А дальше — ничего. Дальше в памяти начиналось темное пятно, дыра с рваными краями, словно от выдранного зуба.

Сидя на нарах, Тео услышал шаги. Под дверью появилась щель, и в нее по полу протолкнули тарелку с водянистым супом. Изо дня в день кормили тем же. Иногда в супе плавал кусочек мяса или мозговая косточка. Сначала Тео решил не есть, дабы спровоцировать неизвестных тюремщиков на какие-то действия, но уже через день голод стал невыносим.

— Как самочувствие?

— Отвали! — с трудом ворочая языком, буркнул Тео.

Раздался сухой смешок, и сапоги заскрипели по каменному полу.

— Вот это я понимаю, настрой так настрой! Ай да Тео! — Молодой голос или старый, Тео понять не мог, но, услышав свое имя, почувствовал, как по спине бежит змейка страха. Лучше не реагировать…

— Надеюсь, тебе удобно?

— Откуда вам известно, кто я такой?

— Неужели не помнишь? Похоже, нет. Ты сам мне сказал. Ну, когда попал сюда. Мы с тобой славно поболтали!

Тео отчаянно напрягал память, но в ней было пусто и черным-черно. Может, и голоса на самом деле нет? Может, ему мерещатся и этот странный, называющий его по имени голос, и обутый в сапоги некто? В таком месте подобное рано или поздно случается. Рассудок творит то, что хочет.

— Не желаешь разговаривать? Ничего страшного.

— Делайте то, что решили! К чему медлить?

— Ну, мы уже сделали и делаем в этот самый момент. Оглянись по сторонам, Тео. Что ты видишь?

Тео машинально обвел взглядом камеру: нары, дыра в полу, грязное оконце. На стенах пестрели надписи, точнее, выцарапанные на камне каракули, которые он рассматривал часами. Не слова и не рисунки — сплошная бессмыслица, хотя над дырой на уровне глаз нацарапали целое предложение: «Здесь был Рубен».

— Кто такой Рубен?

— Рубен? Я не знаю никакого Рубена!

— Хорош прикидываться!

— Ах, Ру-бен! — За дверью снова захихикали. Тео правую руку отдал бы за то, чтобы как следует вмазать этому смешливому хлыщу. — Забудь его, Тео! С Ру-беном ничего не вышло. Сейчас Ру-бена можно назвать далеким прошлым! Ну, скажи, как ты спишь? — после небольшой паузы попросил обутый в сапоги.

— Что?

— Ты меня слышал. Как тебе толстуха?

У Тео дыхание перехватило.

— Что вы сказали?

— Ну же, Тео, не валяй дурака! Мы все через это прошли. Я говорю о толстухе, которая тебе снится.

Память взорвалась, как гнилое яблоко. Сны… Толстуха на кухне… Обутый в сапоги знает, что ему снится!

— Честно говоря, мне самому она никогда не нравилась. Целыми днями бла-бла-бла! А запах… Вонища!

Тео сглотнул, пытаясь навести порядок в мыслях. Стены камеры будто смыкались и давили на него. В полном отчаянии он стиснул голову руками и выжал из себя:

— Никакой толстухи я не знаю.

— Конечно-конечно! Прекрасно понимаю тебя, Тео. Мы все через это прошли, ты не одинок! Позволь спросить кое-что еще… — Голос превратился в заговорщицкий шепот. — Ты уже зарезал ее? Ну, тем большим ножом? Дошел до этой части?

Накатила тошнота, и воздух застрял в груди. Нож, нож, нож…

— Ясно, еще не зарезал. Не волнуйся, успеешь! Всему свое время. Уверяю, потом станет гораздо легче. Это, можно сказать, поворотный момент.

Тео поднял голову. Щель под дверью еще не закрыли, и в ней виднелся носок сапога, сношенного чуть ли не до белизны.

— Эй, ты меня слушаешь?

Тео пристально смотрел на сапог: у него возникла идея. Он беззвучно встал, прокрался к двери, аккуратно обогнув миску с супом, и сел на корточки.

— Понимаешь, о чем я? Об облегчении! О невероятном облегчении!

Молниеносный выпад — Тео бросился на сапог, словно кошка на мышь. Слишком поздно — рука схватила пустоту, а потом ее обожгла адская боль: на запястье наступило что-то тяжелое. Каблук сапога! Он мял, давил руку, втирал кости в пол. Тео прижался щекой к холодной стальной двери.

— Мать твою!

— Что, больно?

Перед глазами замелькали блестящие точки. Тео попробовал отдернуть руку, но ладонь, как бабочку, пригвоздили к полу. С другой стороны, боль означала нечто важное: и голос, и его обутый в сапоги обладатель — настоящие.

— Катись… Катись к черту!

Каблук снова надавил на запястье, и Тео взвизгнул от боли.

— Вот так-то лучше, Тео! К черту — это значит в ад? А где ты, по-твоему, находишься? Ад — твой новый адрес, дружище!

— Я… Я тебе не друг!

— Пока, вероятно, нет. Но это временно. Рано или поздно мы подружимся.

Каблук резко перестал мять запястье. «Какое счастье, когда боли нет!» — подумал измученный Тео, отдернул руку и скрючился у стены.

— Хочешь, верь, хочешь, нет, но я далеко не самое страшное! — заявил обутый в сапоги. — Сладких снов, Тео! — Щель под дверью с грохотом закрыли заслонкой.

Часть 8

ГАВАНЬ

Не бойся: этот остров полон шумов
И звуков, нежных, радостных, невнятных
Порой. Сотни громких инструментов
Доносятся до слуха. То вдруг голос,
И сам он меня от сна пробудит,
Опять навеет сон.

У. Шекспир, «Буря», акт III, сцена 2 [Перевод Михаила Кузмина.]

47

Сколько часов они ехали? На жестком металлическом полу кузова не уснешь. Майклу казалось, стоит закрыть глаза, как грузовик налетает на кочку или резко сворачивает, безбожно сотрясая внутренности.

Майкл поднял голову: за единственным окном крытого кузова — квадратиком армированного стекла в верхней части дверцы — занималась заря. Во рту пересохло, тело ныло, словно его целую ночь били молотком. Майкл прижался спиной к трясущейся стенке и протер глаза. Рядом в неудобных позах застыли друзья: кто сидел, кто лежал, обняв рюкзак. В отеле «Милагро» пострадали все, но Алиша — больше остальных. Девушка сидела у стены и смотрела вроде бы на Майкла, а на самом деле в никуда. Лицо бледное, глаза пустые, измученные… Ночью Маусами, как могла, обработала и перевязала вспоротое бедро Алиши, но Майкл видел: рана серьезная. По-настоящему спала лишь Эми — свернулась на полу калачиком, подтянув колени к груди. Темные волосы веером рассыпались по щекам и колыхались в такт движению грузовика.

Тут Майкл вспомнил главное: Сару забрали пикировщики!

Услужливая память воскресила события минувшей ночи: он стремглав бежал на кухню — на дебаркадер — на улицу, а там… Пикировщики были повсюду, улица буквально кишела ими! Тут, откуда ни возьмись, появился мечущий струи пламени грузовик с огромным плугом. «Залезай! Залезай!» — крикнула ему сидевшая у огнемета женщина. Хорошо, что крикнула, ведь в ту минуту Майкла парализовало от страха. «Скорее, Майкл! — звал Холлис и все остальные, а он и шевельнуться не мог, словно забыл как. До грузовика оставалось ярдов десять, однако в состоянии ступора они равняются тысяче. Майкл заставил себя повернуться, но какой-то пикировщик пригвоздил его взглядом. Тварь чуть наклонила голову — у них так смешно получается! — и время превратилось в тягучий сироп. «Черт подери! Черт подери! Черт подери!» — повторял голос в голове Майкла. Женщина выстрелила в пикировщика из огнемета, моментально окутав жидким пламенем. Он зашипел, как мясо на сковородке, Майкл даже хруст слышал! Потом Эми схватила его за руку — откуда у тощей девчонки столько сил? — и запихнула в кузов.

Настало утро. Майкла швырнуло вперед: грузовик сбавил скорость. Эми открыла глаза, села, опять-таки прижав колени к груди, и неподвижно уставилась на дверь.

Грузовик остановился. Калеб подскочил к окну и выглянул на улицу.

— Что видишь? — спросил сидевший на корточках Питер, волосы которого слиплись от запекшейся крови.

— Какое-то строение, но оно довольно далеко.

На крыше загудели шаги. Едва хлопнула водительская дверь, Холлис потянулся за винтовкой.

— Подожди! — остановил его Питер.

— Идут! — шепнул Калеб.

Дверца распахнулась, и в кузов хлынул ослепительно яркий свет. Перед измученными дорогой друзьями стояли двое — молодая женщина с темными коротко стриженными волосами и мужчина постарше с широким лицом, сломанным носом и как минимум двухдневной щетиной. Оба по-прежнему были в бронекостюмах, отчего их головы казались непропорционально маленькими.

— Сдайте оружие!

— Кто вы такие? — гневно спросил Питер.

— Сдайте оружие! — Женщина многозначительно махнула обрезом. — Все, включая ножи.

Члены отряда сложили ножи и винтовки у двери. У Майкла осталась лишь отвертка — винтовку он потерял при побеге из отеля, ни разу из нее не выстрелив, но он отдал и ее. Не умирать же из-за отвертки! Пока женщина собирала оружие, ее напарник держал весь отряд на мушке. За их спинами тянулись голые холмы, а еще дальше — длинное низкое здание.

— Куда вы нас везете? — спросил Питер.

Вместо ответа женщина поставила перед ними металлическое ведро.

— Писать сюда! — объявила она и захлопнула дверцу.

— Чума вампирья! — Питер ударил по стене кузова.

Их повезли дальше. Температура постепенно повышалась. Грузовик повернул на запад, в очередной раз сбавил скорость, долго трясся по кочкам, а потом стал забираться в гору. Воздух в кузове нагрелся до невыносимой температуры. Члены отряда допили воду, но ведром не воспользовались ни разу. Питер заколотил по стене, отделявшей кузов от кабины.

— Эй, мы тут жаримся!

Время шло. Никто не разговаривал, потому что каждый вдох давался с огромным трудом. Казалось, с ними сыграли злую шутку — спасли от вирусоносителей, чтобы уморить жарой в кузове. Майкл начал проваливаться в полусонное состояние. Жарко, жарко, жарко… В какой-то момент он почувствовал, что грузовик катит под гору, но его сознание уже не реагировало на это обстоятельство.

Постепенно до Майкла дошло, что грузовик остановился. К этому времени его полностью засосало прекрасное видение — чистая прохладная вода лилась дождем. Или это водопад? Да, под водопадом стояли Сара и Элтон, улыбавшийся своей фирменной придурковатой улыбкой, а еще Питер, Маусами, Алиша, сам Майкл с родителями… Все плескались под живительными струями. Зачем реальность, если видение так прекрасно?

— Боже милостивый! — внезапно раздался незнакомый голос.

Стоило вернуться в реальность и разлепить веки, по глазам ударил пронзительный белый свет. Сильно пахло навозом. Подняв голову, Майкл разглядел двоих: он видел их и раньше, только где и когда — не помнил. За ними стоял седовласый мужчина в чем-то вроде оранжевого спортивного костюма. Казалось, он парит над землей — так ярко его освещало солнце.

— Боже, боже! — повторял седовласый. — Их семеро! Глазам своим не верю! — Он повернулся к паре в бронекостюмах. — Ну, что стоите?! Носилки! Срочно!

Одетые в бронекостюмы унеслись прочь, и Майкла осенило: что-то очень неладно. Реальность переместилась в конец туннеля. Где находится, зачем и почему, он не понимал, но чувствовал, что понимание исчезло совсем недавно — эдакое ощущение дежавю наоборот, шутка, от которой совсем не смешно. Откуда во рту эта здоровенная сухая штуковина? Ах да, это же язык! Он давится собственным языком!

— Кто вы? — Голос Питера напоминал карканье полудохлой вороны.

— Меня зовут Ольсон Хэнд. — Обветренное лицо осветила улыбка, только Майкл видел не седовласого мужчину в оранжевом костюме, а Тео. В конце туннеля маячило лицо Тео. Секундой позже туннель рухнул, и Майкл утонул во тьме.

На поверхность сознания он всплывал медленно. Прорыв сквозь слои мрака казался быстрым и одновременно долгим: час напоминал день, день — год. Мало-помалу мрак разжижался светом, сознание перестраивалось и принимало четкую форму. Майкл открыл глаза и заморгал. Пока способность двигаться вернулась лишь к его влажным векам. Он слышал голоса, похожие на пение птиц в небесной выси, и думал: «Как холодно! Как замечательно, восхитительно холодно!»

С этой мыслью он заснул.

Через неопределенный промежуток времени Майкл проснулся и понял, что лежит на кровати, что кровать стоит в комнате и что он не один. Поднять голову не представлялось возможным: кости вдруг стали тяжелее камней. Майкл попал в лазарет с белыми стенами, белым потолком и белыми лампами, с разных сторон освещавшими белую простыню, под которой он, судя по всему, лежал голый. Воздух был прохладным и влажным. Сверху и сзади доносились мерный стук каких-то приборов и капанье воды на металлическую поверхность.

— Майкл, Майкл, ты меня слышишь?

У кровати сидела темноволосая женщина — по крайней мере, Майкл решил, что это женщина, — с короткой, как у мужчины, стрижкой, гладкой кожей и тонкими губами. Брюнетка смотрела на него с неподдельной тревогой и участием. Майкл определенно видел ее раньше, только где и когда? Изящную фигуру незнакомки скрывал просторный оранжевый костюм, также показавшийся Майклу смутно знакомым. За спиной женщины стояла ширма и загораживала ему обзор.

— Как ты себя чувствуешь?

Майкл попытался ответить, но слова застряли в горле. Брюнетка взяла с прикроватного столика пластиковый стаканчик и поднесла к его губам соломинку. Вода была свежая, прохладная, с ощутимым металлическим привкусом.

— Вот пей помаленьку!

Майкл жадно приник к соломинке и пил, пил, пил. Надо же, какая вкусная вода! Когда стакан опустел, женщина поставила его обратно на столик.

— Температура спала. Уверена, тебе не терпится увидеть друзей.

— Где я? — с трудом ворочая языком, спросил Майкл.

— Может, тебе лучше друзья объяснят? — с улыбкой предложила брюнетка и исчезла за дверью, оставив его одного. Кто эта женщина? Что это за место? Казалось, он проспал несколько дней и сознание растворилось в потоке тревожных снов. Майкл попытался вспомнить некоторые. Ему снилась толстуха, глотавшая дым на кухне.

Размышления прервал шорох шагов. У изножья кровати стоял Питер и широко улыбался.

— Смотрите, кто проснулся! Как самочувствие?

— Что… случилось? — прохрипел Майкл.

Питер присел на краешек кровати, наполнил стаканчик и поднес соломинку к губам Майкла.

— Да, ты, вероятно, не помнишь! Тепловой удар — ты прямо в кузове сознание потерял. — Питер кивнул на стоящую в стороне брюнетку, которая молча за ними наблюдала. — С Билли ты уже знаком. Жаль, меня не было рядом, когда ты проснулся! Мы все посменно у тебя дежурили. — Питер наклонился чуть ниже. — Майкл, ты не представляешь, что это за место! Сказка, иначе и не скажешь!

«Это место… — подумал Майкл. — Где я? Куда попал?» — Он покосился на безмятежно улыбающуюся брюнетку, и обрывки воспоминаний срослись в единое целое. Это же мучительница из грузовика!

Майкл вздрогнул и выбил стаканчик из рук Питера.

— Чума вампирья, Майкл! — завопил облившийся водой Питер. — В чем дело?

— Она хотела нас убить!

— Ну, это ты загнул! — Питер взглянул на брюнетку и ухмыльнулся, словно у них была какая-то общая тайна. — Неужели не помнишь: Билли нас спасла!

Радужное настроение Питера вызывало недоумение и тревогу. Майкл чувствовал, что совершенно не владеет ситуацией. Наверное, он сильно болен или даже умер.

— А как Лиш? Как ее нога?

— Не беспокойся! — беззаботно отмахнулся Питер. — Лиш поправляется, остальные тоже в норме. Мы только твоего выздоровления и ждали! — Он снова наклонился к Майклу. — Это место называется Гавань. Когда-то здесь была тюрьма. Сейчас мы с тобой в лазарете.

— Тюрьма — это большой карцер?

— Ну, вроде того, только как тюрьму Гавань давно не используют. У них тут все организовано в таком масштабе! Еще бы, почти триста Приблудших! Хотя какие они сейчас Приблудшие… А теперь самое важное. Слушай внимательно, Майкл! Здесь нет пикировщиков!

«Что он такое несет?!» — подумал Майкл, а вслух спросил:

— Как это возможно?

Питер пожал плечами, словно из-за такого вопроса не стоило ломать голову.

— Понятия не имею! Их просто нет. Вот окрепнешь, начнешь вставать и сам увидишь. А какое у них стадо! Даже коровы есть! — Питер блаженно улыбался. — Ну, что, сможешь сесть?

Майкл чувствовал, что не сможет, хотя бравурный голос Питера убеждал в обратном. Нужно попробовать! Майкл оперся на локти — палата заходила ходуном, а мозг словно заплескался в черепной коробке. Больно! Он бессильно упал на подушки.

— Э-эх, голова раскалывается!

— Не торопись! Билли говорит, после теплового удара головная боль вполне естественна. Ничего-ничего, теперь в два счета поправишься!

— У меня был тепловой удар?

— Ты правда не помнишь?

— Не-а. — Майкл дышал медленно и ровно, стараясь успокоиться. — Сколько я был без сознания?

— Три дня, если считать сегодняшний. — Питер взглянул на Билли. — Нет, получается, четыре.

— Четыре дня?

— Ну да… Жаль, ты праздничный ужин пропустил! Но главное — ты выздоравливаешь. Все остальное — пустяки.

— Праздничный ужин?! — не вытерпел Майкл. — Питер, да что с тобой?! Мы застряли неизвестно где, потеряли винтовки и все снаряжение, эта м-м-м… особа хотела нас убить, а ты делаешь вид, что все нормально?!

Ответить Питеру помешали стук распахнувшейся двери и взрыв беззаботного смеха. За ширму влетела Алиша — она даже на костылях носилась как угорелая! — а следом незнакомый Майклу мужчина с пронзительно-синими глазами и мужественным, точно высеченным из камня подбородком. Майкл поверить не мог: они что, играют в догонялки, словно Маленькие в Инкубаторе?

У кровати Алиша резко затормозила.

— Штепсель, ты очнулся!

— Вы только гляньте! — воскликнул синеглазый. — Наш Лазарь воскрес из мертвых! Как самочувствие, дружище?

Обескураженный Майкл не мог вымолвить ни слова. Кто такой Лазарь?

— Ты ему сказал? — спросила Алиша у Питера.

— Что? — Майкл озадаченно смотрел на друга.

— Твоя сестра здесь, с нами! — лучезарно улыбнулся Питер.

Глаза Майкла заволокло слезами.

— Не смешно!

— Майкл, я не шучу! Сара здесь и чувствует себя отлично.

— Я почти ничего не помню.

У кровати Майкла сидели шестеро: Сара, Питер, Холлис, брюнетка Билли и синеглазый мужчина, представившийся Джудом Криппом. Едва Майклу сообщили новость, Алиша отправилась за Сарой. Минутой позже Сара влетела в палату и, захлебываясь смехом и слезами, бросилась брату на шею. Майкл так и не оправился от потрясения и не знал, какой вопрос задать первым. Но перед ним стояла живая и невредимая Сара, и пока этого хватало с лихвой.

Холлис объяснил, как ее нашли. Через день после приезда в Гавань они с Билли отправились обратно в Вегас за «хаммерами». Отель «Милагро» превратился в дымящуюся гору каменных обломков и искореженных балок. Восточная часть здания полностью обвалилась, засыпав улицу строительным мусором — вероятно, под ним покоились раздавленные «хаммеры». В воздухе клубились пыль и сажа, повсюду белел пепел. Пламя повредило и соседний отель, который все еще тлел. А вот здание к востоку от «Милагро», на крышу которого пикировщики унесли Сару, не пострадало. «Ресторан “Эйфелева башня”» — гласила вывеска. Холлис с Билли поднялись на последний этаж, в большой круглый зал с разбитыми окнами — он располагался как раз напротив разрушенного «Милагро». Сара без сознания лежала под столиком. От прикосновения Холлиса она вроде бы очнулась, но сидела как оглоушенная и не понимала, ни где находится, ни что с ней случилось. Лицо и руки были в царапинах, а правое запястье, судя по тому, как Сара прижимала его к груди, сломано. Холлис взял ее на руки и по темной лестнице вынес из ресторана. На полпути к Гавани девушка начала приходить в себя.