— Джимми, прости…

— Ладно, забыли, — пожал плечами Молино. — Честное слово, я тебя понимаю!

— Мы все разделяем твое горе, Питер. Каждый житель Колонии искренне уважал Тео, — объявил Санджей и, давая понять, что беседа закончена, церемонно обратился к Су: — Капитан Рамирес, можно вас на пару слов?

Су кивнула, не сводя взгляда с Питера.

— Я серьезно, — проговорила она, сжав его руку чуть выше перевязанного локтя. Отдыхай, сколько потребуется.

Питер выждал пару минут, чтобы троица отошла подальше. Душу раздирало странное, ничем конкретным не вызванное волнение. Неужели причина в разговоре? По сути, ничего удивительного в нем не было: в его положении ни на что, кроме неловких полуискренних соболезнований, рассчитывать не следовало. Известие о том, что не придется участвовать в Семейном совете, могло бы обрадовать — ежедневно принимать ответственные решения совершенно не хотелось, — если бы в каждой фразе той беседы Питер не чувствовал потайной смысл. Казалось, и Санджей, и Су, и даже Джимми знают больше, чем он, и ловко им манипулируют.

Питер надел рюкзак — полупустой, зачем он только домой заглядывал? — но отправился не в казарму, а в противоположном направлении.

В дальнем конце Солнечного центра стоял Камень — памятник жертвам Страшной ночи, огромный грушевидный кусок сероватого гранита с вкраплениями розового кварца. Ради него Питер и пришел, точнее, ради списка погибших и пропавших без вести — всего сто шестьдесят два имени, их высекали несколько месяцев. Семьи Левиных и Дарреллов в полном составе, все девять членов семьи Бойс, множество Гринбергов и Паталов, Чоу и Молино, Страуссов и Фишеров, Джон и Анжела Донадио, родители Алиши… Из Джексонов первыми в списке значились Дарла и Тейлор, бабушка и дедушка Питера, погибшие под развалинами своего дома у северной стены. Питер всегда считал их старыми, потому что почти не помнил: они умерли пятнадцать лет назад, и вся их жизнь для него сводилась к одному слову — давно. А ведь Тейлору на день гибели едва исполнилось сорок, а его второй жене Дарле — тридцать шесть.

Камень изначально предназначался для жертв Страшной ночи, но впоследствии вполне естественным показалось дополнять их список именами погибших и пропавших без вести. Имя Зандера уже выгравировали, оно стояло не в одиночку, а вместе с именами его отца, сестры и женщины, на которой он был женат много лет назад. Нелюдим Зандер рот-то лишний раз не открывал, а тут жена… Питер даже забыл о ее существовании! Звали ее Джанелль, она умерла родами вместе с новорожденным через пару месяцев после Страшной ночи. Ребенку имени не дали, поэтому гравировать было нечего, и его краткое пребывание на земле прошло бесследно.

— Если хочешь, я имя Тео высеку.

Питер обернулся и увидел Калеба в новых ярко-желтых кроссовках. Огромные, они совершенно не подходили ему по размеру и больше всего напоминали перепончатые утиные лапы. При одном взгляде на них Питер почувствовал укол совести: нелепые кроссовки Калеба стали единственным свидетельством трагического происшествия в молле. Тео, увидев такие кроссовки, наверняка бы расхохотался. Он понял бы шутку прежде, чем Питер сообразил бы, что это шутка.

— Имя Зандера — твоя работа?

— Ну да, с долотом обращаться умею, — кивнул Калеб. — Тем более охотников больше нет. Жаль, Зандер друзей не завел! — Мальчишка посмотрел через плечо Питера, и его глаза заблестели от слез. — Хорошо, что ты его застрелил! Пикировщиков Зандер ненавидел, всегда говорил, лучше умереть, чем их вирусом заразиться. Рад, что он недолго мучился!

Тут Питер и решил: имя Тео на Камне высекать не будут, пока он окончательно не убедится, что брат погиб.

— Где ты устроился? — спросил он у Калеба.

— В казарме, где же еще?

— Соседом возьмешь? — демонстрируя рюкзак, спросил Питер.

— А что, давай!

Лишь когда распаковал рюкзак и наконец улегся на койку с продавленным матрасом, Питер понял: Калеб смотрел не через его плечо, а на Камень, и не на имя Зандера, а на высеченные повыше имена Ричарда, Мэрилин и Нэнси Джонс, своих родителей и старшей сестры. Отец, механик Аварийной бригады, в суматохе Страшной ночи хотел восстановить прожекторную установку, но упал и разбился насмерть, а мать со старшей сестрой погибли, когда рухнула крыша Инкубатора. Калебу в ту пору не было и месяца.

Так вот почему Лиш повела его на крышу станции! Звезды ее совершенно не интересовали! Страшная ночь оставила сиротой не только Калеба, но и ее. Алиша собиралась исполнить Долг милосердия перед Калебом Джонсом.

25

Майкл Фишер, Первый инженер по энергопотребляющему оборудованию, сидел в Щитовой и слушал призрак. Призрак сигнала — именно так он называл то, что они выбраковывали из сора помех на ультравысоких радиочастотах, там, где, по мнению Майкла, и ловить было нечего. Призрак, тень тени, фрагмент фрагмента. В найденном на складе справочнике оператора частоту называли свободной.

— Я так и знал! — заявил Элтон.

Призрак они услышали на следующий день после возвращения отряда. Майкл по-прежнему не смирился с гибелью Тео. Алиша заверила, что Майкл ни в чем не виноват, мол, материнка с трагедией никак не связана. Тем не менее Майкл чувствовал себя виноватым, а свою просьбу — одним из факторов, вызвавших смерть друга. Особенно горько было оттого, что потребность в материнке уже отпала. Через день после отъезда отряда на станцию Майкл снял процессор со старого индикатора состояния аккумуляторов. Не «Пион», конечно, но достаточно мощный, чтобы запеленговать сигнал на ультравысоких частотах. Да и разве дополнительный процессор стоит таких жертв? Разве его ценность сопоставима с жизнью Тео?

Сигнал уловили на частоте 1432 мегагерца; слабый, как шепот, но ведь что-то он означал! Как Майкл ни вслушивался, сущность он уловить не мог. Сигнал был цифровой, повторяющийся: то появлялся, то таинственным образом исчезал. Лишь через некоторое время Майкла осенило — ладно, по правде осенило Элтона! — что сигнал появляется каждые девяносто минут, длится ровно двести сорок три секунды, а потом исчезает.

Эх, почему же он сам не догадался?!

С каждым часом сигнал усиливался, но ощутимее всего — ночью. Казалось, он на гору поднимается! Майкл позабыл обо всех остальных сигналах и отсчитывал секунды в ожидании того единственного и непонятного.

Судя по девяностоминутным циклам, сигнал издавал не естественный источник, не спутник и не аккумуляторная батарея. Что же это — у Майкла даже фантазии не хватало!

А в каком настроении пребывал Элтон! Знакомый Майклу неунывающий оптимист превратился в неопрятного ворчуна, из которого и слова не выжмешь. Нацепит наушники, а как поступит сигнал, поджимает губы и качает головой. Разве только на недосыпание пожалуется… Элтон даже прожекторы ко Второму утреннему колоколу едва удосуживался зажечь! Майкл мог зарядить аккумуляторы так, что вся Щитовая улетела бы на Луну, а слепой и бровью бы не повел!

После возвращения отряда над Колонией повисла тревожная тишина, причина которой заключалась не только в гибели Тео. Что, например, случилось с Зандером? Почему он загнал Калеба на башню? Санджей и другие пытались замять странную историю, но разве слухи удержишь? Теперь на каждом углу шептались, что долгие месяцы затворничества не прошли даром. Мол, бедняга повредился умом, еще когда погибли его жена и ребенок.

А тот случай с Санджеем… Майкл не знал, что и думать! Пару ночей назад он мирно сидел за пультом, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник Председатель Семейного совета с таким выражением лица, словно хотел сказать: «Ага, попался!» «Мне крышка! — подумал Майкл. — На голове наушники, отпираться бессмысленно. Старый лис пронюхал про радио и теперь меня в два счета за территорию выдворит!»

Но Санджей не говорил ни слова, лишь стоял на пороге и смотрел на Майкла. Медленно текли секунды, и Майкл подумал, что неверно истолковал выражение лица незваного гостя: в нем читался не праведный гнев, не негодование злодейским проступком, а полное смятение и паника. Санджей явно не понимал, где находится. Пижама, босые ноги — сомнений не оставалось, он бродил во сне. Вообще-то лунатизмом страдали многие колонисты, вероятно, из-за ярких прожекторов, которые светили ночью и мешали полноценному отдыху. Майкл и сам пару раз гулял во сне по дому и просыпался на кухне в обнимку с банкой меда. Но Санджей, Санджей Патал, Председатель Семейного совета? Неужели он тоже склонен к лунатизму?

Мысли Майкла пустились бешеным галопом. Следовало вывести Санджея из Щитовой, но при этом не разбудить. Пока перебирал различные варианты — жаль, меда нет, а то бы на мед выманил! — Санджей вдруг нахмурился, наклонил голову, словно прислушиваясь к слабому звуку, и проковылял к щиту с выключателем.

— Санджей, что вы делаете?

Незваный гость замер перед рубильником. Его правая рука висела безвольной плетью и чуть заметно дергалась.

— Я… я не знаю.

— Разве вас нигде не ждут? Дома, например? — спросил обескураженный Майкл.

Вместо ответа Санджей поднял правую руку и медленно повертел перед собой, точно не мог определить, чья она.

— Бэб-кок?

С улицы послышались шаги, и в Щитовую влетела Глория. Майкл глазами своим не верил: Глория Патал в ночной сорочке и не с аккуратнейшей прической, а растрепанная! Похоже, бедняжка бежала за мужем от самого дома и запыхалась. Она надменно проигнорировала Майкла — тот смутился, решив, что стал невольным свидетелем супружеской ссоры, — бросилась к Санджею и схватила его за локоть.

— Пойдем, пойдем спать!

— Это моя рука?

— Да, да, твоя! — раздраженно ответила Глория и, глянув на Майкла, шепнула: — Лунатизм!

— В самом деле моя!

— Хватит, Санджей! — вздохнула Глория. — Пойдем.

На лице ее мужа появилось осознанное выражение. Он обвел Щитовую взглядом и заметил молодого инженера.

— Привет, Майкл!

— Здравствуйте, Санджей! — отозвался Майкл, успевший спрятать наушники под конторку.

— Похоже… похоже, я тут малость прогулялся.

«Умора! — подумал Майкл. — Только что Санджей делал у рубильника?»

— К счастью, Глория вовремя спохватилась и сейчас отведет меня домой.

— Конечно, Санджей!

— Спасибо, Майкл! Прости, что оторвал от важной работы.

— Ничего страшного!

На этом Глория Патал увела мужа из Щитовой — наверное, уложила в постель, заставила забыть о беспокойном сне.

Вот так случай! Следующим утром Майкл рассказал о нем Элтону, а в ответ услышал лишь: «Видимо, на Санджея это действует не меньше, чем на остальных». «Что “это”»? — уточнил Майкл, но Элтон промолчал, вероятно, не подобрав нужных слов.

Ну сколько можно обо всем этом размышлять?! Сара права: вредно круглые сутки о проблемах думать! До очередного появления сигнала оставалось сорок минут, и Майкл, не зная, чем себя занять, запустил систему контроля аккумуляторов. Увы, ничего утешительного он не увидел: в долине целый день дул сильный ветер, а аккумуляторы зарядились лишь на пятьдесят процентов.

Оставив в Щитовой Элтона, Майкл отправился на прогулку: нужно же хоть изредка перерывы устраивать! Сигнал на частоте 1432 мегагерца явно что-то обозначал, но что именно? Нет, очевидные факты Майкл видел: например, повторяющуюся последовательность первых четырех цифр ряда натуральных целых чисел в обратном порядке — 1432143214321432… Первая цифра последовательности — 4, последняя — 1. Занятно, но, вероятно, лишь совпадение, хотя в том, что касалось призраков сигнала или сигналов-призраков, для Майкла совпадений не существовало.

В Солнечном центре даже по ночам бывало людно. Майкл прищурился на ярком свету прожекторов и у Камня увидел одинокую женскую фигурку. Девушка сидела, положив скрещенные руки на колени; длинные темные волосы скрывали ее лицо от посторонних глаз. Маусами!

Майкл откашлялся, чтобы ненароком не испугать девушку, но та едва посмотрела в его сторону. Не составляло труда понять: Маус компания не нужна. Однако Майкл явно пересидел в Щитовой и, насытившись одиночеством — ворчун Элтон не в счет! — решил рискнуть: отошьет так отошьет.

— Привет! — начал он. — Не возражаешь, если я присяду?

Маусами подняла голову, и Майкл увидел мокрые от слез щеки.

— Извини! — пролепетал он. — Я лучше пойду!

— Нет, что ты, — покачала головой Маус. — Если хочешь, садись.

Майкл сел и тут же почувствовал себя неловко: он прижался плечом к Маус, а спиной — к Камню, других вариантов просто не было. Повисла тягостная тишина, и Майкл горько пожалел о своей затее. Сидя рядом с Маус, следовало не молчать, а расспросить о тревогах и как-то утешить. Общеизвестно, что беременные подвержены депрессии и резким перепадам настроения. Впрочем, кажется, это характерно для всех женщин вообще, хотя Сарино поведение в большинстве случаев казалось Майклу логичным — но ведь куда от сестры денешься?

— Я слышал чудесную новость, поздравляю!

Маус вытерла глаза. Из носа у нее так и бежало, а платок Майкл, увы, не взял.

— Спасибо!

— Гейлин знает, что ты здесь?

— Нет, не знает! — невесело рассмеялась девушка.

«Дело не в беременности! — догадался Майкл. — Она пришла к Камню из-за Тео и плачет по нему!»

— Я… — Он не смог подобрать слов и пожал плечами. — Мне очень жаль Тео. Мы ведь дружили!

Тут Маусами сделала нечто удивительное: накрыла ладонь Майкла своей и переплела пальцы.

— Спасибо, Майкл! Тебя редко хвалят, а ведь ты не только умный, но и чуткий, сказал именно то, что нужно!

Снова воцарилась тишина, но ладонь Маусами не убрала. Поразительно, но лишь в тот момент Майкл полностью осознал, что больше не увидит Тео, и помимо грусти ощутил страшное одиночество. Захотелось что-то сказать, облечь свои чувства в словесную форму, но не успел он и рта раскрыть, как в дальнем конце Солнечного центра показались двое: Гейлин, а за ним Санджей. Оба быстро шагали к ним с Маус.

— Хочешь дружеский совет? — спросила девушка. — Не принимай выкрутасы Лиш близко к сердцу. Она такая, ни дня без шпилек и фокусов! Вот увидишь, перебесится, шелковая станет!

Лиш? Почему Маусами вдруг вспомнила Лиш? Увы, обдумать это Майкл не успел: подоспели Гейлин с Санджеем. Гейлин тяжело дышал и обливался потом, словно только что намотал десять кругов вокруг Колонии. А что касается Санджея… Сбитый с толку лунатик, который забрел в Щитовую два дня назад, превратился в строгого отца, недовольного поведением любимой дочери.

— Чем ты здесь занимаешься? — Гейлин щурился, словно от гнева не мог разглядеть жену. — Маус, тебе нельзя покидать Инкубатор. Нель-зя!

— Гейлин, я в полном порядке, — отмахнулась Маус. — Иди домой!

Санджей оттеснил зятя, выступил вперед и застыл под светом прожекторов. Казалось, даже его кожа источает отеческий укор. На Майкла он едва взглянул: вскинув густые брови, дал понять, что напрочь игнорирует его присутствие, а ночная встреча в Щитовой — еще не повод для фамильярности.

— Маусами, я терпел, сколько мог, но сегодняшний поступок не вписывается ни в какие рамки. Зачем создавать столько проблем? Ты же знаешь, где должна находиться!

— Я нахожусь здесь под присмотром Майкла, можете у него спросить!

У Майкла сердце захолонуло.

— Послушайте…

— Не лезь не в свои дела, Штепсель! — рявкнул Гейлин. — Кстати, чем ты здесь занимался с моей женой?

— Чем я занимался?

— Да, чем?! Ты выманил ее из Инкубатора?

— Ради бога, Гейлин, видел бы ты себя со стороны! — вздохнула Маус. — Никуда меня Майкл не выманивал.

Майкл почувствовал, что все на него сморят. Надо же, вышел развеяться, свежим воздухом подышать, а угодил в центр семейного конфликта! Судя по выражению лица, Гейлин умирал от унижения. Вечно вялый, заторможенный… Неужели он драться умеет? Нет, бдительность терять не следовало: Гейлин был фунтов на тридцать тяжелее, но, главное, чувствовал себя правым. Как же, он защищает свою честь и достоинство! Все драки Майкла относились к инкубаторской поре, но их вполне хватило, чтобы понять: пыл — огромное подспорье даже для слабака и рохли. В таком пылу, как сейчас, Гейлин вполне мог калекой оставить, конечно, если бы изловчился нанести точный удар.

— Слушай, Гейлин, — примирительно начал Майкл, — я просто вышел погулять…

— Не беспокойся, Майкл, — перебила Маусами, — Гейлин сам это прекрасно понимает! — Девушка подняла голову, и Майкл увидел, что глаза у нее по-прежнему на мокром месте. Маусами снова пожала ему руку, точно скрепляя договор печатью. — Кажется, у всех нас есть дела. Мое заключается в том, чтобы поступать, как скажут, и не создавать никому проблем. Этим сейчас и займусь.

Гейлин протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но Маусами руку не заметила и встала сама. По-прежнему хмурый Санджей отступил в сторону.

— Маус, зачем ты все так усложняешь? Ради чего? — вопрошал Гейлин.

Маусами его проигнорировала и повернулась к Майклу. В ее взгляде читались стыд и унижение: мол, я не выдержала натиска, сдалась, уступила.

— Спасибо, что посидел со мной, Майкл, — грустно улыбнулась Маус. — И за добрые слова спасибо!

Сара сидела в Больнице у смертного одра Гейба Кертиса.

Не успела она вернуться домой, как в дверях возникла Мар. «Он умирает, умирает! — причитала она. — Стонет, бьется, едва дышит! Сэнди в полной растерянности. Может, придешь? Пожалуйста, ради Гейба!» Сара тут же достала медицинский саквояж и поспешила вслед за Мар в Больницу. Первым, кого она увидела в палате, был Джейкоб. Паренек сидел на краешке отцовской кровати и неловко прижимал к его губам чашку с отваром. Гейб кашлял и давился кровью. Не теряя ни минуты, Сара забрала чашку у Джейкоба, перевернула Гейба на бок — кожа да кости, бедняга казался легче ягненка! — свободной рукой взяла со столика кювету и подложила умирающему под подбородок. Гейб хрипло кашлянул, и Сара увидела в кювете густую алую кровь с темными сгустками мертвой ткани.

Другая Сэнди все это время стояла у двери и лишь сейчас приблизилась к койке.

— Прости, Сара! — ломая руки, пролепетала она. — Он закашлялся, и я решила, что отвар…

— Ты попросила Джейкоба напоить отца? Ты в своем уме?

— Почему папа кашляет? — прошептал Джейкоб, с перекошенным от страха лицом застывший у отцовской кровати.

— Твой папа очень болен, — сказала Сара. — Но ты сделал все правильно, ты молодец, помог ему. На тебя никто не сердится!

Сбитый с толку паренек принялся чесать и без того исцарапанную в кровь руку.

— Не беспокойся, Джейк, я о нем позабочусь, слово даю!

Сомнений не возникало: у Гейба внутреннее кровотечение — опухоль разорвала какой-то сосуд. Сара провела рукой по животу несчастного и нащупала вздутие — там собралась кровь. Достав из саквояжа стетоскоп, она подняла свитер Гейба и послушала его легкие: хрипы влажные, точно вода в лейке плещется… Сара посмотрела на Мар, и та кивнула. Девушка догадалась, о чем просит женщина и что любимицей Гейба она назвала ее неспроста.

— Сэнди, выведи Джейкоба на улицу!

— Что мне с ним делать?

Чума вампирья, неужели у Сэнди не все дома?

— Что угодно! — Сара набрала в легкие побольше воздуха. Нужно успокоиться, злиться ни в коем случае нельзя. — Джейкоб, пожалуйста, выйди на улицу с Сэнди! Договорились?

В темных глазах паренька читалось полное замешательство — в нем боролись страх и привычка выполнять чужие распоряжения. Только Сара искренне верила: если попросить, Джейкоб послушается.