Глава 2

— Послушайте, — обратился ко мне Роберт Чейз, когда мы шли по коридору к моей лаборатории, — нам лучше установить кое-какие базовые правила, прямо здесь и сейчас, идет?

Я покосился на него. Видел я его в профиль, потому что смотрел он сквозь темные очки прямо перед собой.

— Правила? — переспросил я. — О чем это вы?

Роберт остановился и повернулся ко мне.

— Вас ведь Деррик зовут, верно? — осведомился он, протягивая руку.

— Декстер, — поправил я. — Декстер Морган. — Я пожал его руку. Она оказалась мягкой, хотя пожатие было довольно сильным.

— Ну да, Декстер, — кивнул он. — А меня зовут Роберт. Идет? Просто Роберт. — Он предостерегающе помахал в воздухе пальцем. — Не Боб.

— Разумеется, нет, — согласился я. Роберт кивнул, словно я изрек некую глубокую мысль, и двинулся дальше по коридору. — Так вот, — продолжал он, сделав рукой неопределенный жест в воздухе, — я самый обычный человек. Люблю все то же, что и вы.

С учетом моих индивидуальных пристрастий это представлялось маловероятным, но я не стал спорить.

— Ладно, — согласился я.

— Я не разъезжаю в «Феррари», не нюхаю кокс с сисек у проституток, ничего такого.

— О, — пробормотал я. — Ну да, очень хорошо.

— То есть, поймите меня правильно, — продолжал Роберт, изобразив на лице хорошую, мужественную такую улыбку. — Я люблю женщин. Еще как люблю. — Он покосился на меня, проверяя, поверил ли я ему, и продолжил: — Но я терпеть не могу всех этих… ну, звездных штучек. Понимаете? Я актер-труженик, а не суперзвезда. Я делаю свою работу так, как делаете это вы, а после работы люблю расслабиться. Ну там, пивка попить или посмотреть футбол по телеку. Все как у людей. Понимаете? Никаких там тусовок, или групповух, или диких пьянок. Это… — Он тряхнул головой, — говно все.

На слух это выходило интереснее некуда, однако по опыту я знал, что, когда кто-то настаивает на своем так рьяно, он или пытается убедить в этом самого себя, или, что гораздо чаще, старается скрыть нечто совершенно противоположное. Вполне возможно, Чейз и впрямь нюхал кокаин с чужих сисек и просто не хотел этим делиться. Впрочем, весь мой опыт общения с голливудскими звездами ограничивался созерцанием их на телеэкране, да и то вполглаза, так что, вполне вероятно, Роберт Чейз просто скармливал мне монолог из какой-нибудь своей прошлой роли. Так ли иначе, все шло к тому, что актер и дальше собирался распространяться по поводу своих «нормальных» пристрастий к женщинам и спорту, предоставив мне самому догадываться, к чему он клонит.

— Ладно, — сказал я. — Так что за правила?

Он чуть склонил голову набок, словно плохо меня расслышал и уточнил:

— О чем это вы?

— Базовые правила, — напомнил я. — Вы хотели договориться о каких-то базовых правилах.

Роберт снова остановился и повернулся ко мне; его лицо оставалось при этом лишенным всякого выражения. Я выдержал его взгляд. В конце концов он улыбнулся и похлопал меня по плечу:

— А знаете, я, наверное, сделался немного… как это называется? Напыщенным, вот.

— Ни капельки, — вежливо соврал я.

— Ну, в общем, — заявил Чейз, — я не хочу ничего такого… ну, понимаете? Особого отношения, всяких там штучек. Вы просто делайте все, что делаете всегда, — так, словно меня нет рядом. Все как всегда, идет?

Мне приходилось верить в то, что он и сам верил в то, что говорит, однако было очевидно, что это его первое правило абсолютно невыполнимо. Во-первых, особое отношение подразумевалось хотя бы потому, что мне приказали его оказывать. А во-вторых, занимайся я тем, чем занимаюсь обычно, Чейз почти наверняка выбежал бы из лаборатории с визгом. Хотя жизнь учит нас тому, что человеческое мышление редко идет рука об руку с логикой, но пытаться объяснять это, как правило, бесполезно. Поэтому я по возможности убедительнее кивнул:

— Заметано. Еще что-нибудь?

Роберт огляделся по сторонам — мне показалось, немного неуверенно. В коридоре, кроме нас, никого не было.

— Я не люблю… ну, крови, — признался он и судорожно сглотнул. — Я… типа… ну, не очень люблю ее видеть.

До сих пор Чейз представлялся мне начисто лишенным чувства юмора, но это его заявление прозвучало настолько невероятно, что я заподозрил насмешку. Однако похоже было, актер говорил искренне: он еще раз осмотрелся по сторонам и опустил взгляд на свои туфли. Что ж, не худший объект для наблюдения. Стоили они, наверно, дороже моей тачки.

— Э… — выдавил я из себя. — Вам что, не говорили, что я занимаюсь анализом крови?

Чейз поежился.

— Да, говорили, но… — Он покрутил головой так, словно воротник давил ему на шею, сжал кулаки и издал не слишком убедительный для актера-труженика смешок. — Я просто… того… ну, не люблю я ее, и все тут. Меня начинает мутить даже от одной мысли о ней, а уж от вида… — Роберт снова поежился и резко повернулся ко мне. В первый раз за все время нашего общения он показался настоящим, живым, не до омерзения совершенным живым существом. — Просто не люблю, — повторил он почти умоляюще.

— Ладно, — сказал я, не найдя других слов. — Но я не знаю, смогу ли демонстрировать вам процесс анализа крови, не показывая при этом самой крови.

Чейз снова уставился себе в ноги и вздохнул:

— Я понимаю.

— О господи! — послышался потрясенный голос у меня за спиной, и я оглянулся. Там стоял Винс Мацуока, прикрывая руками широко открытый рот. Ни дать ни взять двенадцатилетняя девчонка, наткнувшаяся на свою любимую группу.

— Винс, — окликнул я его, — это же я.

Замечание явно не сработало; не обращая на меня никакого внимания, Винс протянул дрожащую руку в направлении Чейза.

— Роберт Чейз… О господи… О ГОСПОДИ! — пролепетал он, подпрыгивая на месте так, словно ему отчаянно не терпелось в сортир. — Это вы… правда вы? — Я так и не понял, хотел ли он своими словами убедить себя в том, что перед ним и правда Чейз. Так или иначе, это начинало меня раздражать. Впрочем, похоже, самому Чейзу не хватало именно такого: он выпрямился и разом приобрел спокойный, уверенный в себе вид, недоступный простому, далекому от совершенства смертному.

— Как дела? — поинтересовался он у Винса, хотя единственно очевидным ответом на этот вопрос стало бы «Абсолютно съехал с катушек».

— О господи, — в очередной раз повторил Вин. А я начал подумывать о том, чтобы привести его в чувство, надавав несколько пощечин. Увы, этот логичный и эффективный способ на рабочем месте не поощряется. Поэтому я сжал зубы и сумел удержаться от совершенно естественной реакции.

— Вижу, ты знаком с Робертом, — сказал я Винсу. — И, Роберт, это Винс Мацуока. До того как утратил рассудок, он работал у нас медицинским экспертом.

— Привет, Винс, — произнес Чейз и шагнул вперед, протянув руку и сохраняя на лице все ту же мужественную улыбку. — Очень приятно познакомиться.

Винс таращился на протянутую ладонь так, словно в жизни ничего подобного не видел.

— О… О… О господи, — пролепетал Винс. — Господи! — Он вцепился в руку Чейза, как утопающий хватается за спасательный круг. Не сводя с актера восторженного взгляда, он продолжал лепетать как безумный: — Это невероятно… Я так… Я никогда… О господибожемой, глазам своим не верю… — Его лицо вдруг залилось румянцем, а голос понизился до хриплого шепота: — Я без ума от вас в «Штурме и Натиске»!

— Ну что ж, спасибо, — кивнул Чейз, пытаясь высвободить руку из стальной хватки Винса. — Хотя фильм-то уже старый, — скромно добавил он.

— У меня диск ди-ви-ди, — не унимался Винс. — Я его миллион раз пересмотрел!

— Здорово, — улыбнулся Чейз. — Рад, что вам нравится.

— Глазам своим не верю, — Винс съехал на прежнюю колею и снова начал подпрыгивать. — Господибожемой…

Чейз продолжал невозмутимо улыбаться. Похоже, ему уже приходилось встречаться с таким поведением; с другой стороны, медвежья хватка фаната явно начинала ему надоедать. Впрочем, держался он вполне мужественно. Высвободив-таки руку, он похлопал Винса по плечу. — Ну ладно, — произнес он. — Нам с Дерриком пора идти. — Он повернулся в мою сторону и легонько подтолкнул меня вперед. — Но я с удовольствием поработаю с вами. До встречи!

Чейз взял меня за локоть и потащил по коридору. Впрочем, меня и подгонять-то особенно не требовалось, поскольку Винс снова погрузился в причитания «господибожемой… господибожемой… господибожемой…», а это всегда досадно — видеть, как тот, кто был тебе другом, превратился в эталонный образец умалишенного. Поэтому мы, оставив Винса в коридоре, нырнули под спасительный кров моего кабинета. Чейз оперся бедром о край моего стола, скрестил руки на груди и тряхнул головой.

— Вот уж не ожидал такого здесь, — признался он. — То есть я хочу сказать, я думал, копы более… ну… — Он пожал плечами. — Круче, что ли? Настоящие мачо. Ну, понимаете.

— Винс не настоящий коп, — уточнил я.

— Да, и все же. Он не гей случайно? То есть, ничего не имею против, мне просто интересно.

Я посмотрел на Чейза и вздрогнул. Надо признаться, по большей части меня поразил не столько его вопрос, сколько я сам. Я проработал с Винсом уже довольно много лет и ни разу не задался этим вопросом. Конечно, мне это было безразлично, да и не касалось меня. В конце концов, в свою-то личную жизнь я его тоже не пускал.