На следующий день я все еще пытаюсь «переварить» нашу вечернюю беседу с Алоис, когда встречаюсь с Рондой Ричфорд. Ронда — американский корреспондент французского издания журнала The Hollywood Reporter, которая вот уже несколько лет счастливо живет в Париже. Мы встречаемся с ней за обедом в кафе «Бюси» [Кафе «Бюси» (café «Buci») расположено на пересечении улицы Дофины и Рю-де-Бюси, первая из которых славится своей историей и сохранившимися особняками постройки XVII–XVIII веков с выполненными в готическом стиле винными подвалами, а вторая — немного странным, очень привлекательным и чуть старомодным цветочным и продовольственным рынком.], куда она приходит в сопровождении своей собаки, вежливо расположившейся возле ее ног под нашим столиком на уличной террасе. Ронда говорит мне, что она без ума от розового пальто британской марки одежды Ted Baker, и показывает мне фотографию на своем айфоне. «Я просто обязана заполучить себе такое», — заявляет она. Должна признать, что пальто выглядит великолепно, и теперь мне хочется заполучить себе точно такое же.
Нам еще даже не успевают принести салаты, как я начинаю задавать ей всевозможные вопросы по следам моей вчерашней беседы с Алоис. «Ну откуда у француженок эта уверенность в вопросах стиля? Где они ее находят? А главное, — добавляю я, — как нам обрести подобную уверенность?!»
Ронда — стильная девушка, и я замечаю, что с момента ее переезда в Париж и нашей с ней первой встречи она действительно преобразилась. На самом деле она кажется более стильной и уверенной в себе женщиной, так что, очевидно, без магии Парижа здесь не обошлось. Сегодня на ней надеты узкие джинсы, а ее черные как смоль волосы собраны в безупречный шиньон.
«На их стороне история, — говорит мне Ронда. — Они думали и размышляли над этим на протяжении веков. К тому же их повсюду окружает красота: эти великолепные старинные здания и древние традиции. Когда мы уничтожаем наши исторические корни, сносим здания, забываем традиции, пытаемся замаскировать старое, мы стираем наше прошлое, а вместе с ним наше наследие и наше истинное “я”. Французы это понимают».
Для многих из нас реальность такова. Мы гуляем по улицам наших городов или поселков, а то и просто стремительно проносимся по ним на машинах, и не видим, не ценим нашу собственную историю. На месте старинных построек мы давно возвели новые дома, торговые центры или офисные парки, и, выражаясь метафорически, те самые хлебные крошки, которые должны были помочь нам отыскать путь обратно в наши родовые гнезда, были давно склеваны хищными птицами. Возможно, действительность не так уж плоха, как это может показаться на первый взгляд, но стоит признать, что в вопросах красоты и стиля мы находимся сейчас не в самом выгодном положении.
Так что же с этим делать? Ронда говорит, что нам стоит начать больше интересоваться собственной культурой. «Начните смотреть старые фильмы, — настаивает она. В конечном итоге, она родом из Голливуда. — Изучите свое прошлое, вместо того чтобы стремиться подражать французам! Ищите стиль в своем культурном и семейном прошлом».
Мне безумно нравится эта идея, поскольку, если каждый из нас будет действительно знать и понимать, откуда он пришел и каковы истоки его стиля, потребность в сравнении, соперничество и зависть иссякнут сами собой, потому что все мы сможем идти вперед, следуя по своему уникальному пути. Это может ознаменовать собой возрождение моды на техасские ковбойские сапоги, белоснежные рубашки на первом свидании, бабушкины шляпки, переделанные на современный лад, свитера с шотландскими узорами, которые носил когда-то ваш кузен, или сари, что ваша сокурсница в университете надевала по особым случаям. Ваш стиль может быть продиктован духом Карнаби-стрит [Карнаби-стрит (Carnaby Street) — небольшая пешеходная улица в Лондоне. В 1960-х годах была центром «свингующего», или модного, Лондона и независимой моды в целом. В настоящий момент на Карнаби-стрит по-прежнему находятся бутики, но большинство из них отражают массовые тенденции современной моды.] и винтажных лондонских образов 1960-х годов. А может, секрет его успеха будет таиться в классическом костюме и галстуке вашего отца или не терпящим границ стиле гранж, столь любимом вашим старшим братом.
Ронда приводит мне в качестве примера Нэнси Кунард — наследницу из богатой британской семьи, переехавшую в Париж в двадцатые годы прошлого столетия. Она особенно прославилась своей любовью к традиционным африканским костяным браслетам, которые покрывали ее руки от запястья до локтя, что великолепно передал в своих фотографиях Ман Рэй [Ман Рэй (Man Ray, 1890–1976) — французский и американский художник, фотограф и кинорежиссер. Один из важнейших представителей сюрреалистической фотографии и фотографии нового видения, связанной с использованием ракурсной съемки, абстрактных изображений и нестандартных фотографических техник.], а также стала королевой джазовой культуры и музой эпохи модернизма.
Она издавала литературные антологии и нередко приезжала в Нью-Йорк, где встречалась с афроамериканскими писателями периода «Гарлемского ренессанса» [Расцвет культурного движения «Гарлемский ренессанс» пришелся на 1920–1930 годы, оно получило такое название, во‑первых, потому, что центром этого движения стал один из районов Нью-Йорка, Гарлем, в котором проживали афроамериканцы; а во‑вторых, потому, что именно в это время достигла своего расцвета афроамериканская культура, подарившая миру множество талантливых и выдающихся писателей, таких как Ленгстон Хьюз, Клод Маккей, Зора Нил Херстон, а также замечательных артистов, таких как Луи Армстронг и др.].
Нэнси Кунард оказала влияние на многих женщин, связанных с миром моды, включая блистательного американского дизайнера и коллекционера Айрис Апфель — икону стиля и одну из звезд документального фильма «Возраст стилю не помеха». В наши дни многие юные модницы следуют стилю Нэнси Кунард, даже не подозревая о том, что истоки его восходят к Гарлему 1920–1930-х годов и берут свои корни где-то далеко в Африке.
Наш стиль развивается и эволюционирует в образах, переносящих нас сквозь пространство, время и поколения. Он представляет собой непрерывную нить жизни, в которой модные течения и находки прошлого снова возрождаются в современности, и переносят нас во времена далекие и прекрасные. Возможно, вы больше не можете спросить о чем-то свою бабушку, но, думаю, не менее важно осознать и тот факт, что вы сами достигли определенного возраста, когда можете взять на себя роль наставника и начать этот важный разговор. Начните с осознания собственной истории и того, насколько сильно вы в действительности влияете на мужчин и женщин, детей и внуков, окружающих вас. Все это неотъемлемые частички жизни. Когда вы сами надеваете серебристое платье из ламе [Ламé — ткань с шитьем металлическими нитями по основе, изготовленной обычно из синтетических или искусственных волокон. Обычно ламе золотого или серебряного цвета, иногда цвета меди.] или очки в стиле Джона Леннона, вы как бы даете другим разрешение на свободное выражение их глубинного «я». И это порождает какую-то спокойную уверенность, которая неизбежно завораживает остальных. Ваше очарование и соблазнительность начинают выражаться через язык одежды, стиля и личной истории. Вы ходите по улицам жизни как женщина, одаренная богатым и загадочным прошлым.
Ближе к концу недели, находясь уже в Тулузе и все еще обдумывая свою беседу с Алоис и Рондой, я наткнулась на удивительный источник неиссякаемого вдохновения — китель французских моряков. Я нашла его в небольшом винтажном магазинчике под названием Le Grenier d’Anäis [«Чердачок Анаис».], расположенном на улице Пейрольер неподалеку от Плас-дю-Капитоль.
Когда я только вошла в магазин, мне показалось, что там не было ничего особенного, что мне захотелось бы купить. Но как человек, давно пристрастившийся к винтажным вещам, я понимала, что первое впечатление о таких магазинах всегда бывает обманчивым. Как правило, здесь как повезет. Вы либо находите то, о чем мечтали всю жизнь, либо уходите совсем с пустыми руками. И мне почему-то показалось, что этот магазин подходил скорее под второй сценарий. Все же я побродила немного по основному залу, разглядывая платья пятидесятых, шестидесятых и семидесятых годов прошлого века, различные шляпы, записные книжки и шарфы. Но нет, мой взгляд так и не зацепился ни за что особенное. Я поднялась по лестнице, немного побродила по балкону и тут увидела их: целый ряд никем не ношенных кителей в военно-морском стиле. Возможно, французские офицеры носят не такие уж большие размеры одежды, потому что один из этих кителей сел на меня как влитой. При том, что ростом я всего 158 см!
Что ж, понимаю, что для вас эта идея может показаться вовсе не привлекательной. Французский морской китель? Вы в смущении и замешательстве. Но для меня вместе с этим кителем с его синей габардиновой тканью, медными пуговицами и золотыми лентами как будто вернулось детство. Мой отец служил капитан-лейтенантом на флоте. У меня сохранилось огромное количество фотографий, на которых он запечатлен в форме. Мои родители познакомились на вечере встреч, организованном Объединенными организациями обслуживания [Объединенные организации обслуживания (United Service Organisations, USO) — независимое объединение добровольных, благотворительных, религиозных и других сообществ, созданное в 1941 году с целью содействия вооруженным силам США и оказания моральной поддержки сражающимся солдатам.] в Йельском университете в самый разгар Второй мировой войны, когда мой отец руководил программой подготовки военнослужащих. Когда я была еще маленькой, каждый понедельник мой отец надевал свой темно-синий китель с медными пуговицами, начищал до блеска ботинки, надевал фуражку и уходил преподавать в школу военно-морского резерва.
Вот почему для меня этот китель стал олицетворением моей собственной истории. Этот жакет приносит мне особую радость. Я отдаю дань своему семейному прошлому, в особенности — своему отцу. Всякий раз, когда я его надеваю, я ощущаю себя более целостной личностью, как будто я передаю миру скромное послание о том, кто я есть на самом деле.
