Уолгаст ненавидел Техас в основном потому, что родители за шкирку перетащили его сюда, когда он учился в средней школе. Сейчас сорокачетырехлетний Уолгаст был в неплохой форме, но возраст уже напоминал о себе разнообразными болячками и редеющими волосами. Шестой класс он считал древней историей, ни о чем не жалел, но сегодня, везя Дойла по Пятьдесят девятой трассе на север от Хьюстона, явственно ощущал: старая рана не затянулась. За окнами мелькал посвежевший весенний Техас. Техас — отстойник размером со штат, от него сплошные проблемы! Брэд, безоблачно-счастливый мальчишка из Орегона, обожавший рыбачить на реке Кус и часами гулять по лесу с приятелями, неожиданно попал в пригород Хьюстона. Вместо дома на опушке леса — дурацкое бунгало, а еще прогулки в школу по тридцатипятиградусной жаре без малейшего намека на тень… Юному Уолгасту зачастую казалось, что на голову опускается тяжелый башмак. «Преисподняя!» — думал Брэд. Да, преисподняя находится в Хьюстоне, штат Техас, и он в нее угодил. В новой школе его первым делом заставили дать клятву на верность флагу Техаса, точно он переехал не в другой штат, а в другую страну. Через три мучительно-трудных года семья переехала снова, и тот день стал, вероятно, самым счастливым в жизни Брэда, несмотря на сопутствующие обстоятельства. Его родители познакомились в резервации Гранде Ронде, куда отец, по образованию инженер-механик, устроился учителем математики через год после окончания колледжа, а мать, индианка-шинук по своей матери, в девичестве носившей фамилию По-Беар, работала медсестрой в местной больнице. В Техас родители подались ради денег, но в 1986 году нефть резко подешевела, и отца сократили. Дом продать не удалось, и в итоге отчаявшийся отец просто оставил ключи в банке. Отец хватался за любую работу — семья кочевала за ним из Техаса в Мичиган, потом в Огайо, потом на север Нью-Йорка, — но из долгов так и не выбрался. Он умер от рака поджелудочной железы за два месяца до того, как Брэд окончил среднюю школу, третью с момента отъезда из Орегона. В смерти отца проще всего было винить ненавистный Техас. Мать вернулась в Орегон, но вскоре не стало и ее. Не стало никого.

Бэбкока, Субъекта Номер Один, Уолгаст разыскал в Неваде, других — в Аризоне, Луизиане, Кентукки, Вайоминге, Флориде, Индиане и Делавэре. Никакой из этих штатов Брэду особо не нравился, но любой казался лучше Техаса.

Накануне вечером Уолгаст и Дойл прилетели в Хьюстон из Денвера, переночевали в «Рэдиссоне» неподалеку от аэропорта (Брэд хотел вырваться в город и, возможно, даже разыскать свой старый дом, но потом подумал: «Какого черта?»), утром взяли напрокат машину, новенький «крайслер-виктори», пахнувший не хуже, чем хрустящая долларовая банкнота, и погнали на север. День выдался погожий, в васильковом небе ни облачка. Уолгаст вел машину, а Дойл потягивал кофе и изучал досье, целую кипу бумаг, лежащих у него на коленях.

— Знакомься, Энтони Картер. — Дойл протянул Уолгасту фотографию. — Вот он, Субъект Номер Двенадцать.

Знакомиться Брэду не хотелось: он почти не сомневался, что увидит на снимке — очередное безучастное лицо, глаза, не привыкшие читать, душу, слишком долго смотревшую в себя. Субъекты попадались разные — белые и темнокожие, худые и толстые, молодые и старые, — объединяли их лишь глаза: пустые, как черные дыры, способные засосать целый мир. Теоретически они вызывали сочувствие, но только теоретически.

— Сказать, что он натворил?

Уолгаст пожал плечами: вообще-то спешить было некуда, но сейчас так сейчас.

Дойл хлебнул кофе и зачитал:

— Энтони Ллойд Картер, афроамериканец, рост пять футов четыре дюйма, вес сто двадцать фунтов. Прозвище соответствует габаритам. — Дойл поднял голову. — Угадаешь?

— Ты меня достал! — апатично проговорил Уолгаст. — Малыш Энтони?

— Да, босс, старость не радость! Его зовут Тони-К, но напиток тут вроде бы ни при чем, расшифровывается как Тони-кроха. Рано потерял мать, отца на горизонте не просматривалось, все детство по приютам. В общем, старт не самый удачный. У него и приводы имелись, но в основном за мелочь: попрошайничество, нарушение общественного порядка и прочую ерунду. А теперь собственно история: наш Тони-К еженедельно стрижет лужайку у доброй леди по имени Рейчел Вуд, которая живет в престижнейшем районе Ривер-оукс с двумя дочками и успешным адвокатом-мужем. Живет припеваючи: благотворительные балы, приемы, загородные клубы — все по полной программе. Энтони Картер — ее проект, не зря же леди благотворительностью занимается! Как-то раз выходит она на лужайку перед своим особняком, глядь — а под эстакадой торчит Картер с рукописным плакатиком «Подайте на еду» или что-то в этом роде. Наша добрая леди тащит его домой, угощает сандвичем и устраивает в приют, который регулярно спонсирует. Только этого мало — миссис Вуд обзванивает соседок по Ривер-оукс и агитирует: «Поможем этому бедняге! Вам же нужны работники», — в общем, превращается в девочку-скаута, собирающую дружину на благие дела. Чуть ли не на следующий день Тони-К уже стрижет лужайки, подрезает живые изгороди, ну, разве в Ривер-оукс мало работы? Так продолжается целых два года, все тип-топ и чики-пики. Но вот наш Тони-К является к Рейчел Вуд стричь лужайку в день, когда одна из ее дочек пропускает школу из-за болезни. Мать болтает по телефону, а пятилетняя малышка бежит в сад и видит Энтони. Вообще-то девочка с ним знакома, но что-то идет не так, и она пугается. Болтали, что Тони-К к ней лез, но судебный психиатр очень в этом сомневался. Короче, девчонка вопит, из дома вылетает мать, тоже с криками — начинается сущий хаос, бедлам, чемпионат мира по истерическим крикам. Разнесчастный Тони-К, виртуоз газонокосилок и садовых ножниц, вдруг превратился в черномордого бугая — ну еще бы, малышку обидел! Добрая леди разом бросает играть в мать Терезу, лезет в драку и каким-то образом падает в бассейн. Картер хочет как лучше, давай ее спасать, но добрая леди шипит, кусается и царапается, словно дикая кошка. Иначе говоря, часть вторая, «Бедлам в воде». Угадай, чем все закончилось? — Дойл вопросительно взглянул на босса.

— Картер утопил хозяйку?

— Бинго! Прямо на глазах у дочки! На крики прибежала соседка, вызывала копов, они приехали и видят: добрая леди плавает в бассейне лицом вниз, а Тони-К спокойненько сидит на бортике… — Дойл покачал головой. — Жуткая картинка!

Пыл, с которым Дойл рассказывал подобные истории, порой не на шутку тревожил Уолгаста.

— Вероятность несчастного случая исключена?

— Студенткой убитая входила в команду пловчих Южного методистского университета и до самой гибели каждое утро наматывала по пятьдесят кругов в бассейне. Эта мелкая подробность здорово помогла обвинению.

— А что сказал Картер, когда его арестовали?

— Он, мол, только хотел, чтобы леди не кричала, — пожал плечами Дойл. — Потом попросил чаю со льдом.

Уолгаст покачал головой. О каких ужасах он только не слышал, но в память врезались именно «невинные» подробности. Холодного чаю попросил… Матерь Божья!

— Сколько, говоришь, ему лет?

— Я еще не говорил. — Дойл пролистнул назад несколько страниц. — Сейчас тридцать два. На момент ареста было двадцать восемь. Вот еще полезная информация: у него нет родственников. В тюрьме Полански его навещал лишь муж убитой, и случилось это два с лишним года назад. Даже адвокат уехал из Техаса после того, как отклонили апелляцию. Картера передали кому-то из полицейского управления округа Харрис, но, видимо, новый адвокат еще даже дело не изучил. По сути, всем наплевать. Второго июня Энтони Картеру сделают смертельную инъекцию за преднамеренное убийство, и это никому не интересно. Наш фигурант уже призрак.

До Ливингстона добирались девяносто минут, последнюю четверть часа — по проселочной дороге, петляющей среди островков соснового леса, и степью, усеянной голубым люпином. Еще не перевалило за полдень, и при удачном стечении обстоятельств они могли засветло вернуться в Хьюстон, оставить «понтиак» на стоянке и вылететь в Колорадо. Уолгасту нравились короткие задания. Когда они затягивались, а субъект мялся, жался и тянул резину, у него начинало сосать под ложечкой, несмотря на то, что они с Дойлом неизменно добивались своего. Уолгасту то и дело вспоминался прочитанный в старших классах рассказ Бене «Дьявол и Дэниел Уэбстер», только теперь роль дьявола исполнял он сам. Вот Дойл был другим, очень молодым, даже для новичка. Эдакий крестьянский паренек из Индианы — еще и тридцати не исполнилось! — румяный, кровь с молоком. Он с удовольствием называл Уолгаста шефом и боссом. А сколько в Дойле чистого, искреннего патриотизма! Однажды он разрыдался прямо на глазах у Уолгаста: по телевизору — по телевизору! — транслировали матч с участием «Колорадо рокиз» и перед встречей, как обычно, играл гимн. Неужели такие, как Фил Дойл, до сих пор не перевелись?! А ведь он еще и умница: окончил Университет Пердью и уже подал документы в юридическую школу. В ФБР он пришел после трагедии в «Молл-оф-Америка», когда иранские террористы застрелили триста мирных посетителей торгово-развлекательного комплекса в Миннеаполисе. Камеры слежения зафиксировали бойню во всех отвратительных подробностях, и едва хронику показали по Си-эн-эн, половина американцев была готова сорваться с места и хоть чем-то ответить на жуткое злодеяние. После подготовки в Квонтико Дойла как молодого специалиста по антитеррористической деятельности направили в денверское отделение ФБР. Когда Пентагону понадобились два местных агента, Дойл первым предложил свою кандидатуру. С какой целью, Уолгаст не понимал: задание, в документах именовавшееся «Проект Ной», казалось полной утопией, именно поэтому он сам согласился в нем участвовать. Брэд только что развелся: их с Лайлой брак не развалился, а, точнее, изжил себя, поэтому депрессия, последовавшая за окончанием процесса, стала для него полной неожиданностью. Что помогает от депрессии лучше, чем месяцы интенсивных командировок? Кроме того, при разделе имущества ему отошли стоимость положенной по закону доли дома в Черри-Крик и часть средств на Лайлином пенсионном счете. Брэд даже подумывал о жирной точке в карьере агента ФБР: разве плохо вернуться в Орегон и открыть собственный бизнес — небольшой магазин скобяных или спортивных товаров. Если честно, ни в том ни в другом он не разбирался, но отставные агенты чаще всего попадали в охранные предприятия, а Уолгаст куда охотнее представлял себя в магазине, торгующем чем-то простым и понятным — бейсбольными перчатками или стамесками. К тому же на бумаге этот «Ной» выглядел плевым делом, отличным заданием для последнего года в ФБР, если он действительно решит поставить точку.

Разумеется, все оказалось сложнее обещанной в документах рутины, вытирания носов и сажания на горшки. Неужели Дойл догадывался об этом заранее?

В Полански им велели предъявить документы и сдать оружие, а затем проводили в кабинет начальника тюрьмы. Мрачное место, хотя, в принципе, все тюрьмы такие. Пока ждали начальника, Уолгаст достал сотовый и просмотрел вечерние авиарейсы: так, Хьюстон?Денвер, вылет в половине девятого — если поторопятся, должны успеть. Дойл молча листал «Спортс иллюстрейтед», словно был не в тюрьме, а в приемной стоматолога. Примерно в час дня секретарь пригласила их войти.

Начальник тюрьмы оказался афроамериканцем лет пятидесяти, с пегой шевелюрой и грудью штангиста, втиснутой в рубашку и жилет. Он даже не поднялся и не пожал гостям руки. Уолгаст протянул документы.

Начальник тюрьмы бегло просмотрел их и взглянул на Брэда.

— Агент Уолгаст, я в жизни такой ерунды не видел! Какого черта вам понадобился Энтони Картер?

— Объяснить, к сожалению, не могу: это не в моей компетенции. Нам с агентом Дойлом поручено лишь организовать передачу Картера.

Начальник тюрьмы отодвинул документы и сложил руки замком.

— Понятно. А если я откажусь его выдать?

— Тогда я продиктую телефонный номер, по которому вам постараются объяснить, что это делается в целях национальной безопасности.

— Телефонный номер?

— Да, именно.

Раздосадованно вздохнув, начальник тюрьмы повернулся в кресле и показал на высокое окно.

— Джентльмены, вам известно, что там?

— Извините, не понимаю, — покачал головой Уолгаст.

Начальник тюрьмы снова взглянул на гостей. Раздраженным он не казался, и Уолгаст понял: этот тип привык настаивать на своем.

— Там Техас. Двести шестьдесят семь тысяч квадратных миль техасской территории, если быть до конца точным. И прошу принять к сведению: я работаю на Техас. Не на абстрактного начальника из Вашингтона, Лэнгли, или с кем там вы предлагаете связаться. Энтони Картер помещен во вверенное мне учреждение, и мой долг перед жителями штата — привести в исполнение вынесенный ему приговор. Без звонка губернатора я намерен поступить именно так.

«Чертов Техас! — подумал Уолгаст. — На целый день здесь застрянем!»

— Это можно устроить, — проговорил он вслух.

— Тогда устраивайте, агент Уолгаст! — кивнул начальник тюрьмы, протягивая ему документы.

Уолгаст с Дойлом вернулись к машине, забрав оружие у входа для посетителей. Брэд позвонил на денверский номер, через станцию прямой конфиденциальной связи попал на криптозащищенный телефон полковника Сайкса и доложил о посещении тюрьмы. Сайкс разозлился, но обещал принять меры.

— Мне нужен максимум день. Никуда не отлучайтесь, ждите звонка и заставьте Энтони Картера подписать соглашение. Кстати, вполне вероятно, вас ждут небольшие изменения маршрута.

— Какие еще изменения?

— Я сообщу, — после секундного колебания ответил Сайкс. — Главное — подпись Картера.

Уолгаст с Дойлом поехали в Хантсвилль и сняли номер в мотеле. Упрямство и несговорчивость начальника тюрьмы не были для них неожиданностью: подобное случалось и раньше. Досадно, конечно, торчать в Хантсвилле, но тут уж ничего не поделаешь. Еще несколько дней, максимум неделя, — и Картер вольется в «Проект Ной», а с лица земли исчезнут все следы его существования. Даже начальник тюрьмы начнет клясться, что никогда о нем не слышал. Разумеется, кто-то займется мужем убитой, тем самым адвокатом из Ривер-оукс, который теперь в одиночку растит двух дочерей, только это Уолгаста уже не касается. Наверняка появятся свидетельство о смерти и поучительная история о сердечном приступе, быстрой кремации и свершившемся правосудии. Впрочем, какая разница, ведь к тому времени Уолгаст уже выполнит свою работу.

До пяти вечера Сайкс так и не позвонил, и Уолгаст с Дойлом, переодевшись в джинсы, отправились ужинать. После непродолжительных раздумий выбрали стейк-хаус на оживленной улице между «Бест-бай» и «Костко». Кафе оказалось сетевым, что давало дополнительный плюс: агентам на спецзадании рекомендуется сливаться с толпой. Если Уолгаста задержка нервировала, то Дойла, судя по всему, не очень. Сытный ужин, свободное время в незнакомом городке, каждый шаг оплачивается щедрым правительством — чем не малина? Дойл расправился с огромным, толстым, как бревно, бифштексом, Уолгаст погрыз ребрышки, рассчитался по счету — наличными, в кармане всегда имелась пачка новеньких банкнот, — и оба пересели в бар.

— Думаешь, Картер подпишет? — спросил Дойл.

— Куда денется, — отозвался Уолгаст, гремя льдом в стакане с виски.

— Да, с вариантами у него не густо: либо мы, либо инъекция. И тем не менее… — Дойл нахмурился. Уолгаст знал, что на уме у напарника: вряд ли тех, кто подписал соглашение, ожидало что-то хорошее. Иначе почему нужны именно приговоренные к казни, люди, которым нечего терять?

— И тем не менее, — согласился он.

Над барной стойкой стоял телевизор. Спортивный канал транслировал баскетбольный матч между «Рокетс» и «Голден стейт». Некоторое время друзья смотрели молча: игра только началась, и игроки обеих команд лениво обменивались пасами, лишь изредка бросая мяч в кольцо.

— Есть новости от Лайлы? — полюбопытствовал Дойл.

— Угу, — нехотя отозвался Уолгаст. — Она замуж собралась.

— Замуж? — Дойл сделал большие глаза. — За того типа? За доктора?

Уолгаст кивнул.

— Надо же, какие быстрые! А ты молчал… Господи, неужели она на свадьбу тебя пригласила?

— Не совсем. Прислала письмо по электронке, в известность поставила.

— А ты что?

— Ничего, — пожал плечами Уолгаст.

— Ты никак не отреагировал?!

Уолгаст отреагировал, еще как отреагировал, но распространяться об этом не желал.

«Дорогой Брэд! — писала Лайла. — Решила сообщить, что мы с Дэвидом ждем ребенка. На следующей неделе наша свадьба. Надеюсь, ты за нас рад». Прочитав письмо, Уолгаст минут десять тупо смотрел на экран.

— А как мне реагировать? Мы же разведены, Лайла вольна делать, что ей заблагорассудится. — Ну, ты идешь? — Уолгаст залпом допил виски и вытащил еще несколько купюр.

Дойл обвел взглядом обеденный зал. Когда они с Уолгастом пересаживались в бар, стейк-хаус практически пустовал, а сейчас посетителей прибавилось. Стайка девушек сдвинула три стола, они не пили, а буквально хлестали «Маргариту» и громко болтали. Неподалеку находился университет имени Сэма Хьюстона, и Уолгаст решил: это студентки или служащие какой-нибудь конторы. Мир может катиться в ад, но «счастливый час» никто не отменит, и в Хантсвилле, штат Техас, красотки по-прежнему будут собираться в барах. Девчонки вырядились в обтягивающие блузки, джинсы с низкой посадкой и жадно поглощали «Маргариту». Одна из них, полноватая, сидела к агентам спиной, и низкие джинсы позволяли разглядеть сердечки на трусиках. Уолгаст не мог сказать, чего хочет больше: присмотреться внимательнее или прикрыть чем-нибудь бесстыдницу.

— Пожалуй, я задержусь, — задумчиво произнес Дойл, приподнимая стакан, словно для тоста. — Баскетбол посмотрю.

Уолгаст кивнул. Ни жены, ни даже постоянной подружки у Дойла не было. Вообще-то агентам рекомендуется свести контакты к минимуму, только разве он имеет право контролировать, чем занимается Дойл по вечерам? Брэд почувствовал укол зависти, но быстро его подавил.

— Ладно, только помни…

— Да, да, конечно! — закивал Дойл. — Как советует медвежонок Смоуки, «в лесу не курить, не сорить, девочек, пардон, белочек, не обижать»! В данный момент я торговый представитель индианапольской фирмы. Мы оптоволоконную технику производим.

Девушки разразились оглушительным смехом, в котором Уолгасту явственно слышалась текила.

— Славный город Индианаполис, — проговорил Уолгаст. — По крайней мере, лучше, чем этот.

— Ну, я бы так не сказал, — с озорной улыбкой отозвался Дойл. — Уверен, мне тут понравится.

Уолгаст выбрался из ресторана и зашагал к мотелю. Телефон он на ужин не брал — имеют же они право спокойно поесть! — но по возвращении пропущенных вызовов не обнаружил. После шума и суеты стейк-хауса тишина давила на уши, и Брэд пожалел, что не остался с Дойлом. Впрочем, сейчас его душой компании не назовешь. Он разулся, прямо в джинсах упал на кровать и включил баскетбольный матч, хотя ни за одну из команд не болел. Нужно хоть как-то отвлечься! Увы, не получилось, и вскоре после полуночи (в Денвере одиннадцать, поздновато, но какого черта!) он сделал то, что поклялся себе никогда не делать, — набрал номер Лайлы.

— Алло! — ответил мужской голос.