Тем временем все расселись за столами, и гул голосов стих — начался ужин. Из больших котлов накладывали жаркое, разбирали хлеб, разливали молоко. Люди негромко переговаривались с соседями, прикрикивали на детей, самых маленьких матери тут же баюкали и кормили грудью. Питер почувствовал, что видит не просто группу поселенцев, а настоящую семью. Впервые со дня побега из Колонии он затосковал по дому и упрекнул себя за излишнюю подозрительность: похоже, здесь действительно Гавань, тихая и безопасная.

Тем не менее что-то было не так. Кого-то или чего-то в толпе не хватало. Точнее описать свое ощущение Питер не мог, хотя оно нарастало с каждой секундой. К Эми с Алишей подошел Джуд, показал им, где сесть. Высокий, обутый в тяжелые кожаные сапоги — почти все остальные ходили босиком, — он возвышался над девушками, как башня. На глазах у Питера Джуд коснулся Алишиной руки, шепнул что-то ей на ухо, и она засмеялась.

Тревожные размышления Питера прервал Ольсон, положив руку на его плечо.

— Надеюсь, вы решите остаться с нами! Мы все надеемся. С каждым новым жителем Гавань становится сильнее.

— Я должен обсудить это с друзьями, — выдавил Питер.

— Конечно-конечно! — не убирая руки с его плеча, закивал Ольсон. — Я и не тороплю, спешить некуда.

49

Все оказалось просто: в Гавани не было мальчиков.

Ну, или почти не было. Алиша с Холлисом якобы встречали парочку, но, когда Питер расспросил поподробнее, признались, что полной уверенности нет. Из-за коротких стрижек, которые носили Маленькие, утверждать наверняка было сложно, а подростков никто вообще не видел.

На четвертый вечер, когда Майкл наконец пришел в себя, а Маус и Эми легли отдохнуть, остальные собрались в большем из бараков. Питер с Холлисом только вернулись с экскурсии по полям, которую устроил Ольсон. Поля их особо не интересовали — в первую очередь поездка предоставляла отличный шанс еще раз осмотреть границы Гавани. Друзья уже решили: едва Майкл поправится, они уедут, только ставить в известность Ольсона не стоило. Хотя Питер симпатизировал ему и не видел причин не доверять, слишком многое просто не вязалось. Праздничный ужин лишь укрепил Питера в зародившихся подозрениях. Когда все расселись, Ольсон произнес короткую приветственную речь, но чем дальше, тем больше пугало друзей натужное гостеприимство — жители Гавани словно разыгрывали тщательно отрепетированный спектакль. Наутро Питер не мог вспомнить никого из них: лица и голоса слились воедино. Никто из местных не спросил ни о Колонии, ни об экспедиции. Разве это естественно? Разве не интересно узнать, как живет другое поселение и что гости видели в пути? Неужели местным все равно, откуда они? Даже имен ведь не спросили!

Придется украсть грузовик — с этим согласились все. Далее возникал вопрос горючего. Можно было либо ехать на юг вдоль рельсов и искать топливный склад, либо на юг к аэропорту Лас-Вегаса, а потом на север по Пятнадцатой трассе. За ними наверняка вышлют погоню: без боя Ольсон грузовик не отдаст. Во избежание проблем можно двинуться на восток по территории полигона, только как ехать, если там нет ни городов, ни дорог? Очень не хотелось застрять в такой же местности, как вокруг Гавани.

Оставался последний вопрос — оружие. Алиша считала, на территории Гавани есть склад. Вопреки заверениям Ольсона, она с самого начала утверждала, что дробовики заряжены, и накануне вечером попыталась расспросить об этом Джуда. Он ведь не отходил от нее так же, как Ольсон от Питера, а утром взял пикап и повез показывать территорию. Питеру это не нравилось, но возможностью получить дополнительную информацию пренебрегать не стоило.

Однако если склад и существовал, Джуд о нем не обмолвился. Даже если Ольсон не лгал, рисковать не стоило. А где хранилось оружие, конфискованное у членов отряда? В общей сложности у них изъяли три винтовки, девять ножей, как минимум шесть магазинов с патронами и несколько гранат.

— Может, склад в тюрьме? — предположил Калеб.

Об этом Питер уже думал. Тюрьма с ее толстыми, как у крепости, стенами казалась идеальным хранилищем для оружия, но никому из членов отряда пока не удалось приблизиться к ней настолько, чтобы оценить шансы проникновения. Видимо, Ольсон не солгал и об этом: зданием тюрьмы, похоже, не пользовались.

— Нужно дождаться темноты и разведать, — сказал Холлис. — Иначе так до конца и не выясним, с чем имеем дело.

— По-твоему, поездка Майклу по силам? — спросил у Сары Питер.

— Я даже не представляю, что с ним, — озабоченно ответила девушка. — Может, впрямь тепловой удар, только мне не верится.

Сомнения Сара высказывала и раньше. Тепловой удар, конечно, мог вызвать опасный для жизни отек головного мозга, что объясняло бы затянувшееся бессознательное состояние, однако сейчас, когда Майкл пришел в себя, признаков мозговой травмы не наблюдалось. Речь и координация движений в полном порядке, зрачки не расширены, на свет реагируют. Казалось, Майкл очнулся от затянувшегося сна.

— Он еще слаб, — продолжала Сара. — Отчасти это результат обезвоживания, но в любом случае раньше чем через пару дней трогать Майкла не стоит.

— Я тут столько не выдержу! — Алиша со стоном упала на койку.

— В чем дело? — спросил Питер.

— В Джуде. Понимаю, злить местных нельзя, только надолго меня не хватит!

Что конкретно она имеет в виду, догадаться было нетрудно.

— Ты сможешь… сможешь его удержать? — с тревогой спросил Питер.

— Не беспокойся, о себе я позабочусь, но ему это не понравится. Есть еще кое-что… — Девушка запнулась. — Не знаю, стоит ли об этом говорить… Кто-нибудь из вас помнит Лизу Чоу?

Это имя Питер помнил хорошо: Лиза, племянница Старика Чоу, вместе с родителями и братом пропала во время Страшной ночи — вирусоносители ее то ли убили, то ли забрали с собой. В Колонии говорили: погибла. Саму девушку Питер не знал: она была постарше и в Инкубаторе казалась ему чуть ли не взрослой.

— А что с Лизой? — спросил Холлис.

— По-моему, я сегодня ее видела, — неуверенно проговорила Алиша.

— Это невозможно! — усмехнулась Сара.

— Знаю, что невозможно! В этом месте почти все невозможно… Только у Лизы на щеке был шрам: она упала или еще что-то… В общем, этот самый шрам я и видела.

Питер подался вперед. В Алишиной новости скрывалось нечто важное — ответ на его многочисленные вопросы, недостающая часть головоломки, которую он пока не мог сложить.

— Где ты ее видела?

— В бараках, у маслодельни. Кажется, она меня тоже заметила, только Джуд глаз с меня не спускал, поэтому подойти не получилось. Когда я снова посмотрела в ту сторону, Лиза уже исчезла.

«Теоретически это возможно, — рассуждал Питер. — Лиза сбежала от пикировщиков и попала сюда. Но как она, в ту пору почти ребенок, преодолела такое расстояние?»

— Ну не знаю, Лиш…

— Вот и я не знаю, а проверить нет возможности. Но женщина очень напоминает Лизу Чоу.

— Она беременна? — поинтересовалась Сара.

— Да, кажется, — после недолгих раздумий ответила Алиша.

— Здесь много беременных, — вмешался Холлис. — Маленькие — это здорово.

— Но где же мальчики? — не унималась Сара. — И раз столько беременных женщин, детей должно быть больше, правда?

— А разве их не много? — удивилась Лиш.

— Сперва я тоже так думала, но вчера вечером насчитала меньше двадцати, причем всех их уже встречала.

— Холлис, ты говорил, что сегодня на площади снова играют дети.

— Угу, — кивнул здоровяк.

— Сапог, проверь!

Калеб подкрался к двери и чуть-чуть приоткрыл.

— Спорим, там девочка с кривыми зубами и ее белокурая подружка? — проговорила Сара.

— Точно, — кивнул Калеб, — именно они.

— Вот и я о том же! — не унималась Сара. — Каждый вечер на площади одни и те же девочки. Местные хотят внушить нам, что детей больше, чем на самом деле.

— Да вы что! — воскликнула Алиша. — Ладно, отсутствие мальчиков действительно странно, согласна, но такие уловки… Не знаю, Сара, не знаю…

Сара воинственно расправила плечи.

— А сама утверждаешь, что видела девушку, которая погибла пятнадцать лет назад! Сколько ей сейчас, лет двадцать пять? С чего ты решила, что это Лиза Чоу?

— Говорю же, по шраму определила. Да я любого Чоу за милю узнаю!

— Иначе говоря, мы должны поверить тебе на слово?

— Хочешь, верь, хочешь, нет. Мне плевать! — огрызнулась Алиша. — Я видела то, что видела.

— Хватит! — рявкнул потерявший терпение Питер. — Что с вами? Разве так проблемы решают?

Девушки буравили друг друга свирепыми взглядами. Воздух в бараке звенел от напряжения. Первой не выдержала Алиша — тяжело вздохнула и плашмя бросилась на койку.

— Ладно, забыли! Мне просто ждать невмоготу, да и спать тут невозможно. Жара такая, что каждую ночь кошмары снятся.

Воцарилась тишина.

— Толстуха снится? — тихо спросил Холлис.

Алиша тут же села.

— Что ты сказал?

— Тебе снится толстуха на кухне из Старого мира, — мрачно проговорил Холлис.

— «Мало того, что немой…» — с порога подсказал Калеб.

— «…так он еще и пришибленный!» — изумленно закончила Сара. — Мне она тоже снится.

Все как по команде повернулись к Питеру. «Господи, о чем они? Какая толстуха?» — подумал он.

— Ребята, я не в курсе, — покачал головой он.

— Всем, кроме тебя, снится один и тот же сон, — подытожила Сара.

— Да, похоже на то, — почесав подбородок, кивнул Холлис.

Майкл дремал, периодически всплывая на поверхность пустого сна, когда дверь тихонько заскрипела и в комнату вошла девушка. Она годилась Билли в дочери, но носила такую же ультракороткую стрижку и нелепый оранжевый костюм, а в руках держала поднос.

— Небось проголодался?

Девушка вошла в палату и поставила поднос Майклу на колени. Запах еды пронзил, как разряд тока, и Майкл тут же почувствовал зверский голод. Трапеза королевская: мясо в коричневой подливе, отварные овощи и — самое замечательное! — толстый ломоть хлеба с маслом. Рядом с тарелками лежали металлические столовые приборы, завернутые в грубую тряпку.

— Меня зовут Майкл.

Девушка кивнула и улыбнулась. Неужели здесь все улыбчивые?

— А я Мира! — ответила она и залилась краской. «Волосы у нее, как пух! — подумал Майкл. — Тонкие и почти белые». — Это я за тобой ухаживала!

«И что она хочет этим сказать?» — недоумевал Майкл. С тех пор как он пришел в себя, со дна памяти всплыли обрывки воспоминаний: голоса, силуэты, двигающиеся вокруг кровати, влага на теле и в пересохшем рту.

— Вероятно, я должен тебя поблагодарить.

— Не стоит, мне нравится выхаживать больных! — Девушка заглянула ему в глаза. — Ты правда издалека?

— В смысле?

— Ну, «издалека» бывают разные. — Мира пожала узкими плечиками и кивнула на поднос. — Ты есть собираешься?

Майкл начал с чудесного мягкого хлеба, потом принялся за мясо и закончил овощами, недоваренными и горьковатыми, но вполне съедобными. Пока он ел, Мира устроилась на стульчике у кровати и не сводила с него глаз, словно каждый проглоченный им кусок доставлял ей удовольствие. Странные они, эти местные!

— Спасибо! — проговорил Майкл, когда на тарелке остался лишь жирный след от мяса с подливой. Сколько же ей лет? Шестнадцать? — Очень вкусно!

— Могу еще принести, только скажи!

— Спасибо, но я наелся, больше ни кусочка не влезет!

Мира забрала поднос. «Уходит», — подумал Майкл, но ошибся: девушка вплотную приблизилась к стоящей на возвышении кровати.

— Мне… мне нравится на тебя смотреть!

Майкл почувствовал, что заливается краской.

— Мира, тебя ведь зовут Мира?

Девушка кивнула, взяла Майкла за руку и переплела его пальцы со своими.

— И как ты произносишь мое имя, нравится!

— Знаешь, я… — Закончить помешал страстный поцелуй Миры. Какая она сладкая, какая нежная! Майкл почувствовал, что вот-вот снова потеряет сознание. Эта девушка целует его, а он целует ее!

— Папа говорит, я могу родить ребенка! — заявила Мира, согревая щеку Майкла своим дыханием. — Если рожу, мне позволят не ходить в кольцо! Папа говорит, ребеночка я могу сделать с кем угодно! Давай с тобой, Майкл! Пожалуйста!

Майкл пытался думать, пытался осмыслить происходящее: слова Миры, сладость ее губ и тот удивительный факт, что она влезла на кровать, оседлала его и грела своим дыханием. От избытка чувств он превратился в куклу, в безмолвного пособника. Мира хочет ребенка? Если родит, ей не придется носить кольцо?

— Мира!

На миг воцарился хаос: девушка соскочила с кровати, а в палате стало тесно от мужчин в оранжевых костюмах. Один из них схватил Миру за руку. Нет, это не мужчина, а Билли!

— Будем считать, я ничего не видела! — глядя на девушку, процедила она.

Благородный Майкл тотчас обрел дар речи.

— В том, что ты якобы видела, виноват я…

Билли осадила его ледяным взглядом, а стоящие за ее спиной мужчины захихикали.

— Даже не притворяйся, что идея была твоя! — прошипела Билли и повернулась к Мире. — Иди домой! Немедленно! — скомандовала она.

— Он мой, мой!

— Довольно, Мира! Ты сейчас же отправишься домой и станешь там ждать. Никому ни единого слова не скажешь! Я ясно выразилась?

— Его в кольцо не отправят! — закричала Мира. — Мне папа обещал!

— Если сейчас же не пойдешь домой, еще как отправят! Ну, бегом!

Последняя угроза явно сработала — Мира притихла и, даже не взглянув на Майкла, бросилась за ширму.

В душе Майкла бурлили эмоции, пережитые за последние минуты — желание, смятение, неловкость, — а холодный рассудок твердил: ты дешево отделался, она больше не вернется!

— Дэнни, подгони сюда грузовик! Ты, Тип, останешься со мной.

— Что вы со мной сделаете? — испугался Майкл.

Билли вытащила из кармана крошечную металлическую баночку, взяла щепотку порошка, насыпала в стакан с водой и протянула Майклу.

— Пей до дна!

— Вот еще! И не подумаю!

— Тип, помоги! — раздраженно вздохнув, попросила Билли.

Рядом с кроватью вырос грозный мужчина в оранжевом.

— Доверься мне, — спокойнее проговорила Билли. — Вкус, конечно, не понравится, но самочувствие улучшится: никаких больше толстух!

«Толстуха… — подумал Майкл. — Толстуха на кухне из Старого мира!»

— Откуда ты…

— Пей! Я все по пути объясню.

Видимо, от нее не отделаешься — Майкл поднес стаканчик к губам и залпом осушил. Чума вампирья, вкус ужасный!

— Что это за дрянь?

— Тебе лучше не знать. — Билли забрала стаканчик. — Ну, что-нибудь чувствуешь?

Майкл действительно чувствовал. Казалось, внутри него поет длинная тугая стрела — энергия волнами исходила от каждой клеточки. Он хотел поделиться радостью, но тут началась икота и тело сотряс дикий спазм.

— С непривычки такое бывает, — успокоила Билли. — Ты, главное, дыши.

Майкл снова икнул. Цвета стали невероятно яркими, словно новая кипучая энергия наполнила всю палату.

— Ему лучше помалкивать, — предупредил Тип.

— Как… здорово! — не без труда выдавил Майкл и сглотнул комок в горле, подавив новый приступ икоты.

В палату вернулся второй мужчина в оранжевом.

— Темнеет, — коротко объявил он. — Нужно спешить.

— Принесите ему одежду, — распорядилась Билли и снова сосредоточила внимание на Майкле. — Питер говорит, ты инженер. Мол, что угодно можешь наладить. Это правда?

Майклу вспомнилась Сарина записка: «Ничего им не говори!»

— Вроде того…

— Нет, дело серьезное: ты либо можешь, либо нет.

Майкл посмотрел по сторонам и напоролся на выжидающие взгляды мужчин в оранжевом. Похоже, от его ответа в самом деле зависело очень многое.

— Да, могу.

Билли одобрительно кивнула.

— Тогда одевайся и делай то, что мы скажем.

50

Маусами снились птицы. Проснувшись, она почувствовала под сердцем трепет, словно внутри нее бились крылья.

Ребенок, ребенок шевелился! Трепет — пауза — снова трепет. Ритмичная пульсация напоминала круги на воде. Казалось, малыш соскучился и стучит в окошко: «Привет, мама, привет!»

Маус погладила влажный от пота живот и тут же растворилась в умиротворении, которое ведомо лишь матерям. «Привет, маленький!» — тихонько прошептала она.

У нее родится мальчик! Маус знала это с самого начала, с того памятного утра, когда ее впервые вырвало на кучу компоста. А вот имя она еще не выбрала. Все говорят, потерять ребенка с именем в сто раз ужаснее. Однако истинная причина была в другом: Маус знала, что выкидыша не будет, — не думала, не надеялась, а именно знала. Вот когда мальчик родится, когда с криком покинет ее утробу, они с Тео вместе выберут имя.

В этом странном поселении, в Гавани, Маус постоянно чувствовала усталость и хотела только спать. Вдобавок чувство голода не отпускало. Разумеется, дело было в ребенке, из-за него она постоянно хотела есть. После бесконечных сухарей, фасолевого паштета и консервов из бункера — хорошо хоть столетней гадостью в вакуумной упаковке никто не отравился! — настоящая еда казалась чудом. Хлеб и сыр, говядина и молоко… А масло! От божественного сливочного вкуса у Маус кружилась голова. Она ела за троих, а потом облизывала пальцы. Только ради еды она могла бы остаться здесь навсегда!

Как и другие, неладное Маус почувствовала сразу. Накануне вечером молодые женщины — кто с большим животом, кто с маленьким ребенком, кто с большим животом и маленьким ребенком — буквально вцепились в нее. Она беременна? Как здорово! Когда должна родить? Это ее первенец? Другие девушки из отряда тоже беременны? Лица женщин сияли сестринской заботой, и Маус не задумалась над странными обстоятельствами, которые сейчас не давали покоя. Откуда они знали про ее беременность: ведь живот только-только появился? Почему не спросили, кто отец ребенка, и не упоминали отцов своих малышей?

Солнце село, и Маусами легла отдохнуть. Питер и остальные наверняка собрались в соседнем бараке и решают, что делать. Малыш снова зашевелился — бил ножкой и кувыркался у нее в животе. Маус закрыла глаза и растворилась в этом ощущении. Служба в Охране казалась чем-то далеким, эпизодом другой жизни. Да, с беременными такое случается: в твоем чреве растет живое существо, и к моменту его рождения ты сама становишься другим человеком… Неожиданно Маус почувствовала, что в бараке кто-то есть.

На соседней койке сидела Эми. Девочка чуть ли не в невидимку превращается — бр-р, аж оторопь берет! Маус повернулась к ней и прижала колени к груди, чувствуя, как малыш без устали бьет ножкой — топ-топ-топ.

— Эй, Эми! — окликнула девочку Маус и сладко зевнула. — Я тут немного задремала.

С Эми всегда так: говоришь банальные вещи, отвечаешь на свои вопросы, с самой собой беседуешь. А ее немигающий взгляд кого угодно из себя выведет: кажется, девочка мысли читает! Однако сегодня Эми смотрела не в глаза… Маус быстро сообразила, на что именно.

— А, поняла! Хочешь потрогать? — спросила она.

Эми нерешительно кивнула.

— Ну иди сюда и потрогай!

Эми подошла к Маус, та взяла ее руку и положила на свой округлившийся живот. Ладошка у девочки была теплой, чуть влажной, а пальчики нежными, никакого сравнения с мозолями Маусами! Хотя чего ждать, если всю сознательную жизнь из лука стреляешь?

— Подожди, он только что кувыркался!

Малыш зашевелился, словно услышав голос матери, и Эми испуганно отдернула руку.

— Чувствуешь? — спросила Маус. От радости и удивления глаза Эми стали совсем круглыми. — Не бойся, они спокойно не лежат, то и дело двигаются! — Малыш снова перевернулся и как следует пнул мать. — Ой, ну и сил у него!