Майкл повернулся к Элтону — тот вроде бы дремал в кресле, но разве точно определишь? Спал Элтон или бодрствовал, его глаза тонкими, вечно слезящимися полосками желтоватого желе проглядывали из-под век, которые никогда не смыкались полностью. Бледные руки возлежали на животе, а на ушах красовались неизменные наушники — из них сутки напролет лилась любимая музыка: «Битлз», «Бойз-би-вэр», Арт Лундгрен с девичьим фольк-оркестром (этот диск единственный более-менее нравился Майклу).

— Элтон! — позвал Майкл и, не дождавшись ответа, чуть повысил голос. — Элтон!

Старик — Элтону было как минимум пятьдесят — вздрогнул и проснулся.

— Чума вампирья! Майкл, сколько времени?

— Расслабься, уже утро! Ночь мы оттрубили.

Элтон откинулся на спинку кресла — пружины жалобно заскрипели — и опустил наушники на морщинистую шею.

— Тогда зачем разбудил? Как раз хорошая песня началась…

Больше всего на свете Элтон обожал слушать музыку и выдумывать истории о сексуальных похождениях. Каждую ночь ему снились невероятные утехи с женщинами, которые давно умерли и, следовательно, не могли назвать его лгуном. Все сны он в мельчайших подробностях пересказывал Майклу. Они, мол, навеяны воспоминаниями о бурной юности! Только Майкл не сомневался, все это брехня: Элтон же нос из Щитовой не высовывает! Полная перхоти голова, клокастая бородка, серо-зеленые зубы, облепленные остатками позавчерашнего завтрака, — ну кому он нужен, такой красавец?!

— Хочешь, сон расскажу? — Старик многозначительно вскинул брови. — Сон про сеновал… Тебе точно понравится!

— Элтон, давай чуть позже. Я… я кое-что нашел. Блокнот!

— Ты разбудил меня, потому что нашел блокнот?

Майкл пододвинул кресло и положил журнал старику на колени. Элтон провел пальцем по обложке, устремил невидящий взгляд куда-то вверх, поднес блокнот к носу и принюхался.

— Судя по всему, это вахтенный журнал твоего прапрадеда. Он целую вечность тут болтается! — Элтон вернул журнал Майклу. — Сам я его не читал. Ну как, есть в нем что интересное?

— Элтон, откуда он взялся?

— Понятия не имею. Порой вещи появляются как из-под земли, именно когда они больше всего нужны.

Майкл догадался, почему не замечал блокнот раньше: его на той полке не было.

— Ты поставил его над монитором?

— Стоп, Майкл! Радио запрещено, сам прекрасно знаешь.

— Ты разговаривал с Тео?

— С каким еще Тео?

Майкла душил гнев: почему нельзя прямо ответить на поставленный вопрос?

— Элтон…

Старик не дал ему договорить, предостерегающе подняв руку.

— Эй, только не надо выпрыгивать из штанов, ладно? Я с Тео не разговаривал, а вот ты — наверняка. Я вообще ни с кем кроме тебя не разговаривал… — Элтон сделал паузу. — Знаешь, Майкл, ты похож на отца больше, чем думаешь. Врать твой отец тоже не умел.

Почему-то Майкл не удивился. В изнеможении рухнув в кресло, он почувствовал какое-то облегчение.

— Что, быстро аккумуляторы разрушаются? — спросил Элтон.

— Угу… — Майкл кивнул и почему-то уставился на свои ладони. — Быстрее всего — пятый, со вторым и четвертым дела чуть лучше, а первый и третий заряжаются неравномерно. Сегодня к утру суммарная емкость аккумуляторов была заполнена лишь на двадцать восемь процентов, а к Первому вечернему колоколу не наберется и пятидесяти пяти.

— Получается, месяцев через шесть нам грозит частичное затемнение, а через тридцать — полное. Твой отец думал примерно так же, — кивнул Элтон.

— Папа знал?

— Майкл, твой папа на аккумуляторах собаку съел! Он давно это предвидел.

Да, все правильно… Страшный секрет знал и отец, и, скорее всего, мать. К сердцу уже в который раз потянулись ледяные щупальца страха. Не хочет он об этом думать, не желает!

— Ну, что молчишь?

Чтобы успокоиться, Майкл вздохнул поглубже. Ну вот, придется хранить еще одну тайну. Он справится и, как обычно, затолкает правду на самое дно сознания.

— Объясни, как собрать приемник! — потребовал Майкл.


По словам Элтона, проблема заключалась не в приемнике, а в горе.

Прежде радиомаяк стоял на вершине, а от него к радиопередатчику на Щитовой вдоль силовой магистрали тянулся трехмильный изолированный провод. После принятия Единого закона антенну сняли и уничтожили. Без нее они оказались безнадежно заблокированы на востоке, а электромагнитные помехи аккумуляторной батареи гасили все сигналы, которые мог бы уловить приемник.

Оставалось два пути: попросить у Семейного совета разрешения вернуть антенну или как-нибудь усилить сигнал.

Что тут выбирать? Не объяснив причину, разрешения не попросить. Другими словами, пришлось бы рассказать Совету про аккумуляторы, а это исключалось в принципе. Если колонисты узнают правду, все остальное отодвинется на второй план. Дело было не только в аккумуляторах, за которые отвечал Майкл, а в желании спасти Колонию. Нельзя лишать людей надежды! Единственным вариантом было разыскать другую колонию, не говоря никому ни слова. Если удастся найти такую и установить радиоконтакт, значит, ее жители решили проблему с энергией, а следовательно, и со светом. Если никто не разыщется, если конец неминуем, пусть о нем лучше никто не знает.

Тем же утром Майкл приступил к работе. На посту Аварийной бригады среди старых ЦПУ, ЭЛТ-мониторов, плазменных панелей, контейнеров с сотовыми и блю-реями пылились древний стереоприемник, который улавливал лишь AM- и FM-сигналы (его можно было использовать как основу), и осциллограф. Ради маскировки Майкл «пересадил» внутренности приемника на шасси обычного ЦПУ — заметить лишний ЦПУ мог только Гейб, но, судя по рассказам Сары, в Щитовую бедняге уже не вернуться — и через аудиопорт подсоединил к пульту управления. В системе контроля аккумуляторов имелся простенький медиа-плеер, и Майкл без труда перенастроил эквалайзер, чтобы отфильтровывать гул аккумуляторов. Без передатчика вещать они не смогут, значит, придется собирать его из подручных средств. А пока следовало запастись терпением и ловить более-менее приличные сигналы с запада.

Таковых не обнаружилось.

Нет, сигналов было множество, от УНЧ до СВЧ. Сигналы вышек-ретрансляторов, работающих на солнечных батареях, сигналы геотермальных станций, до сих пор подпитывающих энергосистему, и даже сигналы спутников, исправно передающих приветы из космоса и наверняка гадающих, куда делись земляне. Целый мир электронного шума, но ни единого сигнала от живых людей!

Элтон надевал наушники, закатывал незрячие глаза и дни напролет просиживал у радио. Майкл отделял сигнал, отфильтровав шум, посылал его в усилители, а оттуда после вторичной фильтрации — в наушники. Элтон абстрагировался от всего происходящего, кивал или трепал клокастую бородку и негромко объявлял: «Что-то слабое, прерывистое, вроде старого аварийного радиомаяка»; или: «Сигнал из-под земли, наверное, шахта какая-то»; или: «Здесь ничего нет, давай дальше».

Так они и проводили целые сутки — Майкл у ЭЛТ-монитора, Элтон с наушниками, погруженный в сигналы почти вымершей цивилизации. Каждый пойманный сигнал Майкл фиксировал в журнале — отмечал дату, время, частоту и вносил комментарии. Затем процедура повторялась снова.

Элтон родился слепым, но Майкл не слишком его жалел, вернее, жалел, но не из-за этого. Слепоту пожилого напарника он считал, скорее, чертой характера, чем неполноценностью. Слепоту вызвала радиация. Родители Элтона были Приблудшими Второй волны, которые появились в Колонии пятьдесят с лишним лет назад, когда пали поселения Баха. Уцелевшие жители двинулись на север и угодили прямо в зараженные радиацией руины Сан-Диего. До Колонии добрались двадцать восемь человек: те, кто мог стоять, несли на руках ослабевших. Беременная мать Элтона металась в горячечном бреду и умерла сразу после родов, а отцом мог быть любой: имен Приблудших Второй волны никто спросить не успел.

В принципе, Элтон неплохо приспособился. За пределами Щитовой ходил с тростью, но «в люди» выбирался крайне редко — день-деньской просиживал за пультом управления и занимался одному ему известными делами. После Майкла Элтон считался лучшим в Колонии экспертом по аккумуляторам — колоссальное достижение, с учетом того, что он ни разу их не видел. Впрочем, Элтон серьезно утверждал, что слепота — настоящее благо, незрячего, мол, обманчивой внешностью не проведешь.

— Майкл, аккумуляторы, как женщины, — то и дело повторял он. — Их надо слушать.

Вечером пятьдесят четвертого дня лета — через четыре дня после того, как Охранник Арло Уилсон убил пикировщицу у заградительной сети, — незадолго до Первого вечернего колокола Майкл запустил систему контроля аккумуляторов, и на экране задрожали шесть зеленых индикаторных полос. Итак, второй и третий аккумуляторы зарядились на пятьдесят четыре процента, четвертый и пятый — чуть меньше чем на шестьдесят, а первый и шестой — ровно на пятьдесят. Зеленая цифра температуры совпадала на всех шести — тридцать один градус по Цельсию. Средняя скорость ветра на турбинном поле составляла восемь миль в час с порывами до двенадцати. Майкл пробежал глазами контрольную таблицу, зарядил конденсаторы, проверил все реле. Как выразилась Алиша? «Нажимаешь на кнопку — свет загорается»? Надо же, как мало понимают колонисты!

— Еще раз проверь второй аккумулятор, — посоветовал Элтон, отправляя в рот ложку овечьего творога.

— Со вторым полный порядок.

— Проверь-проверь, сам увидишь!

Майкл вздохнул и снова запустил систему контроля. В самом деле заряд номера два падал: пятьдесят три процента, пятьдесят два, а температура помаленьку росла. Так и подмывало спросить Элтона: «Как догадался?», только ответ Майкл знал заранее: «Услышал».

— Отключи реле, — продолжал Элтон, — потом подключи снова и проверь, стабилизируется ли заряд.

До Второго вечернего колокола оставались считаные секунды. «В крайнем случае, поначалу можно ограничиться пятью аккумуляторами и быстренько выяснить, в чем проблема», — подумал Майкл, отключил реле, подождал минутку, чтобы линия очистилась, и снова подключил. Индикаторная полоска застыла на отметке пятьдесят пять процентов.

— Все дело в статическом электричестве, — под аккомпанемент Второго колокола проговорил Элтон и покачал ложкой. — Хотя реле тоже глючит, пора его заменить.

Дверь Щитовой открылась, и Элтон мгновенно отодвинул миску с творогом.

— Сара, это ты?

Вошла старшая сестра Майкла, только что пригнавшая стадо: ее одежду покрывал толстый слой пыли.

— Добрый вечер, Элтон!

— Сара, Сара, чем же ты пахнешь? — широко улыбнулся Элтон. — Горной сиренью?

— Элтон, я пахну овцами, но все равно спасибо! — Девушка поправила влажную от пота прядь и повернулась к брату. — Ты дома сегодня ночуешь? Я готовить собиралась.

Майкл понимал: раз аккумулятор барахлит, следует остаться в Щитовой, тем более что ночь — лучшее время для радио.

Но он не ел целый день, и при мысли о горячем ужине пустой желудок возмущенно заурчал.

— Элтон, ты не против?

Старик пожал плечами.

— Если что, я знаю, где тебя искать. Хочешь — иди.

— Элтон, давай принесу тебе что-нибудь горячее! — предложила Сара, когда Майкл поднялся. — Еды у нас предостаточно.

— Нет, спасибо, в другой раз, — покачал головой старик и взял с пульта наушники. — Сегодня меня будет развлекать целый мир!

Брат с сестрой вышли на залитое светом прожекторов крыльцо. После целых суток в полумраке Щитовой Майкл замер, ослепленный, и часто-часто заморгал. Вдоль складских помещений они зашагали к загонам, где сильно пахло навозом. В загонах блеяли овцы, в конюшне ржали лошади. С узкой тропки, которая огибала поле прямо под южной стеной, Майкл видел Младших охранников, сновавших по мосткам. На проплешинах мелькали тени их силуэтов. Сара тоже наблюдала за Охранниками. В ее блестящих от света прожекторов глазах читалась тревога.

— Не волнуйся, — проговорил Майкл. — Ничего с ними не случится.

Сара не ответила. Интересно, она вообще его слышала? До самого дома оба молчали. Сара прошла на кухню и быстро вымыла грязную посуду. Пока Майкл зажигал свечи, она принесла с заднего крыльца крупного кролика.

— Чума вампирья! — восторженно пролепетал Майкл. — Где ты его взяла?

Настроение у Сары сразу исправилось, на лице расцвела улыбка. Она держала кролика за уши, и Майкл заметил ранку на его шее — туда угодила стрела.

— На Верхнем поле, рядом с тренировочными окопами. Я гнала туда стадо, а потом смотрю: кролик сидит и даже не прячется!

Господи, когда в последний раз Майкл ел кроликов? Когда в последний раз колонисты видели кроликов? Все дикие звери и птицы давно вымерли за исключением белок, которые размножались быстрее, чем их поедали пикировщики, и мелких птах вроде воробьев и крапивников, которых пикировщики ловить не могли или не хотели.

— Освежуешь? — спросила Сара.

— Да я уже забыл как! — признался Майкл.

Сара скорчила недовольную гримасу и вытащила из-за пояса нож.

— Ладно, тогда хоть огонь разведи!

Из кролика сделали рагу: в ход пошли картофель и морковь из чулана и кукурузная мука, чтобы загустить подливу. Готовила Сара якобы по отцовскому рецепту, но Майкл видел: импровизирует. Впрочем, какая разница? Главное, что пикантный аромат тушеного мяса наполнил дом уютом, который Майкл давно не чувствовал. Сара вышла во двор скоблить шкурку, а Майкл остался следить за рагу. К возвращению сестры он как раз успел накрыть на стол.

— Ты меня вряд ли послушаешь, — вытирая руки, начала Сара, — но вам с Элтоном нужно смотреть в оба.

Про приемник Сара знала. Как утаить, если она то и дело появляется в Щитовой? Но в главную тайну Майкл ее не посвятил.

— Сара, это ведь только приемник, а не передатчик!

— Что же вы слушаете?

Майкл пожал плечами, отчаянно желая, чтобы разговор поскорее закончился. Как выкручиваться? Соврать, что они с Элтоном ищут армию? Армия вымерла, все вымерли, а аккумуляторы изнашивались.

— В основном шум.

Сара стояла у раковины и ждала продолжения, но брат молчал.

— Ладно, главное, смотрите в оба, — со вздохом сказала она.

Ужинали за кухонным столом в полном молчании. Мясо получилось жестковатым, но таким вкусным, что Майкл чуть не стонал от наслаждения. Он редко ложился до рассвета, но сейчас больше всего хотел опустить голову на сложенные руки и уснуть. Ситуация знакомая: они с Сарой едят рагу за кухонным столом. Знакомая и грустная: они с сестрой — и больше никого.

Майкл поднял голову и перехватил пристальный взгляд Сары.

— Знаю, — негромко проговорила она. — Я тоже по ним скучаю.

Страшно захотелось рассказать ей все — и об аккумуляторах, и о прапрапрадедушкином журнале, и о секрете, который хранил отец. Захотелось поделиться тайнами, но Майкл понимал: желание эгоистичное, он никогда себе этого не позволит.

Сара перемыла грязную посуду в раковине, затем переложила остатки рагу в глиняный горшок и, чтобы не остыло, укутала в толстую ткань.

— Уолту отнесешь? — полюбопытствовал Майкл.

Уолтом звали старшего брата их отца. Он заведовал Лавкой, отвечал за распределение имущества и как старший из живых Фишеров являлся членом Семейного совета и Комитета по деятельности. Гора полномочий делала его третьим по значимости — после Санджея Патала и Су Рамирес — человеком в Колонии. Его жена Джин погибла Страшной ночью. С тех пор овдовевший Уолт жил один и выпивку жаловал куда больше, чем еду. Когда отсутствовал в Лавке, он возился с дистиллятором, который хранил в подсобке за домом, или валялся где-то без чувств.

— Нет, — покачала головой Сара, — с Уолтом мне сейчас лучше не встречаться. Элтону отнесу.

Майкл вгляделся в лицо сестры: вне всяких сомнений, она снова думала о Питере.

— Лучше отдохни. Я уверен, с ними все в порядке.

— Они задерживаются.

— Ну, только на день. Ничего особенного.

Сара молчала. «Надо же, что с человеком делает любовь! — подумал Майкл. — Ерунда какая-то!»

— Слушай, с ними же Лиш, значит, можно не беспокоиться!

Сара нахмурилась и отвела взгляд.

— Из-за Лиш я и беспокоюсь.

* * *

Первым делом Сара отправилась в Инкубатор, как обычно, когда мучила бессонница. Мирно спящие в кроватках дети вызывали особенные ощущения. Трудно сказать, хорошие или плохие, но, по крайней мере, они отвлекали девушку от гнетущей тревоги.

Собственное детство Сара вспоминала с удовольствием. Мир казался безопасным, уютным и даже счастливым: когда навестят родители, в каком настроении Учительница, кто с кем дружит — вот и все заботы. Не удивляло даже, что они с братом живут в Инкубаторе, а родители — в другом месте. О «другом месте» и другой жизни девочка не задумывалась и, когда родители — вместе или поодиночке — заглядывали, чтобы пожелать им с Майклом спокойной ночи, никогда не спрашивала, куда они отправятся потом. «Нам пора», — говорили родители, едва Учительница объявляла, что время посещений истекло. Для маленькой Сары, да и для Майкла слово «пора» обозначало семью: папа с мамой ненадолго заглядывают, а потом им пора. Самые светлые детские воспоминания прочно связывались с теми короткими посещениями: папа с мамой читали им на ночь или просто укладывали в постель, заботливо укрывая одеялом.

Идиллию разрушила сама Сара, причем по чистой случайности. «Где ты спишь? — однажды спросила она мать, когда та собиралась уйти. — Если не здесь, то где?» В маминых глазах что-то изменилось, будто окна шторами задернули. «А я и не сплю по-настоящему! — Мать растянула губы в фальшивой улыбке. — По-настоящему спят только Маленькие, например вы с Майклом». В маминых глазах застыло нечто, не сочетающееся с приторной улыбкой. Что именно, Сара поняла лишь сейчас — горькая правда.

В Колонии говорили: «Учительницу ненавидишь за правду», и это действительно было так. До Выпускного дня Сара очень ее любила, пожалуй, даже больше, чем родителей. Девочка знала: на восьмой день рождения ее ждет сюрприз. Восьмилетки отправлялись в какое-то чудесное место, но куда именно, Сара не представляла. Некоторые возвращались повзрослевшими и совсем другими — навестить младшего братишку или сестренку или в свой черед произвести на свет Маленького, — но где они были все это время и чем занимались, держалось в секрете. Именно из-за строгой секретности мир за стенами Инкубатора и новая жизнь представлялись чуть ли не волшебными. Чем меньше времени оставалось до заветной даты, тем сильнее волновалась девочка и от волнения не думала о том, что чудо ждет лишь ее, ведь Майклу еще не скоро исполнится восемь. Говорить о чуде Маленьким запрещалось, но, разумеется, за спиной Учительницы они говорили — и в умывальной, и в Большой комнате шушукались в основном о Выпускном дне. Кому следующему исполнится восемь? Что представляет собой мир за пределами Инкубатора? Люди живут в замках, как сказочные герои? А какие там звери? Они умеют разговаривать? (Белые мыши, которых держала в клетках Учительница, молчали день-деньской!) Какие вкусности там едят? В какие игрушки играют? Неудивительно, что Сара сгорала от нетерпения: еще немного, еще чуть-чуть — и она шагнет в мир взрослых.

В день рождения девочка проснулась на седьмом небе от счастья, но его следовало сдерживать до Тихого часа. Вот уснут Маленькие, и Учительница отведет ее в волшебное место. За завтраком Саре никто ничего не сказал, но, когда дети, как обычно, сели в круг, девочка почувствовала: за нее рады все, кроме Майкла, который даже не пытался скрыть зависть и попросту не желал с ней разговаривать. Сара знала, что характер у братишки не сахар, но решила: если он не способен за нее радоваться, она не позволит испортить свой праздник. Но после обеда, когда Учительница созвала Маленьких прощаться, Сара подумала: вдруг Майклу известно нечто неведомое ей? «В чем дело, Майкл? — удивилась Учительница. — Почему не попрощаешься с сестрой? Разве ты за нее не рад?» Майкл взглянул на Сару. «Там совсем не то, что ты представляешь!» — выпалил он, порывисто обнял и, не дав ей ответить, бросился вон из комнаты.