Майкла передернуло от гнева. Из-под жесткой светло-русой челки вспыхнули карие глаза, бледные щеки зарделись — в такие моменты он казался моложе своих лет. Не удостоив Алишу ответом, Майкл подошел к Тео и протянул ему прямоугольник из зеленой пластмассы, усеянный блестящими металлическими крапинками.

— Ладно, Майкл, сдаюсь! — повертев прямоугольник в руках, вздохнул Тео. — Что это?

— Материнская плата.

— Какая-какая плата? Матерная? Как вы выражаетесь, молодой человек?! — подначила Майкла Алиша.

— Знаешь, — повернувшись к ней, начал Майкл, — порой не мешает задуматься, как и за счет чего горит свет!

Второй капитан пожала плечами. Их с Майклом взаимная неприязнь секретом ни для кого не была: они вечно пререкались из-за пустяков.

— А что тут думать? Нажимаешь на кнопку — свет загорается.

— Довольно, Лиш! — осадил ее Тео и посмотрел на Майкла. — Не обращай внимания! Тебе нужны такие э-э-э… платы?

— Видишь черный квадратик? — ткнул в центр платы Майкл. — Это микропроцессор, для чего он, объяснять не буду. Если сможешь, найди с таким же номером, хотя, в принципе, работать должны все с номерами на девять. Теоретически они есть в каждом компьютере, но тараканы едят клей, поэтому постарайся отыскать сухой и чистый, без экскрементов. Думаю, стоит заглянуть в офисы в южном конце молла.

Тео еще раз внимательно осмотрел плату и положил в переметную сумку.

— Ну, вообще-то мы не в мусоре копаться едем, но, если сумею, обязательно привезу! Что-нибудь еще?

— Ядерный реактор бы не помешал! — притворно задумавшись, заявил Майкл. — Или примерно сто тысяч кубических футов ионизированного водорода в протонообменной мембране.

— Умоляю, Штепсель, говори нормальным языком! Тебя же никто не понимает! Тео, пожалуйста, давай поедем!

Майкл снова обжег Алишу возмущенным взглядом и повернулся к Тео.

— Хотя бы платы привези! Чем больше, тем лучше, и помни, что я сказал про клей… Да, кстати, Питер!

Питер за разговором не следил: он смотрел за открытые ворота, где стадо в облаке пыли уносилось к Верхнему полю. Только думал он не о стаде, а о Маусами и паническом страхе, мелькнувшем в ее глазах, когда Тео к ней потянулся. Чего она испугалась? Неужели ей так невыносимо прикосновение Тео?

Питер покачал головой, возвращаясь от тревожных мыслей к реальности, то есть к стоящему рядом Майклу.

— Сестра просила кое-что передать, — сказал Майкл.

— Кто, Сара?

— Ну да. — Майкл смущенно пожал плечами. — Ты это… Будь осторожен!

От Колонии до энергостанции двадцать пять миль, то есть ехать предстояло почти целый день. За час пути кончились все темы для разговоров, затих даже разморенный жарой Арло. Отдельные участки горной дороги размыло дождями — приходилось спешиваться и переводить лошадей с мулами через грязь. Смазка в бурдюках начала вонять. Питер радовался, что едет впереди и шлейф мерзкого запаха тянется не в его сторону. Стоявшее в зените солнце нещадно палило, в горячем воздухе не было ни ветерка. Внизу, за склоном, полоской кованой стали сверкала пустыня.

Ближе к полудню устроили привал. Ремонтники поили лошадей и мулов, а Охранники стерегли тележку с поклажей: Тео с Питером с одной стороны, Арло с Алишей — с другой. Все четверо поднялись на скалы и внимательно разглядывали небольшой лесок.

— Вон он, видите? — Тео смотрел в бинокль, показывая на деревья. Питер прижал ладонь ко лбу, чтобы хоть как-то защититься от слепящего солнца.

— Ничего я не вижу!

— Ну, сосредоточься!

Ярдах в двухстах от стоянки Питер действительно увидел едва уловимое движение: качнулись лапы высокой ели, посыпались на землю иголки… Питер сделал глубокий вдох, отчаянно внушая себе: «Показалось!»

Еловые лапы зашевелились снова.

— Прячется в тени, охотится, — шепнул Тео. — Вероятно, на белок, другой живности тут нет. Проголодался сукин сын, раз в такой день на охоту выполз!

Тео свистнул — особенная, похожая на птичью трель была сигналом тревоги. Алиша тотчас обернулась. Тео прижал пальцы к глазам, кивнул в сторону леса и поднял правую ладонь, изогнув ее наподобие вопросительного знака: «Видела?»

«Да», — подняв сжатый кулак, ответила Алиша.

— Пошли, брат!

Охранники встретились у тележки, где Рей с Финном, устроившись среди бурдюков, жевали сухари и передавали друг другу пластиковую флягу с водой.

— Можно выманить пикировщика мулом, — тотчас предложила Алиша, взяла длинную палку и стала чертить на земле. — Погрузим на мула смазку, подгоним его к деревьям и посмотрим, польстится ли пикировщик на приманку. Смазку-то он уже учуял! Мы спрячемся здесь, здесь и здесь… — Алиша поставила на земле крестики. — Когда начнем обстрел, пикировщик в тисках окажется, под перекрестным огнем. На таком солнцепеке проблем не возникнет!

— Лиш, мы же не на облаве! — нахмурился Тео.

Перепуганные Рей с Финном даже сухари побросали.

— Какая еще облава? — спросил Рей. — Сколько там пикировщиков?

— Не волнуйся, мы едем на станцию!

— Тео, пикировщик ведь один! — не унималась Алиша. — Между прочим, стадо всего милях в пяти, не больше! Неужели так и оставим эту тварь?

— Еще как оставим! Где гарантия, что пикировщик один? — Тео повернулся к Рею с Финном. — Ну как, готовы ехать дальше?

— Разумеется! — Рей быстро поднялся со дна тележки. — Разве определишь, сколько пикировщиков, один или двадцать один? Поехали скорее отсюда!

Несколько секунд Алиша смотрела на них, надменно скрестив на груди руки, и Питер подумал, что она сильно злится. Только ведь она сама еще у ворот сказала, что отрядом командует Тео.

— Ладно, ты босс, тебе и решать, — вздохнула Алиша.

После полудня отряд спустился к подножию горы. Около часа назад с дороги открылся прекрасный вид на турбинный комплекс — сотни ветряных турбин, словно высохшие деревья, усеивали низины перевала Сан-Горгонио. За ним в мареве поблескивала вторая горная гряда. Сильный суховей вырывал слова изо рта, лишая возможности разговаривать. С каждым ярдом воздух становился жарче, точно отряд приближался к кузнечному горну. Дорога вела в старый город Баннинг, от которого до энергостанции оставалось еще пять миль.

— Всем быть начеку, внимание! — преодолевая порывы ветра, прокричал Тео и глянул в бинокль. — Лиш, в дозор!

Питер гневно вскинул голову — он заместитель командира, он должен отправиться в дозор! — но переборол себя и промолчал. Таким решением брат умасливал Алишу — теперь на станцию они приедут друзьями. Тео вручил бинокль Алише, та пришпорила Омегу и ускакала вперед ярдов на пятьдесят. Длинная ярко-рыжая коса так и сияла на солнце. Не оборачиваясь, Алиша подняла правую руку, резко опустила — раскрытая ладонь оказалась параллельно земле, — а потом свистнула, давая понять, что впереди чисто.

— Поехали! — скомандовал Тео.

Долгого монотонного спуска как не бывало — сердце Питера бешено заколотилось, усталость отхлынула; теперь казалось, он видит горный склон сразу в нескольких ракурсах. Охранники двигались в среднем темпе с луками наготове. Все, кроме Финна, молчали, а тот спешился и шел рядом с впряженным в телегу мулом, нашептывая ему: не бойся, мол, мы почти у цели.

Дорога превратилась в узкую тропку, изрезанную следами телег и повозок. Обострившиеся слух и зрение Питера жадно ловили каждый шорох и движение: стон ветра в разбитом окне, хлопанье тряпки, зацепившейся за телеграфный столб, скрип указателя со стертыми дождями и временем названиями, который флюгером вращался над бензопомпами старого автоцентра. Вон ржавые искореженные машины, вот дома, запорошенные песком чуть ли не до карнизов, вон побелевший, разъеденный ржавчиной гараж. Из многочисленных дыр доносилось воркование голубей, к которому, стоило подуть ветру, прибавился мерзкий запах помета.

— Всем быть начеку! — повторил Тео. — Тут лучше не задерживаться!

Колонна молча вошла в центр города. Здесь стояли дома посолиднее — трех-, а то и четырехэтажные, хотя многие рухнули, и под руинами оказались не только газоны и дворики, но и целые улицы. То и дело попадались впопыхах брошенные машины, отдельные даже с распахнутыми дверцами — застывшим во времени наглядным свидетельством панического бегства их владельцев. Кое-где на калифорнийском солнышке вялились трупы, которые Охранники называли мумиями, — растрескавшиеся от жары скелеты, склонившиеся над приборной панелью или прижатые к окну. О том, что скелеты человеческие, свидетельствовали где пучки волос с заколками и лентами, где часы на высохшей руке, которая без малого сто лет сжимала руль полузасыпанного песком грузовика. В Баннинге, эдаком жутком музее Старого времени, царила могильная тишина.

— Аж оторопь берет! — шепнул Арло. — Каждый раз велю себе не смотреть по сторонам и каждый раз смотрю.

На подъезде к эстакаде Алиша натянула поводья, подняла правую руку и спешно вернулась к колонне.

— Внизу трое спящих пикировщиков висят на балках над водоводом.

На лице Тео не дрогнул ни один мускул. Это гораздо опаснее, чем пикировщик в горном лесу, однако вступать в бой с троицей не следовало: день уже клонился к вечеру.

— Придется сделать крюк: телега, где попало, не проедет, нужен наклонный въезд. Лиш, ты согласна?

— Разумеется! Смыкаем ряды и ретируемся.

Они свернули на восток и ярдов через сто двинулись вдоль шоссе. Солнце стояло в четырех ладонях над горизонтом, значит, времени впритык. С телегой быстро не проберешься по утонувшей в песке улице, а от следующего въезда на шоссе их отделяло не меньше мили.

— А Лиш ведь дело говорила, — шепнул младшему брату Тео. — На обратном пути устроим облаву и уничтожим эту троицу.

— Если они не исчезнут.

— Нет, не исчезнут. — Тео задумчиво нахмурился. — Пикировщик, сшибающий белочек, — это одно. Эта троица — проблема посерьезнее. Похоже, они знают, что мы ходим этой дорогой.

Питера давно интересовало, что пикировщикам известно, а что нет. Они движимы лишь инстинктом или способны мыслить, строить планы и стратегии? Если верно второе, получается, они по-прежнему люди? Люди, какими были до заражения? О пикировщиках так мало сведений! Почему, например, одни приближаются к Стене, а другие — нет? Почему иногда они рискуют охотиться даже средь бела дня, как тот пикировщик в горном лесу? Их атаки спонтанны или чем-то обусловлены? Почему они зачастую передвигаются тройками, неужели их действия взаимосвязаны и согласованы, как строки стихотворения? Сколько их всего рыщет в ночи? Уже более ста лет Колонию защищают стены и яркий свет прожекторов. Очевидно, те, кто ее строил, хорошо представляли, с каким врагом имеют дело, ну или сравнительно хорошо. Тем не менее, глядя, как группы вирусоносителей появляются чуть ли не из-под земли, подкрадываются к освещенной зоне и исчезают, Питер чувствовал: перед ним единое целое; живое существо, вопреки заверениям Учительницы обладающее и сознанием, и душой. Питер считал, что при жизни человека душа и тело сосуществуют, а с наступлением смерти погибает и то и другое. Такой вывод он сделал у смертного одра матери. Когда рваные звуки ее дыхания сменились тишиной, он понял: мамы, женщины, которую он знал с рождения, больше нет. Разве живое существо может не иметь души?

А вот и въезд! На севере, у подножия холма, в облаке летучей пыли Питер разглядел длинное низкое строение Торгового комплекса Эмпайр-Вэлли, или попросту молла. Не раз и не два Питер наведывался туда «на охоту». За неполные сто лет все самое лучшее и интересное уже разобрали, но в огромном молле еще скрывалась масса полезного. И «Гэп», и «Джей Кру», и «Уильямс-Сонома», и «Рекриэйшнл иквипмент» давным-давно выпотрошили, как и большинство магазинов в южном крыле возле атриума. Зато оставались большой «Сирз» и «Джей-Си Пенни» — в обоих магазинах имелись и окна с пожарными выходами, при малейших признаках опасности позволяющие моментально выбраться на улицу, и нужные вещи вроде инструментов, сковородок и обуви. Питеру хотелось посмотреть что-нибудь для Маус и малыша, вероятно, о том же думал и Тео, но, увы, времени сейчас не было.

У наклонного въезда стоял погнутый ветрами знак с полустертой надписью:

...

10 — Ш ССЕ СЪЕ Д

П ЛМ — СПР ГС 25

И ЬО 55

Алиша снова вернулась к группе.

— Внизу все чисто. Поторапливайтесь!

Благодаря приличному состоянию шоссе колонна снова набрала скорость. По Сан-Горгонио дул горячий ветер. Питеру казалось, ему обожжет и глаза, и все лицо. Кстати, он с самого привала не мочился… Нужно обязательно попить! Тео смотрел в бинокль, придерживая поводья одной рукой. Они приблизились к энергостанции настолько, что было видно, какие из турбин работают, а какие — нет. Питер попробовал сосчитать работающие, но быстро сбился.

Когда съехали с Восточного шоссе, тень горы уже падала на долину. Вот наконец энергостанция — полуутонувший в земле бетонный бункер в окружении высокого забора. Забор держали под таким напряжением, что любой, кто прикоснется, моментально превращался в живой факел; за ограждением начиналась силовая магистраль, толстой медной змеей заползающая на почти отвесный восточный склон горы, который служил естественной преградой. Тео спешился и снял с шеи кожаный шнурок с ключом. Ключ отпирал щиток на столбе забора (с другой стороны был точно такой же), в котором имелось два тумблера: один — чтобы контролировать напряжение, другой — чтобы открыть ворота. Тео обесточил забор и удостоверился, что ворота распахнулись.

— Пошли!

К энергостанции примыкала небольшая конюшня, защищенная металлической крышей, с поилками для лошадей и насосом. Сперва Охранники и ремонтники припали к кранам сами, утолили жажду, умылись, смочили жесткие от пыли волосы. Потом Рей с Финном остались заниматься лошадьми и мулами, а Охранники зашагали к бункеру. Тео снова вытащил ключ и открыл люк.

Охранников встретили порыв холодного воздуха и гул механических вентиляторов. Питер почувствовал озноб. Одинокая лампа в сетчатом плафоне освещала металлическую лестницу, по которой они спустились на подземный этаж к второму люку, оказавшемуся приоткрытым. За ним были диспетчерская, кухня, склады и подсобки, а в самом конце — стойла для лошадей и мулов, куда животных заводили по пандусу.

— Здесь есть кто-нибудь? — позвал Тео, ногой распахивая люк настежь.

Ответа не последовало.

— По-моему… — начала Алиша.

— Знаю, — перебил Тео, — это странно.

Охранники спустились в люк. На столе посреди диспетчерской стояли свечи, тарелка с сухарями, банки с консервами и чугунный котелок с остатками жаркого — ужин, брошенный впопыхах как минимум сутки назад. Махнув ножом над котелком, Арло вспугнул стаю мух. Несмотря на жужжание вентиляторов, спертый воздух пах мужским потом и нагретой изоляцией. Единственными источниками света были датчики пульта управления, регистрирующие силу тока, мощность турбин и количество вырабатываемой энергии. Часы над пультом показывали без четверти семь.

— Где их черти носят?! — возбужденно проговорила Алиша. — Я что-то пропустила или вот-вот прозвенит Вечерний колокол?

Проверив склады и подсобки, Охранники убедились в том, о чем уже догадывались: на станции не было ни души. Они вышли на улицу, где, несмотря на сгущающиеся сумерки, царил зной. Рей и Финн ждали под навесом конюшни.

— Куда они подевались? — озадаченно произнес Тео.

Финн смял рубашку и, смочив водой, протирал грудь и руки.

— Пропал ящик с инструментами и мул. — Он взглянул на Рея, потом снова на Тео, точно говоря: «Есть идея». — Может, они до сих пор на турбинах. Порой Зандер допоздна задерживается.

О Зандере Филлипсе, начальнике станции, особо и сказать было нечего. Солнце, ветер и долгие часы одиночества сделали его сухарем и в прямом, и в переносном смысле. Казалось, Зандер даже разговаривать разучился: больше пяти слов из него не вытянешь.

— «Допоздна», это до какого часа?

— Не знаю, — пожал плечами Финн. — Спроси сам, когда вернется.

— А кроме Зандера кто здесь работает?

— Только Калеб.

Тео выбрался из тени конюшни и глянул на турбины. Солнце опускалось за гору: еще немного, и тень накроет всю долину, до самой гряды на дальней стороне. А тогда придется закрыть люк. Пятнадцатилетнего Калеба Джонса, совсем мальчишку, в Колонии звали Сапогом.

— Так, у них пол-ладони, — наконец объявил Тео. Все это прекрасно знали, но он решил повторить и по очереди оглядел спутников, точно желая убедиться, что его слушают и понимают. — Давайте уведем животных с улицы!

Лошадей и мулов по пандусу завели в стойла и закрыли люк на ночь. Когда управились, солнце уже село за гору. Питер оставил Арло с Алишей в диспетчерской и подошел к Тео, который стоял у ворот с биноклем и разглядывал долину. Вечерняя прохлада окатила руки и загорелую шею. Во рту опять пересохло, на зубах скрипела пропахшая лошадьми пыль.

— Сколько будем ждать?

Тео не ответил. Вопрос был чисто риторическим, пустым сотрясанием воздуха. С Калебом и Зандером что-то случилось, иначе они давно бы вернулись на станцию. Питер думал об отце, да и Тео наверняка тоже. Демо Джексон свернул с Восточного шоссе и бесследно исчез на турбинном поле. Сколько в ту ночь ждали Зандер с Калебом, прежде чем закрыть люк, махнув рукой на Демо Джексона?

Услышав шаги, Питер обернулся: из бункера к ним шла Алиша. Девушка остановилась рядом с братьями и устремила взгляд на темнеющее поле. Пару минут все трое молча наблюдали, как наступает ночь. Когда тень горы доползла до подножия дальней гряды, Алиша достала нож и вытерла о свитер.

— Не хочу напоминать… — начала она.

— И не надо, — перебил Тео. — Ну, все, довольно, закрываем люк!

«Живем сегодняшним днем, — так рассуждали в Колонии. — Не думаем ни об окрашенном в цвета смерти и боли прошлом, ни о будущем, которое может не наступить». Девяносто четыре человека жили под светом прожекторов только сегодняшним днем.

Однако у Питера порой возникали другие мысли. Когда вахта на Стене проходила спокойно или не удавалось заснуть, он частенько вспоминал родителей. Кое-кто в Колонии до сих пор верил в рай и небеса — мол, именно туда попадает душа после смерти тела, — но реалист Питер к их числу не принадлежал. Он воспринимал мир через конкретные образы, звуки и ощущения и считал: если душа умершего куда и попадает, то в живых. Учительница ли подтолкнула его к такому выводу или собственные рассуждения, но Питер сделал его давно, сразу после выхода из Инкубатора в настоящую жизнь. Пока он помнит родителей, их души живут в нем, а когда не станет его самого, воспоминания унаследуют потомки. Таким образом, не только он, Питер с родителями, но и все, кто давно ушел и кто только придет, смогут путешествовать сквозь века.

Лица родителей Питер уже забыл. Они стерлись из памяти первыми, всего за несколько дней, и теперь отца с матерью Питер помнил не зрительными, а целостными чувственными образами. Чувства и ощущения потоками текли сквозь его сознание: нежный голос матери, ее тонкие бледные руки, без устали трудившиеся, чтобы облегчить страдания больных; скрип отцовских сапог на мостках, его руку на своем плече (дело было во время ночной вахты, и Питер, в ту пору Младший охранник, отчаянно нуждался в поддержке); шум и суматоху в гостиной перед экспедициями в Темные земли (отец с дядей Уиллемом обсуждали маршрут); а после возвращения смех, шум и суматоху, но уже на крыльце, где путешественники ночи напролет пили самогон и рассказывали о своих приключениях.