Эллиотт улыбнулся и пошел вслед за мной по тенистой Джунипер-стрит. Мы почти не разговаривали, и Эллиотт больше не пытался взять меня за руку, но мою ладонь покалывало там, где ее недавно касались его пальцы. У калитки я в нерешительности остановилась. Рядом с «Бьюиком» стояла машина мамочки, а из дома доносились сердитые крики.
— Я могу сделать бутерброд дома, — сказал Эллиотт, — или могу зайти внутрь вместе с тобой. Тебе решать.
Я посмотрела на него.
— Прости.
— Это не твоя вина.
Он заправил за ухо темную прядь, а потом принял решение за меня: повернулся и зашагал к дому своей тети, утирая пот с виска и поправляя ремень, на котором висел фотоаппарат.
Я медленно подошла к крыльцу и вся съежилась, когда родители понизили голоса.
— Я дома, — сообщила я, закрыв за собой дверь. Потом прошла в столовую и увидела, что папа сидит за столом, сложив перед собой руки и переплетя пальцы. — Ты не получил работу?
В районе подмышек папиной рубашки темнели пятна пота, его лицо было мертвенно-бледным.
— На это место претендовала сотня других парней, и все они моложе и умнее твоего старого отца.
— Ни за что в это не поверю, — сказала я, проходя мимо мамочки на кухню. Налив два стакана холодной воды, я поставила один перед папой.
— Спасибо, принцесса, — поблагодарил он и сделал большой глоток.
Мамочка округлила глаза и скрестила руки на груди.
— Послушай меня. Это могло бы сработать. У нас столько места и…
— Я сказал нет, дорогая, — категорично ответил папа. — Туристы в этот город не приезжают, тут не на что смотреть, разве что на закрытые офисы да на пиццерию. Ночлег требуется только дальнобойщикам и тем, кто путешествует на машине по федеральной трассе. А они не станут дополнительно платить за комнату и завтрак.
— Здесь всего одна гостиница, — рявкнула мамочка. — И она каждую ночь набита под завязку.
— Не каждую ночь, — возразил папа. — Даже если бы мы собрали здесь толпу народа, этого недостаточно, чтобы бизнес удержался на плаву.
— Папа? — спросила я. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Все в порядке, принцесса. Просто сегодня я страшно устал.
— Выпей еще воды, — предложила я, придвигая к нему стакан.
Мамочка передернула плечами.
— Ты же знаешь, мне всегда хотелось устроить в своем доме нечто подобное.
— Для того чтобы начать новое дело, нужны деньги, — не сдавался папа. — И мне не по себе от мысли, что каждую ночь какие-то посторонние люди будут спать в комнатах по соседству с Кэтрин.
— Ты только что сказал, что мы не найдем постояльцев, — воскликнула мамочка.
— Мы их не найдем, Мэвис. Если бы этот дом стоял в Сан-Франциско или в любом другом месте, популярном у туристов, тогда другое дело. Но мы живем в центре Оклахомы, и в двух часах пути от нас нет никаких достопримечательностей.
— Есть два озера, — заметила мамочка.
— Люди, приезжающие на озеро, обычно едут туда на день или ночуют в палатках. Это же не Миссури. Мы не на озере Тейбл Рок, от которого до Брэнсона десять минут езды. Это не одно и то же.
— Все получится, если мы будем себя рекламировать. И если город будет с нами сотрудничать.
— Как это будет выглядеть? Не спорь, и так все ясно. Крайне рискованно и безответственно начинать такой бизнес, учитывая, что мы уже целый месяц не можем оплатить текущие счета.
Папа посмотрел на меня, видимо, только что вспомнив о моем присутствии, и пожалел о своих последних словах.
— Я могла бы найти работу, — предложила я.
Папа хотел было что-то сказать, но мамочка его опередила.
— Кэтрин могла бы работать вместе со мной в гостинице «На Джунипер-стрит».
— Нет, дорогая, — сердито возразил папа. — Ты довольно долго не смогла бы ей платить, а значит, это бессмысленно. Взгляни на меня. Ты же знаешь, что это плохая идея, ты ведь знаешь.
— Утром я позвоню в банк. Салли даст нам ссуду, уверена, она не откажет.
Папа стукнул кулаком по столу.
— Проклятье, Мэвис, я сказал нет!
Мамочка гневно раздула ноздри.
— Это ты довел нас до этого! Если бы ты выполнял свою работу, тебя бы не сократили!
— Мамочка, — пробормотала я.
— Это все твоя вина! — продолжала она, не обращая на меня внимания. — Мы того и гляди останемся без гроша, и ты должен был позаботиться о нас! Ты обещал! А теперь ты целый день сидишь дома, в то время как я единственная в семье зарабатываю деньги! Нам придется продать дом. Куда мы пойдем? И как меня угораздило связаться с таким неудачником?
— Мамочка! — завопила я. — Хватит!
Дрожащими руками она пригладила растрепавшиеся волосы, повернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась вверх по лестнице, хлюпая носом.
Папа посмотрел на меня снизу вверх, в его взгляде ясно читались смущение и чувство вины.
— Она не со зла, принцесса.
Я села и тихо проворчала:
— Она всегда не со зла.
Папа криво усмехнулся.
— Она просто вся на нервах.
Я потянулась и взяла папу за руку. Ладонь у него была влажная от пота.
— Только она?
— Ты же меня знаешь, — он подмигнул мне. — Упасть просто, гораздо труднее снова подняться. Я все улажу, не тревожься.
Он потер плечо, и я улыбнулась.
— Я не тревожусь. Схожу в кафе «У Браума» и спрошу, не нужны ли им сотрудники.
— Не спеши. Мы все обсудим еще раз в следующем месяце. Возможно.
— Я не против помочь.
— Что ты ела на обед? — спросил папа.
Я просто покачала головой, и отец нахмурился.
— Лучше пойди и приготовь себе что-нибудь. Я схожу наверх и успокою твою мамочку.
Я кивнула, с тревогой наблюдая, как папа тяжело поднимается из-за стола. Он сделал шаг и едва не потерял равновесие. Я схватила его за руку и поддержала.
— Папа! У тебя солнечный удар?
— Возьму это с собой, — сказал он, беря со стола стакан воды.
Сунув руки под мышки, я смотрела, как он медленно поднимается по лестнице. Он казался постаревшим и немощным. Любая дочь хочет видеть своего отца исключительно непобедимым героем.
Когда папа поднялся наверх, я прошла в кухню и открыла холодильник. Тот натужно загудел, я поискала в нем мясо и сыр. Мяса не было, зато я нашла последний кусочек сыра и немного майонеза. Вытащив добычу из холодильника, я огляделась в поисках хлеба, но ничего не нашла.
На буфете стояла целая коробка соленых крекеров, так что я выдавила остатки майонеза, разломила сыр на маленькие кусочки и постаралась распределить майонез и сыр на максимальное количество печений. Мамочка так переволновалась, что забыла купить продуктов. Я невольно призадумалась: сколько еще пройдет времени, прежде чем у нас вообще не останется денег на еду.
Я села на папин стул, который скрипнул под моим весом, отправила в рот первый крекер и стала с хрустом жевать. Папа и мамочка больше не ругались. Она даже не плакала, хотя, будучи в расстроенных чувствах, постоянно заливалась слезами. Я начала гадать, что происходит и почему мамочка не на работе.
Большая люстра у меня над головой закачалась, потом жалобно загудели трубы. Я вздохнула: очевидно, папа набирает ванну, чтобы помочь мамочке успокоить нервы.
Я прикончила свой нехитрый обед, ополоснула тарелку, а затем вышла на веранду. Эллиотт уже был там. Он сидел на качелях, держа в руках два больших шоколадных пирожных, завернутых в прозрачную пленку, и две бутылки колы.
Он протянул мне и то, и другое.
— Десерт?
Я присела на качели рядом с ним, впервые с момента его ухода чувствуя покой и счастье. Развернула пирожное и вгрызлась в него, застонав от удовольствия.
— Твоя тетя испекла?
Эллиотт сощурил один глаз и улыбнулся.
— Она врет тетушкам в своей группе взаимопомощи, будто это ее рецепт.
— А это не так? В прошлом она уже пекла для нас такой десерт. Все соседи не переставая нахваливали шоколадные пирожные Ли.
— Это рецепт моей мамы. Тетя Ли очень обо мне заботится, так что я ее не выдаю.
Я улыбнулась.
— Не проболтаюсь ни одной живой душе.
— Знаю, — кивнул Эллиотт, перебирая по земле ногами, чтобы раскачать качели. — Это мне в тебе и нравится.
— Что именно?
— Ты кому-нибудь рассказала, что мой дядя потерял работу?
— Конечно нет.
— Вот видишь. — Он откинулся на спинку качелей и завел руки за голову. — Ты умеешь хранить секреты.