили судороги, состояние Лайлиных почек и возможный выкидыш. Все очень волновались, особенно Лайла — ее лицо посерело от тревоги. «Придется вызывать роды, — заявил доктор. — Вагинальное деторождение в таких случаях лучше всего, но, если в ближайшие шесть часов не начнутся схватки, сделаем кесарево сечение».

Лайле поставили капельницу с питоцином и вторую — с сульфатом магния, чтобы предотвратить спазмы матки. «Магнезия переносится тяжело!» — бодрым голосом объявила медсестра. «В каком смысле тяжело?» — уточнил Уолгаст. «Трудно объяснить, но вашей супруге не понравится». Лайлу подключили к фетальному монитору и стали ждать.

«Тяжело» означало «ужасно». Лайлины стоны потрясли Уолгаста до глубины души. Он в жизни не слышал ничего подобного. «Во мне словно костры пылают, — повторяла несчастная. — Мое тело меня ненавидит! Боль просто адская!» От сульфата магния она так мучилась или от питоцина, Уолгаст не знал, а медсестры ничего не объясняли. Начались схватки, но акушер заявил: матка раскрылась лишь на дюйм, что явно недостаточно. «Сколько ей еще терпеть? — недоумевал Брэд. — Мы же на занятия ходили, все рекомендации выполняли! Никто не говорил что роды — это садистски долгая пытка!»

Наконец перед самым рассветом Лайла сказала, что ей нужно потужиться. Так и выразилась: нужно. Никто не поверил, но доктор осмотрел матку и объявил, что она чудесным образом раскрылась на четыре дюйма. Медсестры тотчас засуетились, приготовили инструменты, надели чистые перчатки и убрали складную секцию кровати под Лайлиными бедрами. Уолгаст почувствовал себя ненужным, как брошенный в бурном море корабль. Он сжал руку жены раз, другой, а на третий все кончилось.

Брэду протянули кривые ножницы, чтобы перерезал пуповину. Медсестра положила Еву на неонатальный стол, оценила ее состояние по шкале Апгар, затем надела на крошечную головку новорожденной чепчик, завернула в одеяло и вручила Уолгасту. Поразительно, но страх, тревога и паника тотчас отступили на второй план. Какое же это чудо, держать на руках собственное дитя, свою доченьку! Ева весила лишь пять фунтов, ее кожа была теплой, розовой — цвета спелого персика — и, как почувствовал Брэд, склонившись над дочкой, пахла дымом, словно девочку вытащили из огня. Вялой от обезболивающих Лайле накладывали швы. Уолгаст с удивлением увидел на полу под Лайлиной кроватью блестящую лужицу крови. В суматохе он даже не заметил, как и когда она появилась. Тем не менее доктор заверил, что Лайла в порядке. Брэд показал ей дочь. Прежде чем малышку унесли в инкубатор, он долго прижимал ее к себе и повторял: «Ева! Ева! Ева!»

* * *

Эми быстро поправлялась, но гиперчувствительность к свету не исчезала. В надворных постройках обнаружились стопка фанеры, лестница, молоток, пила и гвозди. Уолгасту предстояло разметить фанеру, распилить, поднять готовые куски на второй этаж и прибить к окнам. В одиночку трудновато, но после восхождения по вентиляционному стволу — чем дальше, тем сильнее Брэд недоумевал: как ему удалось?! — ничего особенного.

Большую часть дня Эми спала, а ближе к вечеру просыпалась и ела. Она спросила, где они, и Брэд ответил, что в Орегоне. Мол, это лагерь, в котором он в детстве отдыхал. Почему они здесь оказались, девочка не уточнила: либо это ее не интересовало, либо догадалась сама. Пропановый баллон на кухне оказался почти полон. Уолгаст практически не готовил: грел консервированные супы и тушенку, разводил сухое молоко и подавал к кукурузным хлопьям и крекерам. Вода из лагерной скважины попахивала серой, но для питья вполне годилась. Уолгаст качал ее кухонным насосом, и морщился: ледяная! Он сразу понял: продуктов надолго не хватит и скоро запасы придется пополнить. В подвале Брэд наткнулся на коробки со старыми отсыревшими книгами и вечерами при свете свечи читал Эми «Остров сокровищ», «Оливера Твиста», «Двадцать тысяч лье под водой».

В пасмурные дни Эми порой выбиралась из дома и смотрела, как Брэд рубит дрова, латает крышу или разбирается в устройстве старого дизель-генератора, который нашел в сарае. Она надевала очки и бейсболку, заматывала шею полотенцем и устраивалась в тени на пеньке. Увы, долго посидеть не удавалось: через час кожа становилась ярко-розовой, точно ее кипятком ошпарили, и Брэд отсылал Эми обратно в дом.

Однажды вечером, недели через три после приезда в лагерь, Уолгаст повел Эми на озеро искупаться. Помимо часовых вылазок на свежий воздух из дома Эми не отлучалась и за территорией лагеря не была. Тропинка вела к шаткому деревянному причалу, убегавшему от зеленого берега футов на тридцать. Уолгаст разделся до плавок и велел Эми сделать то же самое. Он предусмотрительно захватил с собой полотенца, шампунь и кусок мыла.

— Плавать умеешь?

Девочка покачала головой.

— Ладно, научу.

Уолгаст взял ее за руку и повел в воду. Бр-р, ледяная, как из скважины!

— Ложись на живот, я тебя подстрахую, — сказал Брэд, когда воды стало Эми по грудь. — Молодец, а теперь работай ручками и ножками.

— Отпусти! — попросила девочка.

— Не боишься?

— Нет, — быстро выдохнула Эми.

Уолгаст отпустил Эми, и она камнем пошла ко дну. Вода была кристально чистой, и он видел, что девочка перестала двигаться и озиралась по сторонам, как попавший в новую среду зверек. Вот она грациозно вытянула руки, развернула плечи и сделала красивый, техничный, словно отточенный долгими тренировками гребок. Ну и скорость! Эми стрелой скользнула над песчаным дном и исчезла из виду. Уолгаст перепугался, но девочка почти мгновенно вынырнула футах в десяти от него, там, где до дна явно не доставала.

— Плавать легко! — радостно воскликнула она, интенсивно работая ножками. — Это совсем как летать.

Потрясенный Уолгаст смог только рассмеяться.

— Осторо… — начал он.

Эми сделала глубокий вдох и снова нырнула на глубину.

Брэд вымыл ей голову, а тело попросил вымыть самостоятельно. Когда закончили, небо из лилового превратилось в иссиня-черное. Высыпавшие звезды отражались в зеркальной глади озера. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь голосами Брэда и Эми да плеском воды о заросший травой берег. Уолгаст зашагал обратно по тропке, освещая путь фонариком. После ужина — консервированный суп, молоко и крекеры — он повел девочку на второй этаж в ее комнату. Спать Эми не собиралась, теперь пик ее активности приходился на темное время суток, и Брэд постепенно приспосабливался к такому графику. Порой он полночи просиживал, читая ей книжку.

— Спасибо! — поблагодарила Эми, когда он раскрыл очередную книгу, «Энн с фермы “Зеленые крыши”».

— За что?

— За то, что научил плавать.

— Похоже, ты и так умела. Кто-то тебе уже показывал.

— Нет, вряд ли, — озадаченно покачала головой Эми.

Уолгаст не знал, что и думать. У Эми было столько тайн! С вирусом, которым ее заразили на колорадском объекте, она справилась и чувствовала себя неплохо, но странная гиперчувствительность к свету не ослабевала. А почему у нее волосы не отрастали? У Уолгаста они вились до самых плеч, а у Эми не стали длинней ни на дюйм. Ногти он ей не подрезал и не видел, чтобы она подрезала их сама. Разумеется, были и вопросы посерьезнее: кто убил Дойла и остальных? Что за монстр прыгал по капоту и крыше «лексуса»? Картер в какой-то ужасной ипостаси? Что имела в виду Лейси, когда говорила: «Эми ваша. Сердце подскажет, что делать». В тот момент он и впрямь знал, что делать, а объяснить ничего не мог — ни сейчас, ни тогда.

Дочитав очередную главу, Брэд объявил, что утром съездит в магазин. Эми чувствовала себя неплохо и вполне могла посидеть одна. Он пообещал не задерживаться и вернуться раньше, чем она проснется.

— Да, знаю, — кивнула девочка, в очередной раз поставив Брэда в тупик.

Уолгаст выехал в начале восьмого утра. После трехнедельного простоя запорошенная пылью «тойота» долго и протестующе хрипела, но в итоге завелась. Дымка, что за ночь приползла с озера, еще не рассеялась. Брэд включил передачу, и машина медленно покатила по подъездной аллее.

До ближайшего города было миль тридцать, но так далеко Уолгасту ехать не хотелось. Если «тойота» сломается, что случится с ним, а главное, с Эми? Да и бензина почти не осталось. Брэд фактически ехал по собственным следам, но в обратном направлении, на каждой развилке тормозил и сверялся с памятью. Других машин он не увидел, что в этом захолустье считалось почти нормальным, но все же определенное беспокойство вызывало. Создавалось впечатление, что мир, в который он возвращался пусть даже на пару часов, за три недели изменился до неузнаваемости.

К счастью, впереди замаячила вывеска: «Бакалея Милтона. Лицензии на охоту и рыбалку». В ночь приезда магазинчик показался большим, хотя на деле располагался в двухэтажном домике с крытой гонтом крышей. Домик в лесной чаще — сказка, да и только! В глубине стоянки тосковал древний, собранный в конце двадцатого века фургон. Уолгаст выбрался из салона и подошел к двери магазина.

Из пяти газетных автоматов, установленных на крыльце, четыре пустовали — купить можно было лишь «Ю-эс-эй тудэй». Сквозь пыльное окошко, которое почему-то не закрыли, проглядывал крупный заголовок. Уолгаст вытащил газету — в ней оказалось лишь четыре страницы — и прямо у двери прочел передовицу.

ХАОС В КОЛОРАДО

Скалистые горы во власти смертельного вируса

Границы закрыты

...

Вспышки вируса зарегистрированы в Небраске, Юте и Вайоминге.

Президент приводит войска в состояние повышенной боевой готовности.

Население просят сохранять спокойствие перед лицом «беспрецедентной террористической угрозы».

Вашингтон, 18 мая. Президент Хьюз поклялся «сделать все необходимое», чтобы остановить распространение так называемого колорадского вируса и наказать виновных. «Праведный гнев Соединенных Штатов Америки падет на головы ненавистников свободы и лишит власти правительства, которые их привечают», — заявил он.

Восемь дней назад президент впервые с начала кризиса обратился к нации и, в частности, сказал:

«Мы располагаем неопровержимыми доказательствами того, что страшная эпидемия вспыхнула не стихийно, а стараниями антиамериканских экстремистов, действующих на территории Соединенных Штатов при поддержке наших врагов из-за рубежа. Это преступление не только против американского народа, но и против всего человечества».

Выступление состоялось через день после того, как первые случаи заболевания были зафиксированы в соседних с Колорадо штатах. Несколькими часами ранее Хьюз приказал закрыть границы Колорадо и привел войска в состояние повышенной боевой готовности. Президентским приказом были также отменены все международные и внутренние авиарейсы. В результате на железнодорожных и автовокзалах возникла паника: тысячи авиапассажиров бросились искать другие средства транспорта.

Стремясь успокоить сограждан и обезоружить тех, кто критикует его запоздалую реакцию, Хьюз велел готовиться к бескомпромиссной борьбе: «Сегодня мне, как никогда, нужны ваши доверие, решимость и молитвы. Ради свершения правосудия мы не остановимся ни перед чем».

Президент не уточнил, представителей каких экстремистских групп или государств коснется федеральное расследование, и отказался обнародовать доказательства того, что эпидемия — дело рук террористов.

На вопрос о возможном начале военных действий Тим Ромер, пресс-секретарь президента, ответил: «В данный момент мы не исключаем ничего».

По сообщениям представителей местной власти, число погибших в Колорадо составляет свыше пятидесяти тысяч человек. Остается невыясненной статистика смертных случаев, вызванных как самим заболеванием, так и нападениями инфицированных. Первые симптомы заражения: тошнота, рвота и высокая температура. После короткого, не более шести часов, инкубационного периода болезнь вызывает заметное увеличение физической силы и агрессивности.

«Инфицированные сходят с ума и убивают всех, кто попадется под руку, — заявил доктор из Колорадо, не пожелавший назвать своего имени. — Больницы превратились в зону военных действий».

Шэннон Фриман, пресс-атташе Центра по контролю и профилактике заболеваний в Атланте, назвала эти заявления «истерией», однако признала, что связь с представителями власти в карантинной зоне нарушена.

«На данный момент установлено, что коэффициент смертности среди заболевших достигает пятидесяти процентов, — сообщила Фриман. — Другой достоверной информацией из Колорадо мы не располагаем. Самое разумное в данной ситуации — реже выходить из дома».

Фриман подтвердила новости о вспышках заболевания в Небраске, Юте и Вайоминге, но подробности сообщить отказалась.

«Инфекция проникла на территорию этих штатов, — сказала Фриман, добавив: — При обнаружении симптомов следует немедленно обратиться в больницу или ближайшее отделение полиции. В настоящий момент другого совета дать не могу».

Денвер, Колорадо-Спрингс и Форт-Коллинс, где во вторник было введено военное положение, сегодня практически опустели. Местные жители проигнорировали приказ губернатора Фрица Милле «Об организованной эвакуации» и в панике покинули родные города. Слухи о том, что войскам Департамента внутренней безопасности приказано уничтожать беженцев, пытающихся пересечь границу штата, подтверждения не получили, равно как и сообщения о том, что бойцы Национальной гвардии Колорадо начали вывозить пациентов местных больниц в неизвестном направлении.

Уолгаст снова и снова перечитывал статью. Больных собирали, вывозили из городов и расстреливали — именно об этом говорилось в передовице, пусть даже между строк. «Газета от восемнадцатого мая, — про себя отметил Уолгаст, — трех-, нет, четырехдневной давности». Они с Эми приехали в лагерь утром второго мая, значит, все описанное в статье случилось за восемнадцать дней.