Джеймс Дэшнер

Код лихорадки

Посвящается фанатам серии «Бегущий в Лабиринте».

Вы безбашенные и неуемные, и я вас люблю.

ПРОЛОГ

НЬЮТ

В тот день, когда убили его родителей, шел снег.

Несчастный случай — так потом сказали. Но мальчик был там и знал, что это неправда.

Началось все со снега — будто серое небо послало холодящее душу знамение.

Как же они тогда удивились! В городе уже давно лютовал удушающий зной. Месяц за месяцем, год за годом — в бесконечной череде дней были лишь жара, голод и боль. Семья мальчика выжила. Утро дарило надежду, но потом наступал день, и все повторялось: поиски еды, стычки между выжившими, леденящие душу звуки. Долгие жаркие дни сменялись безмолвными вечерами, когда можно было сидеть и смотреть, как мир медленно растворяется в темноте. Вот только никто не знал, наступит ли завтра.

Иногда к ним забредали шизы — тем-то было все равно, что день, что ночь. О них никогда не говорили ни папа, ни мама, ни он сам — ведь есть же поверье: «помяни черта, он и появится». Только Лиззи — вдвое младше и в столько же раз храбрее брата — не боялась поверий.

Малышка Лиззи.

Мальчику полагается быть смелым; это он должен успокаивать сестренку: не бойся, Лиззи, подвал на замке, света нет. Плохие люди нас не найдут. Но слова не шли. Тогда он просто обнимал ее, как обнимают любимого плюшевого мишку, а она похлопывала его по спине. От нежности сжималось сердце. Он клялся себе, что никогда не позволит шизам ее обидеть, и жаждал вновь ощутить прикосновение маленькой ладошки.

Часто они так и засыпали в дальнем углу подвала, на старом матрасе, который отец сволок вниз по лестнице. Мать еще укрывала их одеялом, будто назло жаре и Вспышке, которая разрушила их жизнь.

Но в то утро их ждало нечто удивительное.

— Дети! — раздался мамин голос.

Мальчику снился футбол: мяч катился по зеленой траве прямехонько в пустые ворота безлюдного стадиона.

— Скорее идите сюда!

Мама стояла у единственного в подвале окошка. Доска, которую отец каждый вечер прибивал к окну, лежала в стороне. На мамино лицо ложился мягкий сероватый свет, а глаза восхищенно сияли. Она уже очень давно так не улыбалась.

— Мама, что? — пробормотал мальчик, вставая.

Лиззи протерла глазки, зевнула, потом побрела вслед за ним.

Ему помнилось: вот он под оглушительный храп отца подходит к окну и смотрит на пустую улицу, щурясь от дневного света. Небо затянуто облаками, что само по себе огромная редкость. Однако что это? Из серой вышины летят снежинки. Они кружатся, будто в танце: вспархивают, вопреки закону притяжения, и вновь опускаются.

Снег.

Снег?

— Какого черта! — пробормотал он, потому что отец часто так говорил.

— Мамочка, почему снег? — спросила Лиззи. Полусонные глазки сияли таким восторгом, что сердце защемило. Он мягко потянул ее за косичку — все-таки насколько же с Лиззи веселей.

— Из-за вспышек, — начала мама, — погода в мире перепуталась. Вот и снег. Красиво, правда?

Лиззи радостно вздохнула.

Кто знает, доведется ли еще увидеть такое. Снежинки вихрились, падали и таяли, едва коснувшись земли. Стекло усеяли капли.

Они стояли и смотрели на картину за окном, когда по стеклу скользнула чья-то тень. Рассмотреть, кто это, мальчик не успел — в дверь наверху требовательно постучали. Стук еще не стих, а отец уже вскочил на ноги.

— Кто там? — хрипло спросил он.

— Не разглядела. — Радость на мамином лице сменилась привычной тревогой. — Открыть?

— Нет, — бросил отец. — Подождем, может, уйдут.

— А вдруг дверь выломают? — прошептала мама. — Подумают, что дом заброшен, будут еду искать. Я бы и сама так сделала.

Отец смотрел на нее, лихорадочно соображая.

Бум-бум-бум! — Удары сотрясли весь дом — наверное, непрошеные гости нашли, чем взломать дверь.

— Жди здесь, с детьми, — тихонько проговорил отец.

Мама начала было возражать, но осеклась — сын и дочь важнее. Она притянула их к себе. От маминого тепла стало спокойней. Отец тихонько поднялся по лестнице и пошел к двери. Пол наверху заскрипел. Стало тихо.

В воздухе повисло тяжелое, тревожное ожидание. Лиззи схватилась за руку брата. На этот раз слова нашлись, хотя сам он в них не верил.

— Не бойся, — зашептал мальчик, — наверное, еду ищут. Папа поделится с ними, и они уйдут. Вот увидишь. — Он отчаянно сжал пальчики сестренки.

И тут в тишину ворвались громкие звуки.

Грохот распахнутой двери.

Сердитые крики.

Удар и хлопок, сотрясший доски над головой.

Тяжелые страшные шаги.

В подвал спустились двое, нет, трое: мужчины и женщина. Непривычно хорошо одетые. Лица ни добрые, ни злые, просто серьезные.

— Вы не отвечали на уведомления, — произнес один из вошедших, оглядывая подвал. — Простите, мы должны забрать девочку. Элизабет. Мне жаль.

Мир, и так полный недетских бед и горестей, рухнул окончательно. Будто разрезая внезапно сгустившийся воздух, незнакомцы приблизились, сгребли Лиззи за майку, толкнули маму — та, с душераздирающим криком цеплялась за малышку. Мальчик рванулся вперед, заколотил одного из незнакомцев по спине — будто комар нападает на слона.

У Лиззи был такой взгляд!.. В груди разом ухнуло что-то тяжелое и холодное, осыпаясь, раня осколками изнутри. Невыносимая боль. С диким воплем маленький защитник снова бросился на обидчиков, молотя по спине то одного, то другого.

— Довольно! — крикнула женщина и стремительно взмахнула рукой — щеку мальчика обожгла хлесткая пощечина. Незнакомец ударил маму по голове, она осела на пол.

И тут словно прогремел гром, где-то близко и повсюду. В ушах зазвенело. Мальчик, отлетев к стене, увидел весь ужас сразу.

Один из мужчин ранен в ногу.

Отец в дверях, с ружьем в руке.

Мама с криком тянется к женщине — та вынула пистолет.

Еще два выстрела отца. Оба мимо — пули гулко ударили в бетонные стены.

Мама, из последних сил вцепившаяся женщине в плечо.

А потом та оттолкнула ее локтем, выстрелила, крутанулась на месте, снова выстрелила, еще раз и еще. Воздух застыл, крики и шум казались далекими-далекими, время замерло. Только где-то под ногами разверзалась пустота — мальчик смотрел на упавших родителей. Время шло, но никто не шевелился. Мама и папа не шевелились.

— Черт, теперь обоих придется забрать, — сказал один из чужаков, глядя на осиротевших детей. — Ладно, тоже пригодится, контрольным будет. — Он ткнул пальцем в сторону мальчика, равнодушно, будто консервную банку на полке выбрал. Тот бросился к сестренке, обнял ее. И незнакомцы увели их с собой.

ГЛАВА 1

Дата: 221.11.28 Время: 9.23

Стивен, Стивен, Стивен. Меня зовут Стивен, — твердил он себе уже два дня, с тех пор, как его забрали у матери. В памяти осталась каждая секунда расставания, каждая слезинка на мамином лице, каждое слово и прикосновение. Маленький, он уже понимал: так лучше. Отец превратился в невменяемое существо, злобное, дурно пахнущее и опасное. Будет невыносимо, если с мамой случится то же самое.

Боль разлуки поглотила Стивена, затягивала все глубже и глубже, как холодная океанская пучина. Он лежал на кровати в крохотной комнате, свернувшись калачиком и крепко зажмурившись, будто от этого быстрее уснешь. С тех пор, как его забрали у мамы, он не спал, а лишь ненадолго забывался и каждый раз видел темное небо и ревущих чудовищ. Нет, он не даст себе снова погрузиться в кошмар.

Стивен, Стивен, Стивен. Меня зовут Стивен.

От прежней жизни у него остались только воспоминания и имя. Но если первое отнять нельзя, то второе — пытались. Вот уже два дня его заставляли принять новое имя — Томас, — а он отчаянно цеплялся за шесть букв, которые выбрали для него родители. Когда люди в белых халатах называли его Томасом, он делал вид, что обращаются не к нему, хоть это и трудно, когда в комнате всего двое.

Стивену еще и пяти не исполнилось, но он уже столько черноты и боли в жизни видел. А потом его взяли к себе эти люди. Они обращались с ним все суровее и суровее — очевидно, показывали, что дальше будет только хуже.

Дверь загудела и открылась. В комнату вошел незнакомец в зеленом комбинезоне, похожем на несуразную пижаму. Вид у него был глупый, однако Стивен ему этого не сказал, хоть и очень хотелось — за два дня он понял, что с этими людьми лучше не шутить. Наверное, терпение у них иссякло.

— Томас, пойдем, — велели ему.

Стивен, Стивен, Стивен. Меня зовут Стивен.

Он не шевельнулся. И глаза не открыл — может, незнакомец не заметил, что сначала Стивен лежал с открытыми глазами. Люди каждый раз приходили разные. Обращались они к нему не сердито и не ласково — просто безучастно, как будто думали о чем-то о своем, а уж точно не о маленьком одиноком мальчике.

Мужчина повторил, теперь уже нетерпеливо:

— Томас, вставай. Некогда мне с тобой играть. Нас гонят вовсю, чтобы к сроку успеть, а ты чуть ли не последний, кто на новое имя не отзывается. Может, хватит? Ну какая тебе разница? Мы тебя из такого ада вытащили!

Стивен притворялся, что спит, но получалось не очень. Наконец, он перестал притворяться и сердито посмотрел прямо в глаза незнакомцу.