— Послушайте, я понимаю: вы расстроены и имеете на это полное право. Но Калеб Джонс — такой же колонист, как и любой из нас!

— Тебе легко говорить! — крикнул Мило, стоявший рядом с Сэмом и Белль. Толпа одобрительно загудела. Алиша смерила его спокойным взглядом.

— Ты прав, Мило. Я не погибла только благодаря Сапогу. Поэтому, если собираешься его обидеть, подумай как следует.

— Или что? — ухмыльнулся Сэм. — Всех нас одной стрелой из арбалета подкосить собралась?

— Нет, только тебя. А Мило зарежу! — пошутила Алиша.

По толпе пролетел нервный смешок, который, впрочем, быстро затих. Мило машинально сделал шаг назад, а Питер так же машинально сжал нож. Повисла тишина: все ждали, что случится дальше.

— Ты блефуешь! — заявил Мило, буравя Алишу настороженным взглядом.

— Неужели? Плохо ты меня знаешь!

— Совет все равно его выдворит, вот увидишь!

— Возможно, но решать не нам. Сейчас ты понапрасну расстраиваешь людей, я этого не допущу!

Собравшиеся притихли. Питер чувствовал: запала хватило ненадолго. Теперь злились лишь Сэм с Мило, остальные же откровенно боялись.

— Она права, Сэм, — буркнул Мило. — Пошли отсюда!

Сэм по-прежнему буравил Алишу гневным взглядом. Она ведь до сих пор не вернула арбалет Дейлу, а Питер до сих пор не убрал руку с ножа. Толпа понемногу редела.

— Сэм, пожалуйста, иди домой! — взмолился Дейл, к которому лишь сейчас вернулся дар речи.

Мило хотел взять Сэма за локоть, но тот резко отдернул руку. Прикосновение Мило словно вывело его из транса — таким взбудораженным он казался.

— Ладно, ладно, пошли!

Только когда они исчезли в лабиринте трейлеров, Питер вздохнул с облегчением. Все это время он боялся издать лишний звук: напряжение было слишком велико. Еще вчера он ни за что бы не поверил, что страх превратит в разъяренную толпу людей, которые живут обычной жизнью, выполняют обычную работу и растят детей. А кто мог подумать, что Сэм Чоу, казалось бы, вообще неспособный ни на кого злиться, так разойдется?!

— Дейл, в чем дело, черт подери? — спросила Алиша. — Когда все началось?

— Как только сюда привели Калеба. — Теперь, когда толпа наконец рассеялась, Дейл перестал делать каменное лицо и напоминал человека, который, упав с большой высоты, отделался легким испугом. «Едва не произошло непоправимое!» — читалось в его круглых от шока глазах. — Чума вампирья, я думал, они возьмут карцер штурмом! Пока не появились вы, тут такое говорили!

Из карцера донесся голос Калеба:

— Лиш, это ты?

— Держись, Сапог, держись! — крикнула Алиша, а Дейлу сказала: — Приведи еще кого-нибудь из Охраны. Не представляю, о чем думал Джимми, но здесь нужны как минимум трое. Пока ходишь, мы с Питером посторожим Калеба.

— Лиш, я не могу тебя здесь оставить. Санджей мне голову оторвет! Ты же больше не Охранник.

— Я — нет, зато Питер до сих пор в Охране. Кстати, с каких пор ты выполняешь приказы Санджея?

— С сегодняшнего утра. — Дейл озадаченно взглянул на Питера и Алишу. — По словам Джимми, Санджей ввел это, как его… Чрезвычайное положение!

— Да, мы в курсе, но это еще не дает Санджею право командовать Охраной!

— Объясните это Джимми, ладно? Ведь он считает иначе, и Гейлин тоже.

— Гейлин? При чем тут Гейлин?

— Как, вы еще не слышали? — Дейл поочередно посмотрел в глаза Питеру и Алише. — Хотя, наверно, неудивительно… Гейлин теперь Второй капитан.

— Гейлин Страусс?

— Я сам отреагировал примерно так же, — пожал плечами Дейл. — Джимми собрал нас и объявил: твое место занимает Гейлин, а место Тео — Иен.

— А место Джимми? Если он стал Первым капитаном, кто сменит его на посту Второго?

— Бен Чоу.

Назначение Бена с Иеном вопросов не вызывало: оба давно метили во Вторые капитаны. А вот Гейлин Страусс…

— Дай мне ключ! — скомандовала Алиша. — Приведи еще двух Охранников, только Капитанов не надо. Если сможешь, разыщи Су и передай то, что я сказала про Санджея.

— Не представляю, как…

— И не надо! — перебила девушка. — Не трать время, ступай!

Алиша с Питером открыли дверь и вошли в карцер, очень напоминающий серую бетонную коробку. Вдоль стены рядком выстроились полуразобранные кабинки, из которых давно вынесли все, что снималось; напротив тянулись трубы, а над ними висело длинное растрескавшееся зеркало.

Калеб сидел на полу у окна. Еду ему не оставили, только кувшин с водой и пустое ведро. Лиш прислонила арбалет к стене и опустилась на корточки.

— Они… разошлись? — запинаясь от страха, спросил Калеб. Судя по опухшим глазам, он плакал.

Алиша кивнула.

— Лиш, я в полном дерьме! Санджей меня выгонит.

— Этого не случится, слово даю!

Калеб вытер сопли. Всего день в карцере, а выглядел настоящим заморышем: лицо и руки грязные, под ногтями черным-черно.

— Что ты можешь сделать?

— Не твоя забота! — Алиша сняла с пояса нож. — Умеешь с ним обращаться?

— Вот чума! Зачем мне нож?

— На всякий случай. Умеешь или как?

— Строгать умею, и то не очень хорошо.

Алиша вручила нож Калебу.

— На, спрячь.

— Лиш, может, не надо? — с опаской спросил Питер.

— Без оружия его не оставлю! — ответила она и снова взглянула на Калеба. — Держись, Сапог, и будь готов к побегу. Появится малейший шанс — хватай его обеими руками, пулей лети к бреши между стенами и спрячься. Я тебя разыщу.

— Почему именно туда?

С улицы послышались голоса.

— Долго объяснять! Ну, договорились?

В карцер вошел Дейл, следом — Санни Гринберг, Младший охранник. Санни едва исполнилось шестнадцать, на Стену ее взяли только в начале лета.

— Алиша, вам нужно исчезнуть, — заявил Дейл. — Я серьезно!

— Успокойся, уже исчезаем. — Алиша поднялась, а когда заметила в дверях Санни, ее глаза полыхнули гневом. — Ты что, кроме Младшего охранника никого не смог найти?!

— Остальные на Стене.

Двенадцать часов назад Алиша без труда собрала бы целый отряд, а сейчас даже Младшему охраннику приходилось радоваться!

— А Су ты видел?

— Понятия не имею, где она! Вероятно, тоже на Стене. — Взгляд Дейла метнулся к Питеру. — Ребята, вам пора!

Санни, которая до сих пор не проронила ни слова, наконец переступила порог.

— Дейл, что ты делаешь? — спросила она. — Сам же сказал: Джимми назначил другого Капитана! Почему ты ее приказы выполняешь?

— Лиш мне просто помогала.

— Дейл, она уже не Капитан. Ее вообще из Охраны уволили! — напомнила Санни и, глянув на Алишу, смущенно пожала плечами. — Не обижайся, Лиш!

— Я и не обижаюсь! — Алиша показала на арбалет в руках девушки. — Стрелять-то умеешь?

— Я была лучшим снайпером на потоке, — с притворной скромностью отозвалась девушка.

— Надеюсь, это правда, ведь тебя, похоже, повысили! — Алиша повернулась к Калебу. — Ты как, продержишься?

Парень кивнул.

— Не забудь о том, что я сказала. Ты не один, мы с Питером здесь, поблизости! — Алиша взглянула на Дейла и Санни, словно говоря: «Головой мне за него отвечаете!» — и повела Питера на улицу.

29

Для Санджея Патала, Председателя Семейного совета, все началось много лет назад, во сне.

Нет, девочка ему никогда не снилась, в этом Санджей не сомневался, ну, или почти не сомневался. Девочка ниоткуда — за пару часов случайное выражение превратилось в имя, и теперь Приблудшую так звали все, даже Старик Чоу, — свалилась как снег на голову. Из мрака неожиданно материализовался не призрак, а человеческое дитя. «Ерунда!» — хотелось крикнуть Санджею, только с фактами не поспоришь. Санджей лихорадочно рылся в тайниках памяти, но странная девочка там не мелькала: ни в сознательной части, ни в тайной, которой управляли сны.

С раннего детства Санджей испытывал странное ощущение: в его душе будто жила еще одна душа, еще один человек с собственным именем и голосом. «Стань моим! — пел голос. — Ты принадлежишь мне, я — тебе. Вместе мы сильнее, чем по отдельности!»

Мальчишкой Санджей увидел сон о Старом мире и услышал певучий голос. По большому счету тот сон, как и другие, состоял из звуков, образов и ощущений. Итак, на кухне сидела толстуха, глотала дым и запихивала еду в разверстый рот. При этом она успевала болтать по телефону — любопытной вещице, в один конец которой слушали, в другой — говорили.

«Телефон!» — как-то догадался Санджей и понял, что это не сон, а видение о Старом мире. Певучий голос назвал свое имя: «Я Бэбкок. Я Бэбкок. Мы Бэбкок. Бэбкок. Бэбкок. Бэбкок».

В ту пору Санджей считал Бэбкока другом понарошку, частью очередной игры, которая, впрочем, никогда не заканчивалась. Бэбкок не оставлял его ни на минуту — ни в Большой комнате, ни во дворе, ни во время еды, ни ночью в кроватке. Сон с Бэбкоком мало чем отличался от тех, в которых снились обычные детские глупости: купание, игры, белки с орехами в лапках. Порой снились белки, порой — толстуха на кухне, и ни смысла, ни логики мальчик не чувствовал.

Однажды Маленькие сидели кругом в Большой комнате, и Учительница сказала: «Давайте поговорим о дружбе!» Они только что пообедали, и Санджея клонило в сон. Другие дети смеялись и дурачились, а вот Санджей всегда слушался. Учительница захлопала в ладоши и, когда воцарилась тишина, повернулась к Санджею. «Раз ты такой хороший, я подарю свое внимание именно тебе!» — говорило ее доброе лицо.

— Маленький Санджей, скажи нам, кто твои друзья?

— Бэбкок! — совершенно бездумно ответил мальчик: слово вылетело само собой.

«Я же выдал секрет!» — ужаснулся он своей ошибке. Имя таяло, растворялось в воздухе: огласка ему совсем не нравилась. Учительница нахмурилась и повторила незнакомое имя: «Бэбкок? Верно я расслышала?» Так Санджей понял: о Бэбкоке известно далеко не каждому. Это же секрет! Раз секрет, то произносить его бездумно, из желания угодить — непростительная ошибка, даже больше — осквернение тайны. Чем чаще он говорит о тайне, тем менее таинственной она становится. «Маленький Санджей, кто такой Бэбкок?» Услышав странное имя, дети даже болтать перестали. Напряженную тишину нарушил чей-то смешок, — вероятно, Демо Джексона, которого Санджей ненавидел уже тогда, — потом еще и еще. Смех весенним ручейком растекался по кругу. Да, начал все именно Демо Джексон! Санджей тоже был из Первой семьи, но обаятельный, улыбчивый Демо вел себя так, словно существовала высшая категория — Первых из Первых, лучших из лучших — и он единственный ей принадлежал.

Больше всего обидел смех младшего братишки. Раджу следовало проявить уважение — Санджей как-никак на два года старше! — и прикусить язык, а не хохотать! Радж сидел слева от Санджея и, не чувствуя возмущения брата, по-собачьи преданно взглянул на Демо, сидящего напротив: смотри, мол, смотри, я тоже смеюсь над Санджеем! Учительница снова захлопала в ладоши, а Санджей понял: если немедленно что-то не придумать, насмешкам не будет конца. И за обедом, и во дворе, едва отвернется Учительница, и в Большой комнате после отбоя подхалимы Демо станут его изводить: «Бэбкок, Бэбкок! У Санджея друг Бэбкок!», словно это не имя, а ругательство! Сориентировался он моментально. «Простите, Учительница, я имел в виду Демо. — Санджей заставил себя улыбнуться мальчику с копной темных, как у всех Джексонов, волос, белоснежными зубами и беспокойными глазами. — Демо Джексон — мой самый лучший друг!»

Странно вспоминать тот случай по прошествии стольких лет. Демо Джексон сгинул, Уиллем и Радж тоже. Половина Маленьких, сидевших тогда в кругу, умерли или погибли. Большинство стали жертвами Страшной ночи, остальные добрели до могилы иными путями. Казалось, неумолимое время поедает их одного за другим. Жизнь изменилась до неузнаваемости, а Бэбкок остался. Порой он был голосом, который звучал внутри Санджея и поддерживал в трудные минуты, порой чувством, особым отношением к жизни. Но после инцидента в Инкубаторе Санджей никогда о нем не заговаривал.

Со временем и сны, и голос, и ощущения изменились. Теперь главным Санджей считал не толстуху на кухне, хотя она периодически снилась — кстати, о снах, как он в ту ночь забрел к Майклу в Щитовую? — не Старое время, не прошлое, а будущее и свое место в новом, изменившемся мире. Санджей не сомневался: грядут большие перемены, только какие именно? Демо в кои веки оказался прав, и Джо Фишер тоже — дни Колонии сочтены, рано или поздно прожекторы погаснут. Армия уничтожена и за ними не вернется. Кое-кто еще на это уповал, но только не Санджей Патал. Нет, к Армии перемены не имели ни малейшего отношения.

Про винтовки Санджей, разумеется, знал. Хотя секретом они считались чисто условно, поделился им не Радж. На его доверие Санджей не уповал, но в очередной раз убедился: Демо Джексон брату гораздо ближе, чем он. Впрочем, Радж поделился с женой Мими, которая физически не могла хранить секрет дольше пяти минут. Конечно, она же из Рамиресов, а у них всех язык как помело! Мими проболталась Глории, а та однажды за завтраком — Санджею: сперва невзначай обмолвилась, потом выдала всю историю, предварив ее виноватым: «Вероятно, тебе не следует об этом знать, но…» Случилось это вскоре после исчезновения Демо Джексона, который выскользнул за ворота, не взяв с собой и ножа.

«Там двенадцать ящиков! — заговорщицки шептала Глория, сделав серьезное, как у примерной ученицы, лицо. — Они на станции, за стеной спрятаны. Открываешь люк, а там туннель с оружием. Винтовки новенькие, армейские, их Демо с Раджем в бункере нашли! Это важно? — спрашивала Глория. — Я правильно сделала, что тебе рассказала?» Только Санджея не проведешь: он сразу почувствовал фальшь в голосе жены, а когда заглянул ей в глаза, подозрения переросли в уверенность. Глория прекрасно понимала значимость этой новости. «Да, да, очень важно, — закивал Санджей. — Спасибо, что поделилась! Но больше никому не говори, хорошо?»

Санджей ничуть не сомневался: Мими с Глорией — не единственные хранительницы этого секрета. Тем же утром он навестил невестку и недвусмысленно велел держать язык за зубами. Но ведь шило в мешке не утаишь, и раз тайник устроили на энергостанции, то в тайну наверняка посвятили Зандера. Старик Чоу, скорее всего, тоже был в курсе: Демо вечно с ним шушукался, а вот Су, Джимми и Дана, дочь Уиллема, — вряд ли: Санджей осторожно прощупал почву и ничего подозрительного не почувствовал. Но другие, например Тео Джексон, кому успели рассказать они? Кому заговорщицки, как Глория тем утром, шепнули: «Хочу кое-чем с тобой поделиться»? Иными словами, вопрос был не в том, раскроется ли секрет, а в том, когда и при каких обстоятельствах это случится, кто с кем дружит и кто кому доверяет.

Поэтому Санджей и решил забрать Маусами из Охраны, подальше от Тео Джексона.

В дочери Санджей души не чаял, хотя даже сейчас порой мечтал о сыне, ведь тогда у него было бы все, о чем мечтают люди. Увы, Глория больше не могла иметь детей: несколько выкидышей и ложных тревог, и месячные исчезли. Она и Маусами едва выносила: то и дело начиналось кровотечение, а роды превратились в двухдневную пытку. Санджею, который все это время сидел в приемной Больницы и слушал жалобные стоны жены, казалось: человеку такое не выдержать.

Но Глория выдержала. Пруденс Джексон вынесла дочь Санджею, который сидел, закрыв лицо руками. Долгие часы ожидания и страшные крики жены лишили его способности рассуждать здраво. «Ребенок умер, Глория — тоже, я теперь один, совсем один!» — думал Санджей. Когда Пруденс вручила ему запеленатый сверток, он решил было, что держит на руках свое мертвое дитя. «Это девочка! — объявила Пруденс. — Здоровая девочка!» Но даже тогда Санджей не мог сопоставить эти слова с крошечным свертком. «Санджей, у тебя родилась дочь!» — сказала Пруденс. Убрав верхнюю пеленку, Санджей увидел нежное личико малышки, ее крошечный ротик, ежик темных волос и огромные глаза. Тут он понял, что за чувство пронзило его сердце первый и единственный раз в жизни — огромная всепоглощающая любовь.

Санджей едва ее не потерял! По горькой иронии Маусами закрутила роман с Тео Джексоном, молодой копией Демо. Маусами и Глория старательно это скрывали, только очевидное не скроешь. Санджей уже приготовился услышать, что дочь берет в мужья Тео, и, когда Глория сообщила новость, испытал невероятное облегчение. Его зятем станет Гейлин Страусс! Вообще-то он предпочел бы кого-нибудь порешительнее, вроде Холлиса Уилсона или Бена Чоу. Зато Гейлин был не Тео Джексоном, с Джексонами в родстве не состоял вообще, а Маусами любил без памяти — не заметить это мог только слепой. Санджей примирился даже с тем, что любовь Гейлина была основана на слабости и безнадежном отчаянии.

Все эти мысли будоражили сознание Санджея, когда он стоял в больничной палате у койки девочки, той самой Девочки ниоткуда. Казалось, в невероятной, таинственной Приблудшей переплелись все нити жизни Санджея: и Маусами, и Бэбкок, и Глория, и винтовки…

Девочка спала. Вроде бы спала… Сару в приемной сторожил Джимми, а Бен с Гейлином караулили у двери. Неизвестно почему, но Санджей захотел осмотреть девочку без свидетелей. Рану она получила тяжелейшую. По рассказу Сары Санджей решил, что Приблудшая не выживет, но вот она лежит перед ним: глаза закрыты, на лице ни следа боли или страданий, грудь мерно поднимается и опускается. «Да она крепче, чем кажется!» — подумал Санджей. Стрела Охранника прошила ей плечо насквозь — от такой раны умер бы и взрослый, не то что девочка ее возраста! Кстати, сколько ей лет: шестнадцать или только тринадцать? Сара ее вымыла и переодела в чистую хлопковую сорочку-распашонку. От частой стирки ткань посерела и истончилась до полупрозрачности. Правый рукав Сара натянула на руку девочки, а левый висел пустой. Создавалось жуткое впечатление, что рука в нем тоже есть, но невидимая. Из-под распашонки выпирала толстая повязка: плотный слой шерсти охватывал грудь девочки и через плечо тянулся к ключице. Женственной ее фигурку никто бы не назвал: грудь и бедра по-мальчишески узкие, а неприкрытые ветхой сорочкой ноги — тонкие, как у жеребенка, с острыми коленками. Поразительно: на коленках нет ни царапин, ни шрамов. Неужели она ни разу не падала с качелей и не дралась с приятелями?

Санджей внимательно оглядел Приблудшую снизу вверх — лодыжки, колени, руки, лицо, — потом еще раз сверху вниз. Какой странный оттенок кожи: ни белой, ни бледной Санджей бы ее не назвал. Кожа девочки источала приглушенное сияние, она казалась светлой не из-за отсутствия пигмента, а по другой причине. Руки и лицо чуть заметно загорели, а на носу и щеках высыпали веснушки. В недрах памяти Санджея всколыхнулась отеческая нежность: когда-то давно у Маусами были точно такие же.

Одежду и рюкзак Приблудшей сожгли, но сперва члены Семейного совета, надев защитные перчатки, перебрали его залитое кровью содержимое. Санджей не представлял, что именно ищет, тем не менее, находки его удивили. Сам рюкзак был из зеленого брезента, возможно, военный, хотя точно не определишь. Отдельные предметы казались вполне уместными для юной Приблудшей — перочинный нож, открывалка для консервов, моток прочной веревки, но большинство — престранными, совершенно непонятного назначения. К примеру, удивительно гладкий, без единого острого угла камень, побелевшая от солнца и времени кость, цепочка с пустым медальоном и книга с необъяснимым названием «Чарльз Диккенс. Рождественская песнь». Стрела прошила книгу насквозь, страницы пропитались кровью девочки и набухли. Старик Чоу вспомнил, что Рождеством в Старое время именовали какой-то праздник вроде Первой ночи.