— Человек прогоняет нас с привычных охотничьих угодий и заставляет всех забыть Закон, — Шерхан по-прежнему улыбался, но тон его сделался жестким, угрожающим. — Так вот, позволь мне напомнить тебе, что человеческий детеныш вскоре станет человеком, а человек в джунглях вне Закона.

Шерсть на загривке Ракши встала дыбом.

— А что ты сам знаешь о Законе, тигр? — негромко спросила она.

— Ракша, — предупредил ее Акела.

Но волчицу было уже не остановить.

— Ты охотишься не ради еды, а ради удовольствия. Ты убиваешь только для того, чтобы показать свою силу. Ты не знаешь Закон и никогда его не знал.

Шерхан молча, тяжело посмотрел на волчицу, но Ракша, не дрогнув, выдержала его взгляд.

— Это мой детеныш, — продолжила Ракша. — Он мой и только мой. Так что убирайся прочь, откуда явился, обгорелое чудище.

Долгое время никто не трогался с места, казалось, даже не дышал. Шерхан продолжал молча смотреть на отважную Ракшу. Первым заговорил Акела.

— Довольно, Ракша, — тихо произнес он, а затем вскочил на камень и громко прокричал. — Тигру известно, кому принадлежит власть в этой части джунглей. Я уверен, что он пришел сюда не для того, чтобы кому-то угрожать. Особенно во время Водяного перемирия. Я прав, Шерхан?

Остальные взрослые волки подошли к камню, на котором стоял Акела, и приняли боевую стойку. Волки готовы были дать бой тигру, пришедшему в их владения. Шерхан долго смотрел на них, а остальные животные на берегу с замиранием сердца ожидали, что же случится дальше. Однако ничего особенного не произошло.

— Я глубоко уважаю Закон, который охраняет всех нас, — сказал тигр, приближаясь к Камню Мира. — Но ничто не вечно в этом мире. Дожди вернутся, и река вновь наполнится. И как только это камень скроется под водой, перемирию придет конец. И тогда… — Шерхан оглянулся, нашел глазами Маугли. — Вы собираетесь его защищать? Объявляете членом своей Стаи? Отлично. Но спросите самих себя, скольких ваших жизней стоит жизнь одного жалкого человеческого детеныша? И стоит ли она этого?

С этими словами тигр повернулся и исчез так же неслышно и внезапно, как и появился. Маугли был в замешательстве, он не понимал, что все это значит. Багира молча наблюдал за человеческим детенышем, и у него тоже было тяжело и неспокойно на сердце.

Многие животные неловко переминались, думая о том, что вскоре пойдут дожди, и с ужасом представляя себе то, что начнет твориться в джунглях, когда вода вернется.

Да, тигр исчез, но вызванная его появлением тревога не растаяла, продолжая висеть в воздухе.

Дожди перемен

В ГОЛОВЕ МАУГЛИ продолжали звучать слова тигра: «Скольких ваших жизней стоит жизнь одного человеческого детеныша?» Что он хотел этим сказать?

Вскоре вновь пошли дожди, и вместе с ними возросло нависшее над джунглями ощущение опасности. Раньше набежавшие на небо облака и полившаяся из них на землю вода всегда были поводом для радости. Но теперь, после грозных слов Шерхана, произнесенных перед обитателями джунглей, все вокруг оставались притихшими и мрачными, даже птицы не распевали свои веселые песни, хотя, казалось, им-то что бояться тигра?

Волки много дней подряд собирались у Скалы Совета, спорили, хмурились, а неподалеку от них на дереве сидел Багира — воспитатель и советник Стаи. Грей и Маугли наблюдали за собраниями Совета издали, ловя отдельные, доносившиеся до них слова и сердитое рычание. Изредка сквозь общий шум прорывался голос Ракши, перекрывавший голоса остальных волков.

— О чем они спорят? — спросил у Маугли Грей.

Маугли молча посмотрел на младшего братишку. Как известно, труднее всего бывает найти ответ на самый простой детский вопрос.

Маугли понимал, что тигр желает его смерти, но не понимал, почему. Для такой большой кошки, как тигр, в джунглях всегда полным-полно другой еды. Но если тигру нужен именно Маугли, спасти его от клыков Шерхана может только Стая. Тем временем споры на Совете продолжались. Одни волки говорили о том, что Маугли следует защищать всеми силами, другие, те, что постарше, возражали, говорили о том, что слишком опасно ввязываться в войну с грозным тигром из-за человеческого детеныша. Маугли понимал, что он не полноценный член Стаи, не настоящий волк, хотя всю жизнь мечтал им стать. И вот сейчас волки решают, кто на самом деле Маугли для их Стаи, и нужно ли защищать его ценой собственных жизней. Тяжелый, ужасный выбор. Маугли все сильнее чувствовал, что становится обузой для Стаи, а возможно, он был ею всегда. Волки продолжали спорить. Маугли не разбирал их слов, но на сердце у него становилось все тревожнее и тревожнее. И вот настала ночь, когда Маугли сумел услышать достаточно много, чтобы принять решение.

— Он ухаживает за щенками, заботится о них, — умоляюще говорила, обращаясь к членам Совета Ракша, имея в виду Маугли. — Вытаскивает из наших лап колючки. Вспомните Закон: сила Волка — его Стая.

Когда Ракша напомнила про Закон, многие волки принялись рычать и скалить зубы. Маугли приблизился к Скале Совета, стараясь держаться в тени, чтобы оставаться незамеченным.

— Но даже сила всей Стаи уступает силе тигра! — пролаял волк, покрытый полученными в боях шрамами.

Человеческий детеныш перевел взгляд на Ракшу. Она повела плечами и навострила уши. Волчица не хотела уступать, но еще никогда Маугли не видел свою мать такой подавленной.

— Мы вырастили его как одного из нас, — ответила она. — Как мы можем теперь отказаться от него?

— Можем, потому что Шерхан все равно его убьет, — ответил волк со шрамами. — И вдобавок убьет каждого, кто попытается его защитить!

— Довольно! — прорычал Акела, пытаясь успокоить их обоих. — Слушайте мое решение.

Все замолчали и повернули головы к Акеле. Вожак заговорил твердо и строго, однако во взгляде старого волка сквозило тепло и сочувствие.

— Мы всегда знали, что придет день, когда Маугли должен будет покинуть нас. Но сейчас мы — его единственная семья. И до тех пор пока он остается в Стае, мы должны быть готовы отдать за него наши жизни.

От этих слов сердце Маугли едва не разорвалось в груди. Нет, он должен сказать свое слово. В конце концов, речь-то идет о его жизни, о его будущем.

Акела собрался продолжить, но Маугли поднялся и вышел из укрытия. Он крепко уперся ногами в землю и заговорил дрожащим от волнения голосом:

— В таком случае, я ухожу! Пора!

Маугли двинулся вперед, направился к Скале Совета, и собравшиеся в кружок старшие волки удивленно расступались, пропуская его.

— Маугли! Возвращайся в дом, — напряженным тоном приказала Ракша.

Но Маугли впервые посмел ее ослушаться. Он собрал в кулак всю свою волю и решительно продолжил:

— Мой уход решит все проблемы Стаи, верно? Я могу скрыться в джунглях, и тигр больше не будет беспокоить вас…

Акела посмотрел в глаза Маугли и ответил:

— Это не твое дело принимать такие решения.

Маугли выдержал взгляд вожака, который больше не был ни теплым, ни сочувственным, но холодным и твердым. Впрочем, сейчас это мало волновало Маугли, ведь речь шла не о его «фокусах» и тому подобной ерунде.

Речь шла о его жизни, и он скажет до конца все, что думает, даже если это будет стоить ему разрыва с единственной семьей, которая есть у него на свете. Нет, он не позволит волкам так рисковать из-за него.

Тут Багира спрыгнул со своей ветки и тоже вошел в центр круга.

— Акела, — сказал он. — Возможно, я смогу вам помочь.

Все волки повернули к нему головы, удивленные неслыханным вмешательством пантеры в дела Совета. Багира заговорил вновь, и слова старого кота потрясли Маугли.

— Мальчик прав, — сказал Багира. — Возможно, действительно пришла пора подыскать ему другое место.

Багира согласился с ним? Невероятно!

— Нет, — ответила Ракша и посмотрела поверх Багиры, ловя взгляд Акелы.

— Это я привел его к вам, — продолжил Багира. — Я же верну его туда, где его настоящее место.

Это было совсем не то, что предполагал услышать Маугли, но прежде чем он успел что-либо сказать, Ракша повернулась к Багире, прижала уши к голове и, задыхаясь от ярости, произнесла.

— Этого я тебе не позволю. Он мой детеныш.

Акела посмотрел на Маугли. Взгляд вожака снова стал теплым и сочувственным.

— Да, есть единственное место на земле, где он действительно будет в безопасности, — сказал Акела и добавил, обращаясь к Багире: — Ты получил мое разрешение, старый кот.

Ракша скрипнула зубами и прикрыла глаза. Маугли посмотрел на свою мать-волчицу и мягко сказал:

— Не переживай, мама. Я ухожу не навсегда. Я буду навещать вас.

Ракша подошла к своему человеческому детенышу, прижалась лбом к его лбу. Маугли переполняли чувства и воспоминания. Закрыв глаза, он вдыхал знакомый, родной запах материнской шкуры, вспоминал о том, как Ракша вылизывала его своим языком, когда он был маленьким, совсем-совсем маленьким. Вспомнил, как он спал, прижавшись к теплому боку Ракши, как она выкармливала его, пела ему волчьи колыбельные. А когда Маугли подрос, она учила его добывать себе еду. Воспоминания были сумбурными, отрывочными, они теснились в голове Маугли, от них перехватывало дыхание и щемило сердце. Волчья Стая всегда была главным, единственным сокровищем в жизни Маугли, и вот теперь он решил ее покинуть. Это было ужасно, это было нестерпимо больно, но Маугли знал, что не может поступить иначе. Остаться со Стаей значило подвергнуть ее опасности. Допустить этого нельзя. Он должен уйти, и третьего не дано.