— Я же ничего не пойму! Для вас с Майклом это сигналы, а для меня — помехи.

Элтон хитро улыбнулся.

— Ну, не упрямься! Лучше глаза закрой…

Наушники оказались теплыми. Сара почувствовала, как пальцы Элтона заскользили по пульту, двигая рычажки. А потом девушка услышала музыку, абсолютно, совершенно необычную. Началась она далекими завываниями ветра, но вот «ветер» подкрался поближе и в нем запели птицы. Звук нарастал, надвигался со всех сторон, и Сара поняла, что попала под шторм. Перед глазами тотчас встала картинка: музыкальный шторм, обрушившийся на ее голову. Она в жизни не слышала ничего прекраснее! Вот затихли последние звуки, и девушка сняла наушники.

— Неужели это радио? — изумленно спросила она.

— Если бы! — ухмыльнулся Элтон, его пальцы снова заскользили по рычажкам пульта, и из отсека показался серебристый диск. Надо же, а она никогда не обращала внимания на компактные диски: Майкл говорил, в них один шум. Девушка осторожно взяла диск за края и поднесла к глазам. «Игорь Стравинский, — прочла она, — “Весна священная”, Чикагский симфонический оркестр, дирижер Эрих Ляйнсдорф».

— Ну, вот ты и услышала свой музыкальный портрет! — проговорил Элтон.

22

— Не понимаю одного: как вы трое остались живы! — признался Тео.

Охранники сидели за столом в диспетчерской, а Рей с Финном снова ушли спать. Выброс адреналина оказался мощным, но скоротечным, и Питер морщился от пульсирующей боли в лодыжке, которую, к счастью, не сломал. От конденсатора откололи кусок льда, и Питер, завернув его в грязную тряпку, приложил к ушибленному месту. Он только что убил Зандера Филлипса, которого знал всю жизнь… Как к этому относиться? Четкого ответа сознание не давало. С одной стороны, на шее убитого висел ключ от станции, так что сомнений относительно его личности не возникло. С другой стороны, вирусоносителя, пытавшегося пролезть в люк, Зандером Филлипсом считать не следовало. И выбора, разумеется, не было — Зандер полностью переродился. Только… только когда Питер спустил курок, глаза пикировщика странно блеснули: он явно понимал, кто перед ним, и чуть ли не радовался своей участи.

Теперь, когда опасность миновала, Тео подробно расспрашивал Калеба. В рассказе мальчика было немало неясных мест, хотя это вполне объяснялось усталостью и нервным потрясением. Его опухшие губы потрескались до крови, на лбу красовался синяк, а на ногах — глубокие царапины. Парнишка больше всего горевал о кроссовках — новеньких черных «Найки» на пружинящей подошве. Он вынес их из обувного магазина прямо в коробке, но, в панике убегая от вирусоносителей, не заметил, как потерял.

— Достанем тебе новые! — пообещал Тео. — Ты лучше о Зандере расскажи.

Свой необыкновенный рассказ Калеб заедал сухарями и запивал водой. Началось все дней шесть назад, когда Зандер стал вести себя странновато, точнее, престранно даже для себя, а это говорило о многом. Он не желал выходить за ворота, а ночами не спал, а мерил диспетчерскую шагами и безостановочно бормотал. Калеб решил, что старик пересидел на станции, но, когда приедут ремонтники, возьмет себя в руки.

— В один прекрасный день Зандер сказал, что мы выезжаем на поле, и велел готовить телегу. Помню, я как раз обедал, и тут входит он и объявляет, что понадобилось заменить контроллер. Я удивился: из-за чего такая спешка, да и не поздновато ли на поле ехать. Он как полыхнет глазищами! Тогда я почувствовал жуткий запах. Зандер вонял, честное слово, вонял! Я спросил, все ли с ним в порядке, а он снова полыхнул глазищами, давай, мол, собирайся!

— Когда это было?

— Три дня назад, — нервно сглотнул Калеб.

— Так ты три дня по полю бродил? — подавшись вперед, спросил Тео.

Мальчишка кивнул. С сухарем он расправился и, пододвинув миску с соевой пастой, стал зачерпывать ее пальцами.

— Мы взяли мула, но — вот так штука! — отправились не на западное поле, а на восточное. Там же сто лет ничего не работает, одни пикировщики бродят! Да и дорога отнимает часа два, не меньше. В общем, я и говорю: «Зандер, дружище, зачем мы здесь или ты угробить нас решил?» Турбина, которую он хотел починить, похожа на ржавое корыто. Я и с земли видел: дохлый номер, замена контроллера не поможет. Только Зандер уперся, и я полез на башню, поставил лебедку и начал снимать кожух старого контроллера. Торопился, помню, и думал: «Рискуем задницами неизвестно ради чего, хотя вдруг старику виднее?» Тут я услышал крик.

— Кричал Зандер?

— Нет, мул, — покачал головой Калеб. — Я не шучу, он правда не ржал, а кричал от боли. В жизни ничего подобного не слыхал! Когда посмотрел вниз, мул падал, точно ему ноги перебили. Я сперва и не сообразил, что вижу кровь, целое море! — Мальчишка вытер жирные губы и отодвинул пустую миску. — Зандер всегда говорил, мол, соя на вкус как хрен собачий, а я язвил, откуда, мол, знаешь, собаки же все в Страшную ночь передохли! После трех дней голодухи вполне съедобно!

— Калеб, пожалуйста, не отвлекайся! — раздосадованно вздохнул Тео. — Ты начал про кровь…

— Ладно, ладно… — Мальчишка жадно хлебнул воды. — Короче, земля покраснела от крови. Зандер склонился над мулом. Я закричал: «В чем дело? Что стряслось?» Он выпрямился, и я увидел: старик по пояс голый, весь в крови, а в руке нож. Как же я сразу все это не заметил?! Я понял: у меня секунд пять, потом он полезет за мной на башню. Ничего подобного: он устроился в тени опоры, там, где я не видел. Я заорал: борись, мол, сопротивляйся, я же тут один — надеялся, если он хоть ненадолго оклемается, я успею сбежать.

— Не понимаю, когда его заразили? — покачала головой Алиша.

— В этом и суть, — кивнул Калеб, — я тоже не понимаю! Я же ни на шаг от него не отходил!

— Может, ночью? — предложил Тео. — Сам говоришь, Зандер не спал. Вдруг он из бункера выбирался?

— Вообще-то возможно, но только зачем? Да и выглядел он как всегда, ну, за исключением крови.

— А глаза?

— Глаза как глаза, никаких признаков оранжевого. Честное слово, странная история! В общем, я сидел на башне, Зандер, то ли зараженный, то ли нет, — внизу. Тут темнеть стало. Я крикнул, мол, как хочешь, я спускаюсь. Оружия у меня, разумеется, не было, только гаечный ключ, но я рассчитывал проломить ему череп и смыться. Ах, да, еще ключ от ворот как-то отнять следовало! За опорой я Зандера не видел и, когда до земли оставалось футов десять, решил прыгнуть. Дескать, карты свои я уже раскрыл — убьет так убьет! Приземлился я удачно и тут же вскочил, готовый огреть Зандера ключом, только через секунду ключ у меня вырвали — Зандер, собственной персоной! Он буквально вырос у меня за спиной и велел лезть обратно.

— Лезть обратно? — удивился Арло.

— Честное слово, так Зандер и выразился! — кивнул Калеб. — Уж не знаю, перерождался он в тот момент или нет. В одной руке он держал нож, в другой гаечный ключ, весь в крови перемазался. Я понял: на станцию мне не попасть, и спросил, мол, что значит обратно, куда лезть. «На башню, — отозвался Зандер. — В безопасности ты только на башне». — Мальчишка пожал плечами. — Короче, я послушался и просидел там три дня, пока не увидел вас на Восточном шоссе.

Питер украдкой взглянул на брата. Судя по выражению лица, история Калеба смутила Тео не меньше, чем остальных. Чего добивался Зандер? Находился ли он в тот момент под действием вируса? Никто из живых колонистов уже не помнил, как проявляется вирус на ранней стадии, но сохранилось множество историй, особенно старых, времен первых Приблудших, об абсурдных поступках инфицированных. По всей вероятности, симптомы не ограничивались общеизвестной кровожадностью и неосознанным раздеванием: в свидетельствах очевидцев упоминались и нелепые фразы, и необузданное словоблудие, и бравирование поразительной физической силой. Так, один зараженный якобы влез в Лавку и загрыз себя до смерти, второй убил своих мирно спящих в кроватках детей, а потом поджег свою одежду и волосы, третий разделся догола, влез на мостки, прогорланил «Геттисбергское обращение» — на стене одной из классных комнат Инкубатора висел полный текст — и двадцать пять строк детской песенки «Эй греби, греби быстрей!», а потом бросился вниз с шестидесятифутовой высоты.

— А пикировщики как себя вели? — поинтересовался Тео.

— Не поверите, но Зандер в точку попал! К башне ни один не приблизился. Ночью они то и дело мелькали в долине, но меня не трогали. Зандер всегда считал: на турбинном поле пикировщики охотиться не любят. Либо им не нравится вращение лопастей, либо что-то еще… — Калеб запнулся, и Питер понял: мальчишка лишь сейчас осознает, какое испытание выдержал. — В принципе, как только я приспособился, все оказалось не так страшно. Зандера я больше не видел, только слышал, как он возится у опоры. На мои вопросы он не отвечал. Я быстро смекнул: лучший шанс на спасение — дождаться отряда и рвануть к станции.

— И тут появились мы.

— Угу. Я орал, надрывая глотку, но вы были слишком далеко и не слышали. Шорох у опоры стих, я глянул вниз и увидел: Зандер исчез, растерзанный мул — тоже. Мула наверняка пикировщики утащили! К тому времени солнце уже стояло в одной ладони от горизонта. Я умирал от жажды, но сообразил, что на восточном поле меня искать не станут, поэтому спустился с башни и во всю прыть погнал к станции. Не пробежал и полмили, как пикировщики повырастали как из-под земли. Они были всюду! Я сказал себе: «Ну, братан, пиши пропало», залез под опору и стал ждать смерти. Только почему-то меня не трогали. Сколько прятался под опорой, не знаю, а когда выглянул, пикировщики исчезли. Я не сомневался, что ворота закрыты, но рассчитывал как-нибудь пробраться в бункер.

— Ерунда полнейшая! — повернувшись к Тео, воскликнул Арло. — Почему его отпустили?

— Пикировщики следили за Калебом! — вмешалась Алиша. — Нам же с крыши было видно. Они, наверное, использовали его как наживку и надеялись выманить нас… Хотя с каких пор пикировщики используют хитроумную тактику?

— Нет, это вряд ли! — оборвал ее Тео и расправил плечи. — Не поймите меня неправильно: я рад, что Калеб спасен. Тем не менее вы поступили очень опрометчиво. Если эта станция выйдет из строя, погибнет вся Колония, вся! Не думал, что на этом следует заострять внимание, но, видимо, ошибался.

Питер с Алишей молчали: а что тут скажешь? Тео был прав. Дрогни рука Питера, улети патрон чуть правее или левее, вирусоносители истребили бы отряд. С выстрелом очень повезло, и Питер это осознавал.

— Я так и не понял, ни как заразился Зандер, ни зачем он оставил Калеба на башне! — заявил Тео.

— Да наплевать на этих пикировщиков! — Арло хлопнул себя по коленям. — Меня больше волнуют винтовки. Сколько их там?

— Двенадцать ящиков под лестницей и еще шесть под крышей, на техническом этаже.

— Там все они и останутся, — с нажимом проговорил Тео.

— Шутишь? — засмеялась Алиша.

— Нет, я серьезен, как никогда! Мы чудом избежали трагедии! Скажи честно, Алиша, без винтовки ты бы из бункера нос высунула?

— Вряд ли. Но Калеб жив исключительно благодаря винтовкам. И что бы ты ни говорил, я рада, что мы с Питером выбрались во двор! Тео, это же не просто «пушки» или стволы, а совершенно новое оружие!

— Знаю, — тихо отозвался Тео. — Я видел эти винтовки раньше и знаю про них все.

— Знаешь?

— Конечно, — кивнул Тео.

Целую минуту члены отряда ошарашенно молчали.

— Чьи это винтовки? — перегнувшись через стол, уточнила Алиша.

Ответ Тео предназначался не ей, а Питеру.

— Это винтовки нашего отца.

В предрассветный час вконец обессилевший Калеб отправился спать, Арло открыл бутылку самогона, как часто делали после удачного дежурства на Стене, и налил каждому на два пальца. Тео рассказал про винтовки.

На востоке, днях в двух езды от Колонии, есть местечко под названием Твентинайн-Палмс, а в нем — старая база Корпуса морской пехоты. Базу почти полностью засыпало песком, и обнаружить ее мог лишь тот, кто знал, где искать. Оружие Демо Джексон нашел в подземном бункере, аккуратно упакованное в ящики и, следовательно, в прекрасном состоянии. Помимо ружей там были пистолеты и гранаты, пулеметы и минометы, целый гараж военного транспорта и даже пара танков. Тяжелое оружие пришлось оставить, транспортные средства оказались не на ходу, а винтовки Демо с Уиллемом решили на телегах перевезти на станцию. Успели сделать три рейда, а потом Уиллем погиб.

— Почему отец никому не сказал? — удивился Питер.

— Как не сказал? Сказал и членам экспедиции — он же не один ездил! — и нашей матери. Вероятно, Полковнику и Старику Чоу. Зандера точно в известность поставили, раз тайник устроили здесь, на станции…

— А Санджею не рассказали, — вмешалась Алиша.

— Нет. — Тео нахмурился и покачал головой. — Боюсь, Санджею сообщили бы в последнюю очередь. Пойми меня правильно, Санджей — хороший человек, но он всегда был против экспедиций, особенно после гибели Раджа.

— Точно, — кивнул Арло, — тогда погибли Радж и еще двое.

— По-моему, Санджею очень не нравилось, что его родной брат ездит с нашим отцом. Не знаю, чем папа ему не угодил, но после гибели Раджа неприязнь переросла во вражду. Санджей настроил против папы Семейный совет, фактически сместил с председательского поста и, заняв его место, наложил вето на экспедиции.

Питер поднес чашку с самогоном ко рту, вдохнул резкий запах и поставил чашку на стол. Он не мог понять, что его больше расстроило: что отец таил от него секрет или что этот секрет таил Тео?

— Зачем вообще они спрятали винтовки? — спросил он. — Почему в Колонию не привезли?

— Сам подумай, к чему они в Колонии! По моим подсчетам, вы с Атишей расстреляли тридцать шесть патронов и убили двух вирусоносителей. Двух! Из какого числа? Передай отец винтовки Охране, на сколько бы их хватило? На год? Люди бы палили по каждой тени! Черт подери, в половине случаев они палили бы друг в друга! Отец именно этого и опасался.

— Там много всего осталось? — полюбопытствовала Алиша.

— Где? На базе? Понятия не имею, я же никогда ее не видел!

— Но ты знаешь, где она?

Тео отхлебнул самогона.

— Понял, куда ты клонишь, но ничего не получится. Наш отец мыслил очень своеобразно, не мог смириться с тем, что кроме жителей нашей Колонии на Земле никого нет. Он надеялся найти других, а окажись у них оружие… — Тео не договорил.

— Он надеялся собрать армию! — вскочив, выпалила Алиша и обвела друзей. — В этом дело? Демо хотел собрать армию и дать бой пикировщикам!

— Желание безумное, бессмысленное и безумное, — с горечью проговорил Тео. — У старой Армии было оружие, — и где она? Почему не вернулась за нами со всеми своими «пушками»-ракетами-вертолетами? Я скажу почему: вирусоносители ее уничтожили!

— Мне затея Демо нравится, — заявила ничуть не смущенная Алиша. — По-моему, она замечательная!

— Я так и знал! — с горечью засмеялся Тео.

— И я тоже уверена, что мы на Земле не одни! — не унималась Алиша. — Кроме нас наверняка еще кто-то есть.

— Неужели? С чего ты так уверена?

— Не знаю… — неожиданно смутилась девушка. — Просто уверена, и все.

Тео нахмурился и покачал чашку с самогоном, точно хотел полюбоваться переливами мутной жидкости.

— Верить можно во что угодно, только от этого иллюзия реальностью не становится, — тихо сказал он.

— Наш отец в эти иллюзии верил, — напомнил Питер.

— Да, верил — и поплатился за них жизнью. Говорить об этом не принято, но так оно и есть. Когда несешь Вахту милосердия, многое в голову приходит. Наш отец не умирать поехал. Те, кто так думает, совершенно его не понимали. Он уехал, потому что больше ни секунды не мог мучиться неизвестностью. Отец поступил очень смело, очень глупо и нашел ответ на свой главный вопрос.

— В Милагро он видел Приблудшего!

— Да, возможно, но мне кажется, папа видел то, что хотел. Впрочем, какая разница? Один Приблудший погоды не делает!

Отчаяние Тео потрясло Питера до глубины души. Казалось, брат не просто потерял надежду, а предал отца.

— Раз есть один, значит, есть и другие, — заметил Питер.

— Знаешь, кто там точно есть? Пикировщики! Этого никакие винтовки не изменят.

За столом воцарилась тишина. В воздухе дымкой повисли незаданные вопросы. Сколько времени осталось до того, как погаснут прожекторы? Чинить-то их никто не умеет.

— Я не верю тебе, Тео! — заявил Арло. — И сам ты своим словам не веришь! Если надежды нет, то в чем вообще смысл?

— Смысл? — Тео задумчиво глянул на самогон. — Хотелось бы мне знать! Наверное, в том, чтобы выжить. Чтобы прожекторы зажигать, пока есть возможность. — Он поднял чашку к губам и залпом осушил. — Кстати, о смысле. Скоро рассвет. Калеб пусть спит, а вот ремонтников есть смысл разбудить. Нужно убрать трупы.

Трупов оказалось четыре: три во дворе, и один, Зандера, на крыше. Зандер распластал обнаженные конечности на манер морской звезды и смотрел в небо. Точнее, смотрел бы, да патрон Питера раздробил ему макушку — теменная область висела на лоскуте кожи. Утреннее солнце уже подвялило труп, и над чернеющей плотью поднималась серая дымка.

К внешности вирусоносителей Питер давно привык, но одно дело смотреть на них со Стены, а вблизи — совсем другое. Сильнейшее впечатление производило и невыразительное лицо с размытыми, как у ребенка, чертами, и мощные конечности с цепкими пальцами и острыми когтями, и мускулистый торс, и длинная шея, и зубы, напоминающие стальные клинки. Финн натянул резиновые сапоги и перчатки, взял вилы с длинным черенком, аккуратно стащил с шеи Зандера ключ от станции и бросил в металлическое ведро. Ключ облили самогоном, подожгли и оставили на солнце, надеясь, что яркие лучи уничтожат микробы, с которыми не справилось пламя. Арло с Реем обернули окоченевшее тело в брезент, оттащили на край крыши и сбросили во двор.

Когда за забор выволокли все четыре трупа, солнце достигло зенита и нещадно палило турбинное поле. Питер стоял против ветра и смотрел, как Тео поливает трупы самогоном. Он чувствовал себя никчемным, но из-за боли в ноге помогать не мог. Охраняла отряд Алиша с винтовкой в руках. Калеб наконец проснулся и вместе с Питером наблюдал за происходящим. На ногах у него были высокие кожаные сапоги.

— Сапоги Зандера, — пояснил он и виновато пожал плечами. — Запасная пара. — Думаю, он не стал бы возражать.

Тео вытащил из сумки серные спички и опустил маску. В левой руке он держал незажженный факел. Старая рубаха, давным-давно купленная в Лавке, потемнела от пота не только под мышками, но и на груди. Ворот протерся до дыр, рукава пришлось отрезать, зато на нагрудном кармане до сих пор красовалась вышитая надпись «Армандо».

— Кто-нибудь желает сказать прощальное слово?

Питеру хотелось что-нибудь сказать, только что именно? Сколько он ни смотрел на окоченевший труп, тревожное чувство не пропадало: до сих пор казалось, что в конечном итоге Зандер ему поддался, что зубастый вирусоноситель по-прежнему был Зандером. Только ведь каждый из уничтоженной четверки в свое время был человеком. Возможно, одного из них звали Армандо.

— Ладно, я скажу, — кивнул Тео и откашлялся. — Зандер, ты был хорошим инженером и хорошим другом. Ты в жизни никого не обижал, и мы тебе за это благодарны. Покойся с миром! — Тео чиркнул спичкой, зажег факел и поднес его к сложенным штабелем трупам.