— Договорились… — неохотно кивнул паренек.
— Спасибо, Джейкоб!
Сэнди вывела его из палаты, и через секунду хлопнула входная дверь. Мар присела на краешек койки и взяла мужа за руку.
— Сара, у вас есть… Ну, что-нибудь такое?
Да, о подобном в открытую не говорят. Травы хранились в банках на металлических полках старого холодильника, который отнесли в подвал. Сара сбежала по ступенькам и достала все нужное: дигиталис, или наперстянку обыкновенную, чтобы замедлить дыхание, мелкие черные семена бругманзии, более известной как труба ангела, чтобы стимулировать работу сердца, и коричневую стружку корня болиголова, чтобы снять боль и притупить сознание, — растерла в ступке и осторожно пересыпала в чашку. Теперь убрать все лишнее, вычистить стол и можно возвращаться.
В приемной Сара вскипятила воду. К счастью, чайник оказался теплым, и уже через минуту в чашке появился зеленоватый настой с горьким земляным запахом. Девушка отнесла его в палату.
— Вот это то, что надо.
Мар кивнула и осторожно взяла чашку у Сары. В рамках их безмолвного соглашения Сара предоставляла все необходимое, но поить умирающего следовало не ей.
Мар взглянула на настой.
— Сколько нужно дать?
— Желательно все.
Сара присела у изголовья кровати и подняла Гейба за плечи. Мар поднесла чашку к его губам и попросила выпить. Умирающий не открывал глаз и, казалось, не осознавал, что творится вокруг. Неужели момент упущен, и Гейб уже не способен пить? Но вот он сделал первый глоток, потом второй — осторожно, робко, как птичка из лужицы. Когда чашка опустела, Сара помогла ему лечь.
— Сколько теперь ждать? — не глядя на нее, спросила Мар.
— Недолго. Этот отвар быстро действует.
— Ты останешься до самого конца?
Сара кивнула.
— Джейкоб ничего знать не должен, — умоляюще проговорила Мар. — Он все равно не поймет.
— Я не скажу, слово даю!
Они стали ждать.
Питеру снилась девочка. Они вместе оказались под каруселью, в той пыльной тюрьме с низким потолком, и девочка лежала у него на спине. «Кто ты? — думал Питер, чувствуя ее легкое дыхание и медовый запах. — Кто ты?» Думал, а спросить не мог: слова скомкались, будто старый шерстяной свитер, и застряли во рту. Страшно хотелось пить, а еще перевернуться и увидеть лицо девочки. Ничего не получилось, ведь девочка превратилась в вирусоносителя, который впился зубами в его загривок. «Тео, на помощь!» — пытался крикнуть Питер, но не смог издать ни звука. Он умирал, а на задворках сознания мелькали мысли: «Вот что такое смерть! Странное ощущение…»
Питер проснулся с бешено бьющимся сердцем. Сон мгновенно улетучился, поселив в душе смутную панику, напоминающую эхо далекого крика. Питер неподвижно лежал на койке и силился сообразить, где находится. За окном горели прожекторы. Во рту пересохло, язык распух, превратившись в подошву старого башмака. Значит, жажда не приснилась… На полу у койки Питер нащупал флягу, поднес к губам и сделал большой глоток.
Помимо Калеба в грязной комнате спали еще четверо. Сколько часов он проспал среди такого храпа? Как не проснулся, когда пришли Калеб и остальные?
Тут же накатили воспоминания — Питер понял, что больше не уснет, и, ворочаясь на продавленной койке, лихорадочно соображал, куда бы отправиться и чем бы заняться. С тех пор как вернулись со станции, ему не сиделось на месте, и он ничего не мог с собой поделать. Проще и естественнее всего казалось заступить на дежурство, но Су ясно дала понять, что без пары дней отдыха на Стену не пустит.
Питер решил навестить Тетушку. О гибели Тео он ей еще не рассказывал. Вероятно, это сделал кто-то другой, но, даже если Тетушка уже в курсе, Питеру хотелось, чтобы она услышала его версию случившегося.
Порой колонисты забывали о ней и ее маленьком домике на поляне, а потом неожиданно спохватывались и восклицали: «Ах, Тетушка!» Удивительно, но старуха прекрасно справлялась сама. Нет, разумеется, Питер с Тео рубили ей дрова и ремонтировали дом, а Сара помогала ходить в Лавку. Только много ли надо старухе? Возле дома она разбила крошечный огородик, которым занималась без посторонней помощи. Грядки пропалывала, не вставая с табуретки, а так из дома почти не выбиралась и все время посвящала ведению дневника, в который любовно записывала воспоминания. На шее Тетушки висело три пары очков, которые она меняла в зависимости от занятия. Она обожала ходить босиком, а обувь надевала лишь в зимнее время. За свои без малого сто лет Тетушка дважды побывала замужем, но детей иметь не могла. Из-за бездетности ее долгую жизнь считали бесполезным чудом природы. Страшную ночь и она, и ее хлипкий домик пережили без особых проблем. Утром Тетушку застали на кухне за чашкой ее «фирменного», на редкость мерзкого чая. «Моя старая кровь вирусоносителям не нужна», — спокойно сказала она тогда.
Ночь выдалась прохладная. Тетушкин дом встретил Питера неярким светом в окнах. Она утверждала, что никогда не спит — мол, что день, что ночь, ей все равно. Тетушка не запиралась, но Питер из вежливости постучал и приоткрыл дверь.
— Тетушка, это Питер!
В глубине дома раздались шорох бумаги и скрип стула по деревянному полу.
— Заходи, Питер, заходи!
Фонарь горел лишь в деревянной, пристроенной к дому кухне. У Тетушки было очень опрятно, несмотря на нагромождение мебели и всякой всячины: штабелей книг, банок с цветными камешками и монетами, безделушек непонятного назначения. У этих предметов, десятилетиями простоявших на одном месте, имелся собственный порядок, своя логика, совсем как у деревьев в лесу. Из кухни выглянула Тетушка.
— Ты очень вовремя: я как раз чай заварила! — объявила она и поманила Питера за собой.
Тетушка всегда «как раз заваривала» чай из невообразимой смеси трав, часть которых выращивала в огороде, а часть собирала на территории Колонии. Во время прогулки она могла запросто сорвать известную ей одной былинку и отправить в рот. Испытание Тетушкиным чаем считалось своеобразной платой за ее компанию.
— Спасибо! — проговорил Питер. — Выпью с удовольствием!
Старуха подошла к гостю, а вот отыскать нужные очки ей удалось далеко не сразу. Тетушка усадила очки на переносицу, осмотрела Питера с ног до головы и улыбнулась очаровательнейшей беззубой улыбкой, словно лишь сейчас убедилась: он тот, за кого себя выдает. Глядя на Тетушку, казалось, старение и физический износ организма движутся сверху вниз: ее голова точно съежилась, на золотисто-коричневой коже проступило нечто среднее между родинками и веснушками. Волосы напоминали летние облака: будто не росли на черепе, а курились над ним. Свободное платье с круглым вырезом, сшитое из лоскутьев, стало памятником платьям, которые Тетушка носила в разные годы жизни.
— Пошли на кухню!
Как всегда босая, Тетушка зашлепала по деревянному коридору в глубь дома, и Питер двинулся следом. В маленькой кухне было тесно из-за массивного дубового стола и душно из-за растопленной печи, да еще над заварочным чайником вилась струйка пара. Лицо Питера заблестело от пота. Пока Тетушка занималась чаем, он приоткрыл окно, впустил на кухню свежий ночной воздух и устроился на стуле. Старуха поставила чайник на железную подставку, накачала воды и сполоснула кружки.
— Ну, Питер, чем обязана?
— Боюсь, Тетушка, у меня плохие новости о Тео…
— Да ладно! — отмахнулась старуха. — Я уже знаю.
Тетушка села напротив, поправила платье и разлила через ситечко бледно-желтый, как моча, чай. В ситечке остались подозрительные комочки бурого и зеленого цвета, больше всего похожие на раздавленных насекомых.
— Как это случилось?
— Долгая история! — вздохнул Питер.
— Молодой человек, в моем возрасте недолгих историй не бывает! Если ты готов рассказывать, я готова слушать. А сейчас пей чай, не то остынет!
Питер пригубил обжигающую жидкость. На вкус — как грязь, а потом стало так горько, словно он выпил не чай, а яд или, в крайнем случае, лекарство. Ну, одного глотка вполне хватит, и то чисто из уважения к Тетушке. На столе лежал толстый блокнот, или, по ее собственному выражению, Дневник памяти, в котором Тетушка ежедневно писала, макая воронье перо в самодельные чернила. На обложку пошла ягнячья кожа, на бумагу — кашица из перетертых опилок, которая сушилась во дворе на кусках старой противомоскитной сетки. Увидев полуготовые страницы на веревке за домом, Питер понял: Тетушка дни и ночи строчит в блокноте.
— Как твой Дневник памяти?
— Он никогда не кончится! — улыбнулась старуха. — Свободного времени хватает, но нужно столько всего записать! И про Старое время, и про пожар в поезде, который нас сюда привез, про Терренса, про Мейзи и других Первых — в общем, все, что случилось. Что вспомнится, то и записываю. Раз летописцем Колонии суждено стать мне, значит, так тому и быть. В один прекрасный день люди захотят узнать, как мы здесь жили.
— Думаешь, захотят?
— Питер, я не думаю, а знаю! — Тетушка причмокнула бесцветными губами и нахмурилась. — Ну вот, опять одуванчик не доложила! — Щурясь за толстыми стеклами очков, она снова взглянула на Питера. — Но ты так и не спросил, о чем я пишу!
У стариков своеобразное мышление — Тетушка, например, любила по несколько раз возвращаться к одной и той же теме, проводить странные параллели и неожиданно погружаться в прошлое. Она нередко говорила о Терренсе, который приехал вместе с ней на поезде. Порой казалось, что он ее родной брат, порой — что двоюродный. Кроме него упоминались Мейзи Чоу, мальчик по имени Винсент Жевало, девочка Шариз, Люси и Рекс Фишер. Исторический экскурс мог в любую секунду прерваться абсолютно логичным вопросом или замечанием о нынешней жизни Колонии.
— А о Тео ты писала?
— О Тео?
— Ну да, о моем старшем брате.
Тетушкины глаза покрылись поволокой.
— Он вроде на станцию собирался. Когда вернется?
Значит, она все-таки не знает или просто забыла: в ее памяти новость смешалась с другими подобными историями.
— Он не вернется! — вздохнул Питер. — Такие вот у меня грустные новости!
— Не грусти! — покачала головой Тетушка. — Того, что ты не знаешь, хватит на толстую книгу! Слышал такую шутку? Вот пей чай!
Питер решил закрыть тему. Зачем Тетушке еще одна печальная новость? Он хлебнул чай. Пожалуй, «моча» стала еще отвратительнее. Пищевод угрожающе сжался. Только тошноты не хватало!
— Березовая кора и душу лечит, и пищеварение улучшает.
— Да, чай очень вкусный!
— Нет, отвратительный! Зато как смерч по организму проносится, все вычищает!
Тут Питер вспомнил другую новость.
— Знаешь, Тетушка, я ведь звезды видел!
Старушечье лицо просияло.
— Вот об этом стоит поговорить! — Она ткнула Питера в ладонь кончиком сморщенного пальца. — Ну, как они тебе?
Питер мысленно вернулся на бетонную крышу станции. Звезды усыпали ночное небо, казалось, протяни руку — соберешь целую горсть. Когда это было: семь дней или семь лет назад? Теперь сцена на крыше воспринималась как эпизод прошлой жизни.
— Тетушка, словами их не опишешь. Я даже не знал, что такое бывает!
— Да, они просто чудо! — Старческие глаза, устремленные на стену за спиной Питера, засияли, точно от того самого звездного света. — Я звезд с детства не видела! Твой отец приходил сюда и трещал о них без умолку. «Тетушка, я звездами любовался!», а я спрашивала: «Как они, Демо? Как там мои звезды?» Мы с ним сидели, как сейчас с тобой, и говорили по душам. — Тетушка пригубила чай и поставила кружку на стол. — Почему у тебя такой удивленный вид?
— Он правда о звездах рассказывал?
Тетушка сделала серьезное лицо, но глаза, по-прежнему озаренные волшебным светом, откровенно смеялись над Питером.
— Что, не веришь?
— Не знаю, — промямлил Питер. Он не мог представить себе, что великий Деметрий Джексон сидел в душной Тетушкиной кухне, прихлебывал мерзкий чай и про экспедиции рассказывал! — Просто не думал, что он говорил об этом с кем-то еще.
Тетушка захихикала.
— Мы с твоим отцом о чем только не говорили! И о звездах тоже.
Удивительные новости, удивительные события! Даже более чем удивительные: казалось, за несколько дней, прошедших с тех пор, как Арло Уилсон убил вирусоносителя, принципиально изменились законы мироздания, только суть этих изменений Питеру никто не разъяснил.
— Тетушка, а он о Приблудшем рассказывал?
Старуха втянула щеки.
— О Приблудшем, говоришь? Нет, ничего подобного не припоминаю… Тео видел Приблудшего?
Свой горестный вздох Питер услышал будто со стороны.
— Нет, не Тео. Приблудшего видел мой отец.
Но Тетушкины мысли были уже далеко. Глаза, устремленные на стену за спиной Питера, словно затянула дымка воспоминаний.
— Кажется, Терренс мне про Приблудших рассказывал. Терренс и Люси… Люси с детства была настоящей красоткой! Терренс ее утешил, слезы вытер. Он вообще умел успокаивать…
Все, от нее больше ничего не добьешься! Тетушка оседлала любимого конька, значит, экскурс в прошлое может растянуться на несколько часов, а то и дней. Питер почти завидовал Тетушкиной способности отрешаться от происходящего.
— Так о чем ты хотел меня спросить?
— Ничего серьезного, Тетушка, это подождет!
Старуха пожала костлявыми плечами.
— Как знаешь! — Она сделала паузу. — Скажи, Питер, ты веришь в Господа?
Вопрос застал Питера врасплох. Тетушка частенько говорила о Боге, но напрямую никогда не спрашивала. А ведь когда он смотрел с крыши станции на звезды, за их мерцающим ковром, действительно чувствовалась какая-то сила. Словно звезды тоже смотрели на него. Увы, волшебное ощущение давно улетучилось. Верить в нечто подобное было бы здорово, но Питер не верил.
— Нет, — честно признался он и услышал в своем голосе уныние. — Для меня это лишь слово.
— Жаль! Очень жаль! Потому что Господь Всемогущий никогда не оставит нас без надежды! Подумай об этом, потом придешь снова, и мы поговорим о том, куда ушел Тео.
Беседа закончилась. Питер поднялся и поцеловал Тетушку в лоб.
— Спасибо за чай!
— На здоровье! Как обдумаешь мои слова, приходи снова. Тогда поговорим и о Тео, и об остальном. Питер, еще кое-что…
Он застыл на пороге кухни.
— Знаешь, она идет.
— Кто идет? — переспросил окончательно сбитый с толку парень.
— Ну же, Питер! — укоризненно покачала головой Тетушка. — Ты сам все знаешь. Знаешь с тех самых пор, как Господь тебя сотворил!
Питер застыл у двери в немом оцепенении.
— На сегодня все! — Тетушка махнула рукой, точно отгоняя назойливую муху. — Ступай, а когда будешь готов, возвращайся.
— Не пиши всю ночь, Тетушка! — робко попросил Питер. — Лучше выспись, отдохни.
Бесцветные губы растянулись в улыбке.
— Для сна и отдыха у меня целая вечность!
Едва Питер выбрался на крыльцо, прохладный ночной ветерок скользнул по его лицу и моментально высушил взмокшую на душной кухне грудь. Растревоженный целебным чаем желудок возмущенно урчал. На секунду Питер застыл, ослепленный ярким светом прожекторов. Из головы не шло последнее замечание Тетушки. Про девочку она знать не могла! Нет, скорее, она запуталась в прошлом и настоящем и имела в виду какую-нибудь давно умершую женщину…
Тут со стороны Главных ворот послышались крики, и начался самый настоящий кошмар.
Начался кошмар с Полковника, по крайней мере, так казалось в первые несколько часов.
Уже который день Полковник не появлялся ни на пасеке, ни в конюшнях, ни на Стене, где иногда помогал по ночам. Насчет последних семи ночей Питер не сомневался: он ведь ждал Тео и Полковника не видел. Впрочем, тогда это ничуть не удивило: Полковник жил по собственным правилам и порой не показывался на людях неделями.
Из донесения Холлиса, подкрепленного множеством свидетелей, выяснилось, что вскоре после полуночи Полковник появился на мостках возле Третьей огневой платформы. Ночь выдалась спокойная, без происшествий. Луна зашла, и простирающееся за Стеной поле заливал свет прожекторов. Полковника на мостках заметили немногие, да и те особого внимания не обратили. «Смотрите, Полковник! — говорили заметившие. — Никак старик не угомонится. Жаль, на Стене сегодня заняться нечем!»
Некоторое время Полковник стоял на мостках и, теребя ожерелье из зубов, смотрел на пустое поле. Холлис решил, что он хочет встретиться с Алишей. Впрочем, Полковник о ней не спрашивал. Он вообще ни с кем не разговаривал и, как ни странно, явился без оружия. Через пару минут Холлис снова взглянул на Третью огневую, но Полковника уже след простыл. Младший охранник Кип Даррелл впоследствии утверждал, что видел, как Полковник спускается по лестнице и быстро шагает к загонам.
Потом его увидели все — за Стеной, бегущим через поле.
— Тревога! — закричал Младший охранник. — Всем платформам тревога!
Холлис тут же понял, в чем дело: на краю поля в свете прожекторов возникли три вирусоносителя. Полковник бежал прямо на них! Атака получилась молниеносной — пикировщики накрыли его, как скалящаяся зубастая волна. С мостков полетели стрелы, но даже самый удачный выстрел не причинил бы особого вреда: слишком велико было расстояние.
На глазах у беспомощных Охранников Полковник умер.
Потом показалась девочка. Вслед за вирусоносителями она возникла на краю поля, поэтому Холлис принял ее за одну из них. После гибели Полковника у Охранников руки чесались — они были готовы палить по любому движущемуся объекту. К Главным воротам девочка бежала под градом стрел, и одна с глухим стуком, невероятным образом услышанным Холлисом, угодила ей в плечо, заставив крутиться юлой. Девочка все же устояла на ногах и побежала дальше.
— Трудно сказать, — признался впоследствии Холлис, — но, возможно, это я ее задел.
На Стене появилась Алиша: она бежала по мосткам и кричала: «Не стрелять! Это же человек! Веревки, спустите веревки!» Охранники замерли в нерешительности: Су куда-то запропастилась, а приказ перебираться через Стену могла отдать только она. Алиша времени даром не теряла — никто не успел и рта раскрыть, как она запрыгнула на парапет, схватила веревку и шагнула в пустоту. Ничего отчаяннее Холлис в жизни не видел! Р-раз — она скользнула вниз по Стене и замолотила ногами в воздухе. Веревка в блоке так и свистела, пока три пары рук возились с тормозным устройством. Оно сработало буквально в последний момент: Алиша кубарем покатилась по земле, но тут же вскочила на ноги и бросилась бежать. Ярдах в двадцати от огневой линии вирусоносители лакомились кровью Полковника. Услышав звучный удар Алишиного приземления, они вздрогнули, оскалились и принюхались.
Свежая кровь!
Девочка пряталась среди теней у подножия Стены. Стрела Холлиса пригвоздила рюкзачок к ее спине. Рана кровоточила так, что он намок и блестел в свете прожекторов. Алиша взвалила девочку на плечи, словно куль с мукой, и побежала. Ненужная веревка осталась лежать на земле: вдвоем им не подняться, единственный шанс — пройти через ворота. Охранники встали как вкопанные. Ночью ворота открывать нельзя. Никому, даже Алише!
Тут на погрузочный участок перед воротами влетел Питер. Услышав крики, он несся от Тетушкиного крыльца во весь опор.
Буквально на пару шагов его опередил примчавшийся из казармы Калеб. Что творится по ту сторону ворот, Питер узнал со слов Холлиса.